Полночь

— Ну как вам это нравится? — обратился Слипи к Берту. — Почему большинство моих посетителей — это законченные психи или кандидаты в психушку?

Берт ничего не ответил. Вместо этого он одним залпом осушил бурбон и тут же поднял кружку с пивом, давая Слипи понять, что он не склонен сейчас вести никаких бесед. Уловив намек, бармен снова наполнил Берту бокал и кружку, а сам удалился в другой конец бара, чтобы получше следить за игроками во избежание еще одной неприятности. Слипи хранил под стойкой увесистую бейсбольную биту, и сейчас готов был пустить ее в ход, если вдруг выяснится, что гости зашли слишком далеко и могут повредить кегельбан или физиономии друг другу.

Берт Джонсон, изучая свое отражение в высоком зеркале за стойкой бара, пробежал толстыми узловатыми пальцами по редеющей каштановой шевелюре. Свою форменную полицейскую фуражку он положил на соседний стул. Револьвер и дубинка, пристегнутые к поясу, больно давили на живот, отчего Берт испытывал дополнительные неудобства. Он подтянул пояс, а потом сразу же отвернулся от зеркала — уж слишком непривлекательным был его вид, и это беспокоило Берта. Ведь он вынужден был признать, что уже не молод, успел обзавестись брюшком, лицо его потеряло прежний лоск, а глаза — задор. Нос же, и всегда казавшийся ему крупноватым, теперь, с полопавшимися от частого питья сосудами, выдавал в нем любителя спиртных напитков. Берт прекрасно понимал, что следует сократить потребление алкоголя, но никак не мог найти причину, которая побудила бы его сделать к этому хотя бы первый шаг. Больше всего его расстраивал собственный брак. Его жена Гарриет, казавшаяся образцом красоты, очарования и женской грации еще в день их венчания — а было это шесть лет назад, — сразу после свадьбы начала дурнеть, с тех пор сильно постарела и набрала никак не меньше сорока фунтов веса. Берт чувствовал, что она попросту обманула его, не пообещав заранее постоянно следить за собой и не терять былой привлекательности. Он никогда бы не женился на ней, зная, что очень скоро не только перестанет гордиться ее внешностью, но ему станет противна даже мысль о физической близости с этой женщиной… Не то чтобы секс имел для Берта какое-то особенное значение, но все же где-то он слышал фразу, которую надолго запомнил: если брак распадается, то это начинается в постели. Любит ли его Гарриет до сих пор?.. Теперь он уже не был в этом уверен. А может быть, ее целью с самого начала было просто заманить в свои сети мужика, чтобы тот содержал ее и дочь, а сама она могла ничего не делать, валяться целыми днями в кровати, а остальное пустить ко всем чертям на самотек?..

Берту очень хотелось думать, что он пока все же не слишком стар — ведь ему только стукнуло сорок пять, Может, где-то еще ждет его настоящая женщина, ради которой он готов будет изменить привычки и начнет обращать побольше внимания и на свою собственную форму и внешний вид…

Однако мысль о разводе была ему неприятна. А точнее, просто пугала его. Берту вовсе не хотелось, чтобы Гарриет его бросила. Ведь до свадьбы он уже вдоволь нахлебался и одиночества, и сексуальной неудовлетворенности. До тридцати девяти лет он ни разу не был женат, редко встречался с девушками и считал, что не вправе обзаводиться собственной семьей до тех пор, пока не скончается его отец. Старик был инвалидом после катастрофы на мельнице и нуждался в постоянном уходе. А Берту и в голову не приходило, что может найтись женщина, которая, выходя за него замуж, согласится еще взять в нагрузку и семидесятилетнего калеку. А жизнь тем временем проходила… Он честно трудился, продвигался по службе, но все самое лучшее лишь мелькало мимо него, как в кино. Наверное, именно поэтому Берту и казалось вначале, что женитьба на Гарриет откроет в его жизни совершенно новый, счастливый этап. Короче, первое время ему нравилось ощущать себя женатым человеком, но очень скоро от счастливых минут не осталось и воспоминаний. Ну почему же Гарриет не хочет ничего предпринять, чтобы все у них опять стало, как прежде?!.

