Страница 37 из 108
152
князем притворяться, демоном и Люцифером, когда не горазд на такие высоты. И, конечно же, трудно признать, что обворо жительный демон, премудрый змий, ее зачаровавший, не демон вовсе, а «купчишка» (то есть простой смертный), не сокол, а «сыч» (то есть птица невысокого полета). Протестует Марья Тимофеевна, сопротивляется такому повороту событий. «Я моего князя Жена», — заявляет она, упрямо не желая сми риться с фактом, что супруг не разделяет подобных притя заний. Чрезвычайно интересно в этой связи сопоставление двух визитов Ставрогина — к Марье Тимофеевне и к Тихону. Пора зительно совпадают их реакции на посетителя, проницатель ные подозрения насчет его замысла (хотя Хромоножка и ста рец провидят разные преступления), ответные реплики Нико лая Всеволодовича и сами последствия визитов 1. У Марьи Тимофеевны У Тихона «Она хотела было еще что-то «Тот стоял перед ним, сло сказать, но вдруг опять, в тре жив перед собою вперед ла тий раз, давешний испуг мгно донями руки, и болезненная венно исказил лицо ее, и судорога, казалось как бы опять она отшатнулась, по от величайшего испуга, про дымая перед собою руку». шла мгновенно по лицу его». «Да что с вами?» — вскричал «Что с вами?» — вскричал он Николай Всеволодович почти вдруг, почти в испуге всмат в бешенстве». риваясь в Тихона». «…У тебя нож в кармане. Ты «Я вижу… я вижу как наяву… думал, я спала, а я видела: что никогда вы, бедный, по ты как вошел давеча, нож гибший юноша, не стояли так вынимал!» близко к самому ужасному преступлению, как в сию минуту!» «У, идиотка, — проскрежетал Николай Всеволодович… — «Проклятый психолог! — обо Что ты сказала, несчастная, рвал он вдруг в бешенстве и, какие сны тебе снятся! — во не оглядываясь, вышел из зопил он и изо всей силы от кельи» (11, 30). толкнул ее от себя, так что она даже больно ударилась плеча ми и головой о диван. Он бро сился бежать…» Не совпадает лишь главное: Тихон жалеет — Марья Тимофеевна проклинает; Тихон к смирению призывает («Всю 1 После ночного разговора с Хромоножкой Ставрогин откровенно поку пает Федьку Каторжного, как бы санкционируя убийство жены; после общения со Старцем Ставрогин объявляет о своем браке, провоцируя тем самым Лизу на безрассудный приезд к нему.
153
гордость свою и беса вашего посрамите» — 11, 29), Марья Тимофеевна за смирение презирает («тебя Шатушка… по щекам отхлестал»); Тихон Ставрогина в монастырь по сылает — Марья Тимофеевна о монастыре и слышать не хочет; Тихон прочит Ставрогину подвиг веры — Марье Тимо феевне грезится князь гордый и своевольный. Рискнем ска зать — оба осуждают Ставрогина за измену, но Тихон — за измену Богу, Хромоножка — за измену бесу 1. Смысл разочарования Марьи Тимофеевны еще больше про ясняется, если рассмотреть его в ряду признаний тех, с кем общается в романе Ставрогин. По сути дела все они так или иначе развенчивают своего кумира. Здесь лейтмотив романа «Бесы» — «не тот», «не то» — звучит наиболее явственно. «Вы не сильный человек», — заключает Кириллов. «Это ли подвиг Николая Ставрогина!» — негодует Шатов. «Дрянной, блудливый, изломанный барчонок», — злится Петруша. «Все всегда мелко и вяло», — признается сам Николай Всеволо дович. «Бедный, погибший юноша» (11, 30), — сокрушается Тихон. Так что в своих разочарованиях Марья Тимофеевна нисколько не оригинальна и не одинока, — напротив, она подчеркнуто солидарна с бывшими приверженцами Ставроги на. Другое дело, как каждый из них относится к открытию, что Ставрогин — не великий человек. Заметим, что, несмотря на разочарование, Шатов и Кириллов не отрекаются от него: «Добудьте бога трудом», «Целуйте землю, облейте сле зами, просите прощение», «Я не могу вас вырвать из моего сердца» (Шатов); «Вспомните, что вы значили в моей жизни, Ставрогин» (Кириллов). Не может смириться с ускользаю щим от него «Иваном-Царевичем» и Верховенский: «Пой мите же, что ваш счет теперь слишком велик, и не могу же я от вас отказаться! Нет на земле иного, как вы!» Прого няет Ставрогина и отрекается от него одна Марья Тимо феевна — но по мотивам, которые вызывают странные ассоци ации. «Вы ужасный аристократ… Вы предводитель, вы солнце, а я ваш червяк… Вы мой идол!» — это признание Верхо венского вполне могла бы (на своем языке) произнести Хромоножка. Сравним: «аристократ» — «князь»; «предводи тель» — «ясный сокол»; «солнце» — «там, за горами живет и летает, на солнце взирает»; «он вдруг поцеловал у него руку» — «мне можно… стать перед вами на колени?». Аналогия налицо: Ставрогин, опровергающий представления 1 Ср. одну из черновых записей о Ставрогине: «Иногда молчаливо любо пытен и язвителен, как Мефистофель. Спрашивает как власть имеющий, и везде как власть имеющий» (11, 175).
