Рождение Темного Меча

— Ну что ты занимаешься этим дурнем? Лучше обрати внимание на меня, любовь моя, — негромко произнесла Элспет, ухватила Сарьона за руку и притянула к себе. Она вела себя шаловливо, говорила мягко и страстно, но от ее слов Сарьона пробирал озноб. — Я буду хорошо с тобою обращаться, хороший мой, но только не забывай: ты — мой! И хочу — и требую, — чтобы ты занимался только мной! Постоянно, днем и ночью, каждое мгновение ты должен думать только обо мне, и ни о ком больше. Каждое твое слово должно быть обращено ко мне.

Элспет потерлась о его щеку своей, нежной, словно лепесток.

— А теперь, хороший мой, поскольку ты не ешь, а отправляться на свадебное ложе еще рано...

— А когда... когда не рано? — вспыхнув, спросил Сарьон.

— Когда взойдет луна, — объяснил Симкин, удовлетворенно наблюдавший за тем, как прибывает вино в его кубке.

Элспет гневно взглянула на него, но в этот момент с другой стороны послышались громкие возгласы, и королева эльфов на мгновение отвлеклась. Воспользовавшись моментом, Сарьон ухватил Симкина за плечо.

— Когда взойдет луна! Осталось меньше часа!

— Да, — сказал Симкин, глядя в кубок с вином.

— Нам нужно выбраться отсюда! — яростно прошептал Сарьон.

— Скоро, — пробормотал Симкин.

Сарьон не посмел настаивать, поскольку ссора, или удачная шутка, или что там вызвало этот всплеск шума, уже стихла. Он пытался держать себя в руках, но ему отчаянно хотелось закричать и вскочить на стол. Сарьон решил, что в таких условиях глоток вина может пойти ему на пользу.

Он поднес кубок к губам, стараясь, чтобы рука не дрожала, и посмотрел на него затуманенным взглядом. Сарьону случалось бывать на придворных пирушках. Он даже бывал на пирушках, которые при дворе считались буйными и разгульными — например, в День Дураков, когда все приличия пускались на ветер. Но когда Сарьон глядел на творящееся сейчас перед ним, чувства его приходили в такое смятение, что каталист даже не мог до конца постичь это безумие; он воспринимал лишь мельтешение красок, взрывы шума и вспышки света.

Вокруг происходило все, что только можно было себе вообразить: кто-то дрался прямо посреди стола, кто-то бесстыдно занимался любовью на кушетке. В проходах между столами плясали медведи, циркачи жонглировали пылающими факелами, дети распевали непристойные песенки, еда плюхалась на пол, а брызги летели на стены и потолок. Сарьон смотрел в одну сторону — и приходил в ужас, смотрел в другую — и смущался, смотрел в третью — и его начинало мутить.

— Ты думаешь обо мне? — прошептал мелодичный голос прямо на ухо Сарьону.

Каталист вздрогнул.

— Конечно! — поспешно отозвался он, поворачиваясь к Элепет. Королева улыбнулась и нежно погладила Сарьона по руке. Каталист посмотрел на нее и кое-что заметил. Какой бы хаос ни царил вокруг, Элепет была средоточием покоя, прибежищем. Сарьон почувствовал, что тянется к ней, чтобы избежать безумия.

— А теперь, — сказала королева, капризно надув губки, — расскажи мне, почему ты никогда не был с женщиной. Тебе же нравится мое прикосновение, я вижу, — добавила она, почувствовав, как мышцы Сарьона невольно напряглись.

— Это... среди... моего народа это... не принято, — пробормотал Сарьон, облизнул пересохшие губы и, высвободившись из рук королевы, потянулся за вином. — Такое спаривание... оно для животных, а не для цивилизованных людей... мужчин и женщин.

— Я что-то об этом слыхала, — сказала Элспет. В ее серебряных глазах искрились смех и изумление. — Но я раньше в это не верила.

Королева пожала плечами; ее грудь, украшенная лилиями, слегка приподнималась и опускалась от дыхания.

— Ну а как же тогда у вас появляются дети?

— Когда людям стала ведома воля Олмина по этому вопросу, — слегка дрожащим голосом произнес Сарьон, — нам, каталистам, и Телдарам, шаманам, искушенным в подобной медицине, были даны нужные знания. В конце концов, дар жизни — священный дар, и его следует передавать в самом... самом благоговейном состоянии духа.

