Распутник

Однажды и Пепис упоминает Рочестера в интересующем нас контексте. Запись датирована вторым декабря 1668 года — со дня женитьбы на Элизабет Малле не прошло и двух лет.

Спектакль закончился, мы в Уайтхолле, жена пошла спать, а я остался при королеве и герцогине, намереваясь побеседовать с герцогом Йорком, и в дамском обществе наслушался всяких глупостей про короля и придворных. Рассказали и о том, как лорд Рочестер пришел в дом терпимости, и, пока он был с девкой, у него украли и одежду, и деньги; одежда, правда, потом нашлась у девки под матрасом.

Этеридж не обошел эту сторону сексуальной жизни близкого друга вниманием. Одна сцена, не имеющая значения для развития драматической интриги, вставлена в пьесу, похоже, только затем, чтобы показать: Доримант охоч не только до образованных и учтивых, хотя и податливых, особ вроде мисс Люблюс.

Входит стражник с письмом.

Вам письмо, сэр.

Адрес правильный — мистеру Дориманту.

Дай-ка поглядеть. Безграмотные каракули, как будто писала последняя шлюха.

Знакомый почерк… А стиль, уверяю тебя, восхитительный!

Прочитай-ка вслух.

Изволь.

(Читает.)

«Люблю говоришь а сам не пришел. Люблю так приходи сижу без гроша и очинно грустная пришли мне гинейку чтобы на представление где поют.

Завсегда к твоим услугам

Нам известны имена куртизанок того времени, снискавших благодаря любовникам-литераторам несколько двусмысленное бессмертие — мисс Крессвелл, мисс Росс, мисс Беннет, мисс Фостер и Бетти Моррис, «работавшие» на дому в Мурфилдсе или Ветстоун-парке. Кое-кого из этих женщин упоминает в стихах и Рочестер, отмечает он и рифмованное возражение Бетти Моррис некоей «даме из большого света, обозвавшей ее наложницей Бакхерста»:

Возможно, именно ее и воспел Бакхерст под именем «бедовой Бесс»:

Рочестер ходил к девкам вовсе не для того, чтобы утешиться, получив отказ у какой-нибудь благородной дамы. Правда, он писал Сэвилу: «Я тут серьезно поразмыслил над тем, что из трех главных занятий нашей эпохи, кои суть женщины, политика и пьянство, мы с тобой по-настоящему преуспели только в третьем», но и на первом из вышеперечисленных поприщ ему, при желании, нашлось бы чем похвастаться.

17 декабря 1677 года Сэвил писал ему:

Чуть не позабыл привести еще один аргумент в пользу твоего возвращения в Лондон: сюда прибыла труппа французских комедиантов, отправившаяся было в Голландию, но волею ветров занесенная в наши края — и теперь выступающая в Уайтхолле с таким успехом, что тысячу раз жаль того, что тебя с нами нет, особенно с оглядкой на одну пятнадцатилетнюю актрисульку, краше и милее которой свет не видывал с тех пор, как оставила сцену твоя приятельница[54]. Нет, совершенно серьезно, она целиком и полностью в твоем вкусе, и истинным позором для англичан было бы, покинь она Альбион, сохранив усердно рекламируемую ею девственность, лишить ее каковой здесь ни у кого не хватает ума, целеустремленности или денег. Король вздыхает в безутешном отчаянии и говорит, что этот орешек не по зубам никому, кроме разве что сэра Джорджа Даунинга или лорда Ранела.

В 1679 году все тот же Сэвил в письме из Парижа упоминает о «двух шотландских графинях в точности в твоем вкусе… и в ожидании твоей светлости, поскольку, как я слышал, ни та, ни другая не готовы уступить никому, кроме тебя». В другом письме одну из этих дам называют по имени — леди Кинноул. А в 1670 году Сэвил зовет друга вернуться из Эддербери — где Рочестер провел весь январь после крестин сына, — с тем чтобы поэт обрушился с нападками на таможню, которая, заботясь, на свой лад, об общественной морали, сожгла целую партию дилдо: «Видишь, милорд, какие безобразия творятся, стоит тебе уехать. Поразмысли же над тем, достойно ли жечь дрова в деревенской печи, пока в Лондоне не остыл еще прах этих мучеников. Ведь твоя светлость — наш генерал в войне плясунов с мужланами». Стихотворение Рочестера «Синьор Дилдо», возможно, представляет собой ответ на этот вызов Сэвила:

О «плясунах», упоминаемых Сэвилом, мы кое-что знаем от Пеписа, который, поговорив 30 мая 1668 года с Гарри Киллигрю со товарищи за ужином в Нью-Эксчейндж, понял «что это за компания, которую позже начали называть плясунами; Гарри рассказал, как он и другие молодые аристократы встречались с леди Беннет и другими дамами — и танцевали голыми, и занимались всеми прочими непотребствами». Леди Беннет уже была нами упомянута как мисс Беннет, наряду с Бетти Моррис и мисс Крессвелл.

Если амурные дела Рочестера в самом низу социальной лестницы затрагивали обитательниц Ветстоун-парка, то на самом ее верху речь шла как минимум об одной королевской фаворитке. Мисс Робертс была дочерью священника, а умерла она за год до Рочестера — и практически по той же причине, — проведя последние дни под духовным руководством доктора Бернета. Она оставила короля «ради личности и любви лорда [Рочестера], ибо в любви он ее как раз и заверил. Но внимание одной-единственной женщины, пусть и самой прекрасной в мире, вскоре наскучило лорду, и он ее оставил». Так сказано «Сент-Эвремоном» — и буквально то же самое заявил сам Рочестер Бернету, который свидетельствует: «На его взгляд, усилия, предпринимаемые для того, чтобы сохранить верность женщине (абстрагируясь от уз брака и отрицая хотя бы теоретическую возможность развода), являются слишком грубым посягательством на права свободного человека».

Брошенная Рочестером, мисс Робертс без труда вернула себе благосклонность короля. Верности Карл не требовал, как, впрочем, и не сулил. Он ничего не имел против того, что был у Нелли Гвин третьим — не третьим мужчиной, естественно, а третьим мужчиной по имени Карл в длинном списке ее любовников, — и позволял леди Каслмейн наставлять ему рога с целой ротой разночинцев — от лорда Монмута до канатоходца Джейкоба Холла.

Мисс Робертс оказалась едва ли не единственной фавориткой Карла, так и не ставшей мишенью сатир Рочестера; судя по всему, и после любовного разрыва она с ним дружила. В июле 1678 года (за год до ее смерти) Сэвил, находясь на леченье в Лезер-лейн, написал Рочестеру:

Признаюсь тебе, я сам себя не узнаю, пропустив за семь месяцев через глотку невероятное количество ртути, и узнавал бы того менее, не будь рядом мисс Робертс. Да, она тоже здесь, живет в одном доме со мной, и мы то и дело наталкиваемся друг на дружку, как парочка сумасшедших в Бедламе[55]. По сравнению с тем, через что приходится пройти ей, собственные страдания кажутся мне смехотворными. Это просто неописуемо — или, вернее, я не стану этого описывать, чтобы не лишить бедняжку удовольствия рассказать тебе все самой.

54

Скорее всего, мисс Барри, которая покинула сцену, забеременев от Рочестера. — Примеч. авт.

55

Английский монастырь сестер и братьев «Звезды Вифлеема», основанный в 1247 году мэром Лондона и служивший затем психиатрической лечебницей, имя которой стало нарицательным.