154
своих поклонников, заклеймен как самозванец — не за то, что, будучи слабым, сказался сильным, а за то, что не захо тел быть идолом. Больше того. И Петр Верховенский, и Марья Тимофеевна охотно бы остались в прежнем оболь щении, поддержи их в этом Ставрогин: «Так вы сами, сами, так-таки «Охоты нет, так я и знал… Врете вы… не верю!» прямо в лицо, признаетесь, что вы не князь!» (Верховенский) (Лебядкина) Здесь обнаруживается и еще одно удивительное совпаде ние: оказывается, и Верховенский, и Лебядкина — авторы своих фантазий: «Я вас с заграницы выдумал, «Не может того быть, чтобы сокол филином стал. Не таков выдумал, на вас же глядя». мой князь». (Верховенский) (Лебядкина) И когда самообман не может более длиться и идол раз венчан, оба они одинаково остро ощущают полный крах: «Без вас я нуль. Без вас я «Поздно мне третью жизнь на муха, идея в склянке, Ко чинать». лумб без Америки». (Лебядкина) (Верховенский) Таким образом, идолопоклонство Верховенского и Лебяд- киной — одного сорта; недаром Марья Тимофеевна из-за своего кумира потеряла разум, а Верховенский в наиболее патетические моменты близок к помешательству. Судьба мстит Николаю Ставрогину в лице проклинающих его за измену адептов, им же совращенных и вовлеченных в порочный круг гордыни и зла, мстит пустотой и тьмой небытия, поглощающего всех, кто был с ним связан. Причем мстит в тот момент, когда уже созрело решение (пусть даже слабое, вялое) — уйти от зла, изменить «своему демону», отказаться от роли Лжецаревича. Но Марья Тимофеевна как раз и клянет его за измену тому полуневольному самозванству, от которого он с запоздалым раскаянием тщится избавиться, уже двигаясь навстречу собственной гибели. И если ничего не может изменить в своей жизни Ставро гин, то тем более обречены те, кто находится в поле его влияния. Совершенно понятно, например, почему Марье Тимо феевне с ее умоисступлением невозможно в монастырь возвращаться: «Эка невидаль мне ваш монастырь! — резон-
155
но ополчается она на Ставрогина. — Да и зачем я в него пойду, с чем теперь войду? Теперь уж одна-одине шенька! Поздно мне третью жизнь начинать» 1. Чувства одиночества, богосставленности, сопротивления еще неведо мому все сильнее овладевают Марьей Тимофеевной, и теперь не на молитвы она уповает, а все больше верит снам и гада ниям, что близкую гибель ей пророчат. Смутное сознание обреченности, тупика, когда терять больше нечего, придает ей смелость и дерзость. Да и что бояться Ставрогина, сла бого, битого по лицу «купчишку», когда она «самого князя жена!». Тут-то и появляется знаменитый аллегорический нож, привидевшийся Хромоножке во сне и перенесенный в явь. Нож не впервые мерещится Марье Тимофеевне. «Не скажу, не скажу, хоть зарежь меня, не скажу… жги меня, не скажу», — твердит она о своей тайне Шатову. И это видение действительно было единственным, в котором Марья Тимофеевна, на свое несчастье, не обманулась, — она погибла и от ножа, и от огня, воочию столкнувшись с убийцей. Зловещий образ рисует Достоевский, последний раз являя читателю Хромоножку: «Она тотчас же вскочила за ним, хро мая и прискакивая, вдогонку, и уже с крыльца, удерживаемая изо всех сил перепугавшимся Лебядкиным, успела ему еще прокричать, с визгом и с хохотом, вослед в темноту…» Так, может быть, все-таки не случайно из большого (тридцать пять строк) стихотворения Пушкина «Бесы» Достоевский взял всего восемь строк, из которых последняя: «Ведьму ль замуж выдают?»… Напомним к тому же, что замужество Марьи Тимофеевны, или, иначе, брак Ставрогина с Хромо ножкой, — центральная романная интрига, вокруг которой и разворачивается мистерия «Бесов». Знаменательно, что сценой проклятия сюжет с Марьей Лебядкиной как бы исчерпал себя; все остальное совершает ся «за кадром», и лишь несколько упоминаний о ней, в том числе и о ее ужасной смерти, завершают романное сущест вование Хромоножки. Остается лишь добавить, что мотив насильственной смерти Хромоножки сопровождал весь путь создания образа — десятки раз повторяет Достоевский в «Записных тетрадях» факт убийства Хромоножки, ни единож ды не усомнившись в таком, а не в каком-нибудь другом 1 Надо полагать, что первая жизнь — до Ставрогина, вторая — в браке с ним, «князем» и «ясным соколом», а третья — уже без мечты о князе. Любо пытно, что Лиза о своей жизни рассуждает в тех же терминах: «одна жизнь прошла, началась другая, потом другая прошла — началась третья, и все без конца. Все концы, точно как ножницами, обрезывает».