— Воистину пркр... пркр.. пркрасная речь! — пробормотал Симкин, снова заставляя свой кубок наполниться. — Ты станешь чудесным отцом. Таким же, как мой папа!

И, уронив голову на руку Сарьону, Симкин разрыдался.

— Симкин! — прошипел Сарьон, как следует встряхнув молодого человека. Он чувствовал, что блестящие глаза Элспет следят за ними. — Прекрати! Сядь немедленно!

Симкин сел, но тут же обнял Сарьона за шею и потащил к себе; в результате каталист чувствительно приложился головой об стол.

— Что ты творишь?! — возмутился Сарьон, пытаясь высвободиться. От Симкина с такой силой несло винными парами, что Сарьон едва не задохнулся.

— Это... с-сигнал, — громким шепотом сообщил Симкин, обхватил каталиста за шею и второй рукой и пьяно улыбнулся ему. — П-пора бжать, — рыгнув, добавил он.

— Что? — нетерпеливо переспросил Сарьон, все еще пытаясь избавиться от хватки Симкина. Но всякий раз, как ему удавалось оторвать от себя одну руку молодого человека, его шею тут же обвивала другая. Симкин повис у каталиста на шее, затем рухнул на него и обнял за пояс, а затем прикорнул у него на груди.

— Бжать, — прошептал Симкин, хмурясь с важным видом. — Сейчас.

— Сейчас? — переспросил Сарьон, смутно осознавая, что где-то позади ширится пение. К своему смятению, каталист заметил лунные лучи, падающие на стол через щели в высоком потолке пещеры. Элспет уже поднималась на ноги, и ее прекрасное лицо было таким же холодным и бледным, как и озаряющий его свет.

— Скжи... скжи им, что я болен, — пробормотал Симкин и снова рыгнул. — Уж... уж... ужасно болен. Чумой.

— Но ты же пьян! — в ярости прорычал Сарьон.

Симкин резко дернулся вперед и всем весом придавил Сарьона к полу. Эльфы встретили это происшествие смехом и возгласами. Элспет что-то выкрикнула. Сарьон окончательно запутался в Симкине, одежде и стуле; он лежал навзничь, Симкин — сверху, а вокруг плясали ноги разнообразнейших форм и размеров.

Симкин поднял голову с груди Сарьона и взглянул на ката листа круглым глазом; взгляд его был серьезным и совершенно расфокусированным.

— Пмаишь, — выдохнул он вместе с винными парами, — эльфы никогда не напиваются. Фзичски не могут. Они пверят, что я болен. Бжать. Пмаишь?

Сарьон с надеждой взглянул на молодого человека.

— Так ты только притворяешься пьяным?

— О нет! — очень серьезно произнес Симкин. — Ничго не делай напловину. Просто... пмоги пдняться на ноги... на все чтыре.

В этот момент несколько более крепких эльфов ухватили Симкина и стащили его с каталиста. Еще несколько помогли Сарьону встать. Сарьон затянул этот процесс, насколько мог, пытаясь попутно сообразить, что же ему теперь говорить и что делать. Он даже задумался на миг: а не удастся ли ему выбраться отсюда самостоятельно?

Тем временем четверо эльфов соединенными усилиями подняли и поставили Симкина: двое держали его ноги, а двое парили у молодого человека над головой, вцепившись ему в волосы. Сарьон взглянул на разъезжавшиеся в разные стороны глаза Симкина, безумную ухмылку и подкашивающиеся ноги, и его затопило спокойствие отчаяния. Бежать без Симкина? Немыслимо. Сарьон понятия не имел, где он сейчас находится, но, исходя из того немногого, что успел увидеть, каталист подозревал, что королевство эльфов представляет собою огромный лабиринт, сплетенный из пещер и туннелей. Сам он тут мгновенно заблудится. А кроме того, даже если ему и удастся выбраться отсюда в глушь, там его жизнь не будет стоить и ломаного гроша.

Может, остаться здесь?.. С Элспет... Он вскоре сойдет с ума. Но это безумие столь сладостно...

Вздохнув, Сарьон повернулся к королеве и самым строгим тоном, на какой только был способен, велел:

— Пошлите за вашим целителем.

— Что? — удивленно переспросила Элспет. Она подняла руку, и весь шум и галдеж мгновенно смолкли. Внезапно огромный зал погрузился во мрак, и лишь на золотых волосах королевы продолжали играть отблески света. — За целителем? У нас нет никаких целителей.