Рождение Темного Меча

— Вы забыли про одну вещь, — сказал Сарьон. — Меня послали вернуть вас обратно... чтобы вы предстали перед судом.

— Вы правы, — после некоторой паузы произнес Джорам. — Об этом я забыл. Ну что ж, — он пожал плечами, — открывайте Коридор. Зовите Дуук-тсарит.

— Я не могу открыть Коридор без помощи практикующего мага, — напомнил ему Сарьон. — Если бы вы располагали достаточным запасом Жизни, я бы мог воспользоваться вашей...

— Таков был ваш план?

— Да, — едва слышно признался Сарьон.

— Экая жалость, каталист. Он не сработает, — холодно произнес Джорам. — Как вы ни слабы, я еще слабее вас. Во всяком случае, сейчас. Однако когда у меня будет это оружие... Ну что ж, когда время настанет, вы поступите так, как сочтете нужным. Возможно, ваш епископ решит, что Блалох — подходящая замена мне. Ну а пока что, Сарьон, — будете ли вы на моей стороне? Поможете ли вы мне освободить нас обоих, а вместе с нами — и Андона с его людьми? Вы же знаете, что они сдержат свою клятву. И знаете, что с ними сделает Блалох.

— Знаю, — отозвался Сарьон.

Он сцепил руки и посмотрел на них, отметив про себя, что ногти совсем уж посинели.

— Я перестаю чувствовать пальцы, — пробормотал каталист. Он встал из-за стола и подошел к еле теплящемуся огню.

— Интересно, чем сейчас занят Олмин? — задумчиво произнес он, протянув руки к очагу. — Готовится принять Вечерние молитвы из Купели? Собирается выслушать епископа Ванью, который будет молиться о наставлении, в котором, возможно, вовсе и не нуждается? Неудивительно, что Олмин остается в стенах Купели, где спокойно и безопасно.

— Непыльная работенка, — усмехнулся Джорам.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ПАДЕНИЕ

— Это нельзя сделать, — заключил Сарьон, оторвав взгляд от страниц распахнутой книги. Лицо его было бледным и напряженным.

— Что вы имеете в виду? Что значит — «нельзя сделать»? — нетерпеливо вопросил Джорам, перестав расхаживать по комнате взад-вперед и остановившись рядом с каталистом. — Вы чего-то не понимаете? Не можете разобрать формулу? Нам чего-то недостает? Мы что-то пропустили? Если так, то...

— Я имею в виду, что это нельзя сделать, потому что я не стану этого делать, — устало произнес Сарьон. Он указал на книгу и глухо добавил: — Я понимаю, что здесь написано. Я слишком хорошо это понимаю. И я не стану этого делать!

Каталист закрыл глаза.

— Я не стану этого делать.

Лицо Джорама исказилось от ярости. Он стиснул кулаки. Какое-то мгновение казалось, что он сейчас ударит каталиста. Но, сделав над собой заметное усилие, молодой человек взял себя в руки и еще раз прошелся по маленькому подземному помещению, заставляя себя успокоиться.

Услышав, что Джорам отошел, Сарьон открыл глаза. Его тоскливый взгляд упал на множество томов, рукописных книг в кожаных переплетах, аккуратно расставленных на деревянных полках; полки были сделаны столь коряво, что могло показаться, будто их смастерил ребенок. Как предположил каталист, это были первые попытки обрабатывать древесину без помощи магии. Сарьон чувствовал гнев Джорама — он исходил от молодого человека, словно волна жара от кузнечного горна, — и потому сидел напрягшись, ожидая нападения, словесного или физического. Но нападения так и не последовало. Лишь бурлящая тишина и ровные, размеренные шаги — так юноша давал выход своей бессильной ярости. Сарьон вздохнул. Он почти предпочел бы иметь дело с гневной вспышкой. Подобное хладнокровие в человеке столь молодом, подобная власть над бушующими страстями просто пугали.

«Интересно, откуда в нем такой самоконтроль?» — подумал Сарьон. Явно не от родителей. Те — если, конечно, рассказы о них правдивы — как раз дали волю своим страстям, что в конечном итоге и привело их к гибели. Возможно, это была своего рода попытка компенсации; может, так до Джорама дотянулась каменная рука его отца. Хотя существовала и другая возможность — должно быть, о ней твердила тьма, боль причиненной Сарьону обиды... Возможность, от которой он отмахивался, о которой ему вообще никогда не следовало думать...

