Сны суккуба

На следующее утро Сета из больницы выписали, но на работу я не пошла, осталась с ним.

- Ни к чему нянчиться со мной, Фетида, - сказал он, как всегда, мягко.

Однако чуть заметное раздражение в его голосе я все-таки расслышала.

- Чувствую я себя прекрасно. Не рассыплюсь.

Мы сидели на диване в гостиной, он - с ноутбуком, я - с книгой. Услышав это, я ее захлопнула. Мне многое хотелось ему сказать. И то, что «рассыпаться» он может, поскольку смертен. И то, что рвалось у меня с языка в больнице. Но и теперь я сдержалась.

- Тебе нельзя напрягаться, - только и сказала я. - И я хочу быть уверена, что ты не повредишь себе каким-нибудь резким движением.

- Ах да. Я же обычно ношусь по квартире…

Ирония его была оправданна. Обычно он сидел целыми днями и писал. И вряд ли с ним при этом что-то могло случиться. Но я упрямо продолжала:

- Все равно нужно поберечься. В тебя вчера стреляли, помнишь? Это тебе не на катке упасть.

- Ты и тогда слишком разволновалась.

- По-твоему, я не должна о тебе беспокоиться?

Он вздохнул, снова уткнулся в ноутбук. И у меня возникло чувство, что не одна я здесь стараюсь не вспылить.

Так мы провели почти весь день. Говорили мало. Стоило ему чего-то захотеть, я тут же вскакивала и приносила - еду, питье. Как нянька и служанка в одном лице. К обеду терпение Сета начало, судя по всему, иссякать.

- Твои друзья вечером ничего не затевают? - поинтересовался он.

- Хочешь меня выпроводить?

- Нет, просто спрашиваю.

- В карты они играют.

- Не пойдешь?

- Лучше с тобой побуду.

- А то сходила бы…

- Не хочу тебя оставлять. Вдруг что-то понадобится.

- Тогда возьми меня с собой.

- Что? - воскликнула я. - Тебе нельзя…

- …напрягаться, знаю. Беречься надо. Но я, честно говоря, уже слегка озверел от затворничества; Да и тебе развлечься не мешает.

- Джорджина, - перебил он. - Разницы-то никакой. Точно так же сядем и будем сидеть, разве что…

- В компании поприятней?

- Я имел в виду не это.

Мы еще немного попрепирались, и я все думала - когда же мы успели дойти до жизни такой? Была любовь до головокружения. А теперь - ворчание и придирки. Как случилось, что мы начали друг друга раздражать? В кино опасные приключения героев, наоборот, сближают…

В конце концов я уступила, и мы поехали к Питеру и Кода. Там оказались еще Хью с Картером, и все, увидев нас, удивились, поскольку Сета нечасто удавалось заманить в компанию. Общение, даже с бессмертными, его не слишком привлекало. Но играть в карты он любил. Ему доставляла удовольствие всякая аналитическая деятельность, к тому же карты особых разговоров не требовали.

Не успели начать игру, как явился еще и Нифон. Мы обменялись короткими недобрыми взглядами и перестали друг друга замечать.

Разговор, само собой, зашел о вчерашнем происшествии.

- Ради нее ты бросился на дуло пистолета? - восхищенно спросил Питер.

- Ну… - Сет слегка смутился, когда на него устремились все взгляды. - Я, скорее, пытался его оттолкнуть.

- В смысле - обезоружить парня?

- Нет… оттолкнуть пистолет. А обезоружить… не знаю даже, как это делается.

- Я думал, ты, чтобы описывать драки, брал какие-нибудь уроки, - сказал Питер.

Сет покачал головой.

- Ни разу в жизни не дрался. До вчерашнего вечера.

- Потрясающе, - сказал Коди. - Рискнул жизнью во имя любви.

Пока вампиры восхваляли «подвиг» Сета, я смотрела на них с удивлением. Потом, когда они стали выспрашивать у него подробности, снова начала злиться. Нифон, сидевший через стол, слушал и ухмылялся. По лицу Картера, как всегда, было не понять, о чем он думает. И не будь я так возмущена историей с Сетом, меня, пожалуй, заинтересовало бы, почему он здесь, а не с остальными ангелами. Но на странное поведение Хью я внимание все-таки обратила. Он сидел молча и, похоже, злился не меньше моего - вместо того, чтобы восторгаться вместе с вампирами героизмом Сета. С каменным выражением лица он уставился в карты.

