Страница 20 из 21
…На грани двух веков вдруг резко упала цена золота на международных биржах. И добыча драгоценного металла в Боди становилась все менее прибыльной. Копать надо было глубже, а истощенная земля Сьерры давала золота меньше и меньше. Крупные компании начали сворачивать работу. Тысячи людей остались без средств к существованию. Летом пожар уничтожил восточную часть города. Зимой внезапные снежные лавины отрезали Боди от мира. Безработные стали покидать город первыми — за отсутствием имущества они были легче всех на подъем. За ними свернули дела банки, магазины, салуны, заколотил заведение Джон Вагнер. В единственной школе не стало учеников. Даже гордость Боди — вместительная тюрьма стояла без дела. Последнему заключенному — конокраду Уолтеру Ласло — начальник тюрьмы преподнес ключ от ворот и пообещал оказать гостеприимство в любое время. Они обнялись и пошли каждый в свою сторону: делать в Боди было нечего.
…И лишь местный банкир Стюарт Кэйн один слепо верил, что цена на золото повысится. Он скупал за бесценок брошенные дома, участки, целые улицы, казенные здания: почту и суд, церковь и тюрьму. И стал владельцем города. Брошенного города, города — призрака, города без людей. В старой Европе обладание городом, даже без населения, принесло бы ему хотя бы титул, пустой, но звучный. В Америке это принесло ему славу помешанного… Наследники одержимого банкира лет семьдесят не знали, что делать с собственным городом, и в 1868 году преподнесли его в подарок штату Калифорния.
…Когда особенно сильный ветер рвется в Боди с гор, песок бьется о деревянные стены покосившихся домов, и пустые улицы наполняются невнятным шорохом. И тогда случайно попавшему в Боди человеку кажется, что в городе идет какая‑то невидимая жизнь. Словно бродят по улицам тени искателей золота и искателей приключений, разбогатевших и застреленных, нашедших и разочарованных. Призраки бродят по городу — призраку, пустому памятнику погони за призрачным счастьем.
…Верховный суд штата индейцам килиуи в иске отказал. Во — первых, документов у них действительно не было. Во — вторых, возвращение города Боди индейцам могло бы создать нежелательный прецедент. Адвокаты племени передали дело в Верховный суд страны, где его и рассматривают по сей день.
ДЛИННЫЙ МАРШ
Стадион Рэд Рокс в городе Галлап в штате Нью — Мексико довольно вместительный — на двадцать тысяч зрителей. Такое количество людей собирается там всего несколько раз в год, но подскакивают в цене билеты только в конце лета, когда племя навахо — бывший владелец окрестных земель — устраивает свой ежегодный праздник Великого Духа.
На темную арену выезжает на неоседланном коне старый воин. Он медленно объезжает вокруг стадиона, пуская коня вскачь, все быстрее и быстрее — на одном из кругов вспыхивают прожекторы. Старец осаживает коня и начинает длинную древнюю песню «Заклинание Великого Духа». Громкоговорители разносят песнь далеко за пределы стадиона, а зрители следят за содержанием по рекламным буклетам праздника. Их выдают каждому посетителю вместе с билетом.
В программу входят еще состязания в меткости: стрельба из лука и из допотопных ружей, театрализованная схватка индейцев и очень многое другое индейское… Года два назад в газетах (не галлапских, впрочем) появилось сообщение, что среди участников нет индейцев; это циркачи — профессионалы, которых нанимают устроители.
Устроители на этот выпад реагировать не стали, но поместили в газетах снимок: старик — индеец, исполнитель заклинания, едет со своим конем в машине для перевозки крупного рогатого скота со стадиона Рэд Рокс, возвращаясь к себе в резервацию. Дряхлый воин довольно и устало улыбается, в руках у него бутыль виски, а в волосах перо. Соблюдая объективность, организаторы празднеств признали, что среди выступающих есть определенный процент неиндейцев, но уточнять этот процент не стали. Что греха таить не так уж много найдется теперь навахо, способных выступить на уровне современных требований к древности…
В то же самое время, когда лжеиндейцы на стадионе Рэд Рокс, завывая хорошо поставленными голосами, горячат мустангов, в ста милях к северу от стадиона возвращаются с вечерней смены шахтеры. Все они принадлежат к племени навахо, и в их подлинности сомневаться не приходится — стоит лишь заглянуть в расчетные книжки. Поскольку в профсоюз их не принимают, то и зарплата у них весьма невысока. Профсоюз принимает только людей, выполняющих все обязанности гражданина Соединенных Штатов и налогоплательщика, а живущие в резервациях индейцы к таковым отнесены быть не могут.