Сарьон гневно встряхнул головой. Что за чушь! Наверное, на него так влияет это место. Да, пожалуй.

Джорам уселся рядом с каталистом.

— Ну хорошо... Сарьон, — сказал он. Голос его был холоден и спокоен. — Расскажите мне, что следует сделать и почему вы не станете этого делать.

Каталист снова вздохнул. Подняв голову, он взглянул на книгу, лежащую перед ним на столе. Печально улыбнувшись, Сарьон осторожно, почти что нежно коснулся ее страниц.

— Вы хоть представляете себе, какие чудеса таятся в этих страницах? — негромко спросил он Джорама.

Джорам пожирал каталиста взглядом, ловя малейшие оттенки чувств, отражавшиеся на этом усталом, изборожденном морщинами лице.

— С этими чудесами мы сможем править миром! — ответил он.

— Нет, нет, нет! — нетерпеливо оборвал его Сарьон. — Я имел в виду другие чудеса — чудеса познания. Математика...

Он вновь закрыл глаза, словно бы от сильной боли.

— Я — лучший математик нынешней эпохи, — пробормотал он. — Меня не раз называли гением. Однако же я обнаружил здесь, на этих страницах, такие знания, что я почувствовал себя ребенком, цепляющимся за материнский подол. Я еще даже не начал осмыслять их. Я могу изучать их месяцы, годы...

Пока Сарьон говорил, боль исчезла с его лица, сменившись страстным томлением. Он вновь погладил книгу.

— Какое бы было счастье, — прошептал он, — если бы я нашел это, пока был молод...

Голос его оборвался.

Джорам наблюдал за ним, терпеливо, словно кот.

— Но этого не случилось, — произнес Сарьон. Он открыл глаза и отдернул руку от книги, как если бы это была горящая головня. — Я нашел это все лишь теперь, когда сам я постарел, разум мой закоснел, а этические нормы сформировались. Быть может, нормы эти неверны, — добавил он, хмуро взглянув на Джорама, — но каковы бы они ни были, они уже утвердились у меня в сознании. Если я попытаюсь отвергнуть их или вступить с ними в сражение, я рискую лишиться рассудка.

— Так вы говорите, что понимаете, что все это означает, — Джорам указал на раскрытую книгу, — и можете все это сделать — вам мешает только ваша совесть?

Сарьон кивнул.

— И чтобы сделать это, вам придется пойти против совести — все равно как с тем молодым каталистом в деревне...

— Перестаньте! — приглушенным голосом воскликнул Сарьон.

— Нет, я не перестану! — с горечью отозвался Джорам. — Вам так замечательно удаются проповеди, каталист! Почему бы вам не прочесть проповедь Блалоху? Объясните ему, как дурно он поступает, когда он привяжет Андона к столбу пыток. Вы будете смотреть, как люди Блалоха спустят всю шкуру со старика. Смотреть и утешаться сознанием того, что это, может быть, нехорошо, но зато вы не пошли против своей совести...

— Прекратите! — Сарьон стиснул кулаки. Он гневно глядел на юношу. — Я не больше вашего желаю это увидеть...

— Тогда помогите мне предотвратить это! — прошипел Джорам. — Это дело для вас, каталист! Никто больше не в силах мне помочь!

Сарьон снова закрыл глаза и спрятал лицо в ладонях. Плечи его поникли.

Джорам, усевшийся рядом, внимательно глядел на него. Каталист поднял голову; вид у него был изможденный.

— Согласно этому тексту я должен дать Жизнь... тому, что Мертво.

Лицо Джорама потемнело, густые брови сошлись на переносице.

— Что вы имеете в виду? — сдавленно спросил он. — Не меня...

— Нет. — Глубоко вздохнув, Сарьон вернулся к книге. Лизнув палец, он осторожно перелистнул несколько хрупких пергаментных страниц; прикосновение его было нежным и благоговейным. — Вы потерпели неудачу по двум причинам. Вы нарушили требуемые пропорции сплава. Согласно вот этой формуле точность пропорций очень важна. Несколько капель могут стать гранью между успехом и неудачей. Затем, после того как металл извлечен из формы, его следует нагреть до очень высокой температуры...