В падчерице Нэнси Берт видел то, что раньше обожал в самой Гарриет — энергию, молодость и… сексуальную привлекательность. Иногда он подолгу задерживал на ней пристальный взгляд, когда та ходила по дому в облегающих шортах и полупрозрачной кофточке, под которую даже не надевала бюстгальтера. Может, она это делала специально, чтобы подразнить его?.. Но и тут он не мог дать определенного ответа, хотя ему все чаще приходилось напоминать себе, что она все же — его приемная дочь, а не просто симпатичная девушка с улицы. Берту стыдно было признаваться себе, что временами он никак не может отделаться от навязчивого влечения к Нэнси.

Сейчас же, испытывая приятную истому, он вспомнил о недавнем происшествии во время ночного дежурства. В участок позвонил неизвестный и сообщил, что за школой кто-то в неположенном месте припарковал машину, и Берт отправился на патрульном автомобиле выяснить, не намечается ли там акта вандализма или попытки проникнуть внутрь здания.

— Скорее всего это какой-нибудь молодняк трахается, — предположил Эл Маккой, напарник Берта.

Но тем не менее им пришлось соблюсти все меры предосторожности: они подъехали к школе на небольшой скорости, с потушенными фарами, и Берт остановил машину за углом, чтобы раньше времени не привлечь к себе внимания нарушителей. Оба полицейских вышли из автомобиля и дальше двинулись уже пешком, с фонарями и оружием наготове, зная, что в любую секунду могут застигнуть преступников за работой.

Вспоминая это сейчас, Берт готов был поклясться, что в тот момент они с Элом подумали об одном и том же — как хорошо было бы встретить в качестве правонарушителя смазливую девицу со спущенными трусами.

Остановившись футах в двадцати от машины — а ею оказалась последняя модель «шевроле», — они сразу же услышали звуки, которые ни с чем нельзя было перепутать. А слышимость в тот вечер была прекрасной — спасаясь от жары, владелец машины опустил в ней все стекла, хотя и по раскачиванию корпуса на рессорах полицейские сразу смекнули, что происходит внутри.

Берт так и не понял, почему они с Элом не пристегнули тогда к ремням револьверы и так же тихо не ретировались, оставив этих детей развлекаться дальше. Ведь было совершенно очевидно, что приехали они сюда не с целью ограбить школу, а занимались своим делом и никому не собирались мешать.

Но, будто сговорившись, полицейские подошли к автомобилю и долго наблюдали за счастливой парочкой при свете луны — Берт, стоя у дверцы водителя, а Эл — с другой стороны. А молодые люди тем временем, забыв обо всем на свете, даже не подозревали, что на них внимательно смотрят.

И тут, как по сигналу, оба блюстителя порядка разом включили свои фонарики. От неожиданности юноша с воплем подскочил чуть не до самого потолка и тут же, повернувшись к свету, потерял эрекцию. Девушка завизжала. Она была очень хороша собой — длинные черные волосы мягкими волнами спадали на спину, совсем не закрывая крупных упругих грудей. На вид ей можно было дать лет пятнадцать, не больше. Парень стал судорожно искать одежду, схватил первое, что попалось под руку — а это были ее красные брюки — и попробовал хоть как-то прикрыть свою наготу. Девушка в это время беспомощно озиралась по сторонам, пытаясь спрятаться за его телом. Наконец она замолчала и теперь выглядела, как перепуганная лань на шоссе, ослепленная неожиданным светом фар. Берт не мог оторвать взгляда от ее напряженных сосков, которые ей так и не удалось скрыть от его жаждущих глаз.

— А-а, легавые! — презрительно фыркнул юноша, всем своим видом желая показать, что ничуть не напуган столь внезапным появлением стражей закона. — Ну и какого рожна вам здесь надо?

Он был постарше девушки — лет двадцати с небольшим, и теперь, постепенно оправляясь от испуга, старался вести себя развязно и грубовато. Ему даже хватило наглости, чтобы хладнокровно напялить свои джинсы, хотя лучи фонарей в это время до мелочей высвечивали дрожащую фигуру его подруги.

— Билли! Что ты делаешь? — взмолилась девушка, заметив, что лежит перед полицейскими, как на витрине.