Навахо работают в «Юта Интернэшнл». Земля, в которую врылись шахты, принадлежит племени, и компания платит совету старейшин по пятнадцать центов за каждую тонну угля. Когда‑то эта сумма была относительно приличной, но с тех пор цена на уголь на мировых рынках достигла двадцати долларов за тонну. Неполный процент, отсчитываемый индейцам, стал выглядеть смехотворным.
Уголь отправляется на Фор Корнерз, одну из крупнейших теплоэлектростанций в стране. И одну из самых грязных.
Когда первые спутники только начинали делать фотоснимки из космоса, Фор Корнерз можно было заметить сразу — такой мощный серый хвост тянулся из ее труб. Днем и ночью падает на землю резервации навахо серый пепел, и все серее и серее становится трава. Дышать в резервации, где живут сто пятнадцать тысяч индейцев, тяжело, у большинства людей слезятся глаза. Но попробуйте собрать здесь подписи под петицией, требующей закрыть электростанцию! Сочувствующий индейцам белый студент из Нью — Йорка Дэниэл Плискин, попытавшийся это сделать, еле ноги унес. Он все стремился объяснить навахо необходимость бороться за охрану окружающей среды, и они его слушали со вниманием. Но стоило ему заикнуться об электростанции Фор Корнерз, как настроение слушателей резко изменилось. Прав был, конечно, Плискин, но и навахо понять можно: на компанию работает пятьсот индейцев, большинство — из их племени. И если белые могли бы попытаться найти себе работу в других местах, то индейцам просто некуда деваться. «Юта Интернэшнл» дает работу рядом с домом.
Ток, вырабатываемый на станции, идет в далекие города — Финикс в штате Аризона, в Лос — Анджелес. На резервацию тока не хватает, и в индейских хибарах коптят керосиновые лампы.
Кажется, все, что происходит с индейцами навахо в их взаимоотношениях с компанией «Юта Интернэшнл», взято из хрестоматии как наглядный пример положения краснокожих американцев. Как и положено в хрестоматийном примере, здесь или черное или белое. Тем не менее все описанное выше совершенно реально.
Примерно так же реально, как и то, что индейцев в Соединенных Штатах осталось восемьсот пятьдесят тысяч — это меньше половины процента населения, — а принадлежит индейским племенам почти половина залежей урана и треть залежей лучшего угля на западе Штатов. Как и то, что на территории индейских резерваций есть и нефть и газ. Как и то, что индейцам все эти дары природы не принесли ни малейшего достатка.
Дело в том, что все договоры, позволяющие добывать полезные ископаемые, подписаны лет двадцать пять — тридцать тому назад, когда и цены были не те, и индейцы во всей этой механике почти не разбирались.
В 1976 году радиоактивная вода — несколько миллионов гектолитров — из урановой шахты компании «Юнайтед Нюклеар» вылилась в реку Пуэрко и просочилась в подземные источники в индейской резервации. Система очистки работала из рук вон плохо, менять ее следовало давно, но у компании все как‑то руки не доходили. Катастрофу можно было сравнить разве что с аварией ядерного реактора. Старейшины пытались протестовать, но компания пригрозила, что закроет шахту. Правда, при этом дирекция обещала, что почву в резервации исследуют и убытки возместят.
Кнут и пряник были применены в неравной пропорции: почти все мужчины из близлежащей резервации работают именно на этой шахте, так что безработным оказалось бы почти все племя. Почву компания исследует и по сей день.