- Парень наверняка был пьян, - заявил Питер. - Поди знай, чем все могло кончиться. Ты поступил круто, как подумаешь…

Тут я не выдержала.

- Ты поступил глупо!

Все мгновенно развернулись ко мне, но я смотрела только на Сета.

- Как последний дурак и идиот, и… и… - Больше у меня синонимов не нашлось. - Не нужно было этого делать. Со мной ничего не случилось бы. Меня он не мог убить. Зачем ты влез, спрашивается?

Чего я никак не ожидала, так это того, что тихий, сдержанный Сет ответит мне взглядом не менее яростным.

- Джорджина… на темной улице стоял человек с пистолетом. И целился в тебя. Ты всерьез думаешь, что я способен был в тот миг рассчитывать, как мне поступить?

«Ну, что мы имеем? Она - бессмертна. Значит, если в нее выстрелят, то и ничего страшного»…

- Да, - прорычала я. - Именно так тебе и следовало думать.

- А я думал: «Женщине, которую я люблю, угрожает опасность. Я скорей умру, чем позволю, чтобы с ней что-то случилось».

- Но со мной ничего не случилось бы!

- Основной человеческий инстинкт - защищать тех, кого любишь. Даже если они бессмертны.

- Глупость полнейшая!

- Ты забыла, как это бывает, потому что давно не человек, - огрызнулся он.

Меня словно ударили.

Я вскочила и ушла в ванную. Из глаз брызнули гневные слезы, не хотелось, чтобы друзья их видели. Прижавшись лбом к зеркалу, попыталась успокоиться. Глубоко подышала, посчитала до десяти. Не помогло.

Сета я понять была не в силах. Совершенно. Он меня, видимо, - тоже. Но почему? Для меня выстрел - хоть в грудь, хоть в голову - был пустяком. Да, боль причинил бы сильную. Но уже через день-другой я оправилась бы. И жила дальше. А он - нет. Как он этого не понимает? Того, что смерть - это навсегда?

Я крепко зажмурилась, пытаясь отогнать видение мертвого Сета. Холодного. Неподвижного. Карие глаза погасли. Рука никогда больше не ответит на мое пожатие… Слезы подступили снова, и я с трудом загнала их обратно. Еще раз глубоко подышала. И пришла в себя наконец достаточно, чтобы вернуться к остальным. Но когда вышла из ванной и свернула в кухню, до меня донесся громкий гневный голос.

Хью… Я остановилась.

- Да, смело, не спорю. Благородно. Героически. Хоть золотую звезду вручай. Но она права. Это было глупо. Невероятно глупо, и ты и впрямь дурак, если не понимаешь этого.

- Понимаю, - сказал Сет устало и раздраженно. - Я мог умереть. Все понимаю. Но в тот момент меня это не волновало. Я думал о ней.

- Нет, - возразил Хью, - не думал ты о ней. Мне уже осточертело слышать, как тебе, бедненькому, нелегко приходится. Все только и талдычат, какой ты молодец, выдерживаешь эти непростые отношения с ней… Но объясните мне, что в них такого уж тяжелого? У тебя красивая, потрясающая подружка, которая не стареет. Она любит тебя. Да, вы не можете спать друг с другом. Так что, это - конец света? Она не запрещает тебе спать с другими. Сдается мне, не больно-то ты и страдаешь.

- К чему ты это говоришь? - спросил Сет.

- К тому, что страдает на самом деле она. Для нее твоя жизнь - словно бомба с запущенным часовым механизмом. Сколько тебе осталось, лет пятьдесят от силы? Если болезнь не унесет раньше или несчастный случай. Пятьдесят лет - и ты уйдешь. Каково ей сознавать ежечасно, что твоя жизнь может угаснуть в одно мгновение… вот так? - Я услышала, как Хью щелкнул пальцами. - И тебя не станет. Ей предстоит увидеть, как ты постареешь, станешь седым и дряхлым, умрешь наконец… и как-то после этого жить.

Наступила тишина. Потом Сет сказал неуверенно:

- Пятьдесят лет - ничто в сравнении с бессмертием. Когда-нибудь она забудет меня.

- Бессмертие означает только, что ей дольше придется горевать. Если бы ты о ней и впрямь думал, давно прекратил бы этот дурацкий роман. Не начал бы его вовсе. Она-то колебалась сперва. Но раз уж впуталась, не бросит тебя. Будь ты распоследним идиотом, не бросит - с ее-то романтическими идеалами. Она любит всем сердцем… и страдает всем сердцем.