Драконы зимней ночи

– перебил Дерек.

– Сейчас увидишь, – сказала она и, набрав в грудь побольше воздуху, добавила: – Ибо наши жизни зависят от того, сумеем ли мы понять происходящее здесь… – Голос ее дрогнул, и Элистан, придвинувшись поближе, ободряюще обнял ее за плечи. – Все начиналось более или менее мирно, – продолжала Лорана. – Изгнанников сближала сама общность судеб, ведь оба народа злые силы вынудили уйти из родных мест. Каждый принялся строить себе здесь, на острове, новый дом: Сильванести – на западном берегу, а Квалинести – на восточном, по разные стороны реки Тон-Цалариан -«Реки Мертвых» на языке Каганести. Каганести же населяли гористый край к северу от реки… Поначалу Сильванести и Квалинести даже пробовали подружиться, но тут-то и начались неприятности. Ибо, стоило им встретиться, как тут же начали вспоминаться старинные обиды и распри… Подумайте, это после столетий разлуки! – Лорана закрыла глаза, так тяжко было ей говорить об этом. – В общем, Реку Мертвых теперь было бы правильнее называть Тон-Цалариотом – Рекой Смерти…

– Ну, ну, девочка, – проворчал Флинт, касаясь ее руки. – У нас, гномов, тоже бывает подобное. Ты сам? видела, как со мной обращались в Торбардине. Гном холмов для горных – уже чужой! Самая жестокая вражда и бывает-то всегда между родственниками…

– До прямых убийств дело пока еще не дошло, но мысль о том, что это легко может случиться, так потрясла оба народа, что было категорически запрещено кому-либо пересекать реку, – продолжала Лорана. – Вот так обстоит дело на сегодняшний день. Ни одна сторона не доверяет другой. Все заняты ловлей шпионов и обвиняют друг дружку в том, что те, мол, продались Повелителям Драконов…

– Понятно теперь, почему они напали на нас, – пробормотал Элистан.

– А что там эти Ка… Кага… – Стурм так и не одолел незнакомое эльфийское слово.

– Каганести, – Лорана устало вздохнула. – Увы! Им-то, пустившим нас на свои земли, и пришлось хуже всего. Этот народ всегда был беден… Разумеется, по нашим меркам, а не по их собственным. Они никогда не гнались за достатком – жили в лесах, кормясь охотой и земными дарами. Они не засевают полей, не куют металла. Наше оружие и украшения произвели на них огромное впечатление. Молодежь потянулась к Сильванести и Квалинести, надеясь выведать секреты изготовления золотых и серебряных драгоценностей. И стального оружия… – Лорана прикусила губу, лицо ее окаменело: – Мне мучительно стыдно говорить о том, как своекорыстно использовал мой народ бедность и простоту Диковатых Эльфов. Они превратили их в рабов! И, конечно, вождям Каганести вовсе не нравится, что молодежь уходит к чужакам, а старинным обычаям племени грозит забвение…

– Лорана! – позвал Тассельхоф. Она обернулась и негромко шепнула Элистану:

– Смотри! Это девушка из племени Каганести.

Жрец проследил ее взгляд и увидел гибкую, как тростинка, юную женщину… По крайней мере, если судить по длинным волосам, это была женщина, хотя и одетая в мужскую одежду. Она опустилась на колени подле Гилтанаса и коснулась рукой его рассеченного лба. Прикосновение заставило молодого эльфа дернуться и застонать от боли. Девушка расстегнула сумку, висевшую у нее на боку, и принялась деловито смешивать что-то в, глиняной чашке.

– Что она делает? – спросил Элистан.

– Вероятно, это и есть «целитель», которого они сулились прислать,

–пристально наблюдая за девушкой, сказала Лорана. – Каганести славятся тем, что знают премудрость друидов… Приглядевшись к девушке, Элистан решил, что имя Диковатого Эльфа как нельзя лучше ей подходило. Жрец еще не встречал подобных дикарок. На ней были кожаные штаны, заправленные в кожаные же сапожки, и еще рубаха -явные обноски, выброшенные кем-нибудь из знати. Девушка выглядела бледной и такой худенькой, словно ее совсем не кормили, а спутанные волосы были до того грязными, что Элистан так и не понял, какого же они цвета. Зато руку, щупавшую разбитый лоб Гилтанаса, отличала удивительно изящная форма, а в глазах светилось сострадание и искренняя забота.

– Влипли, в общем, – сказал Стурм. – И что же нам, по-твоему, теперь делать?

– Сильванести согласились переправить нас во владения моего народа,

–сказала Лорана и покраснела: видимо, ей пришлось положить для этого немало усилий. – Вначале они настаивали на том, что мы, дескать, должны предстать перед их старейшинами. Но я заявила, что никуда не пойду, пока не поприветствую своего отца и не обсужу с ним дело. На это им нечего было возразить… – Лорана чуть улыбнулась, но в голосе ее по-прежнему звучала горечь: – Все наши народы считают, что дочь принадлежит к Дому отца, пока не достигнет совершеннолетия. Вздумай они удерживать меня здесь против моей воли, это было бы расценено как похищение и привело бы к вспышке открытой вражды. А для подобного ни те, ни другие еще не созрели…

– Так они отпустят нас, хоть и знают, что у нас – Око? – изумился Дерек.

– Отпускать нас они не собираются, – резко возразила Лорана. – Я сказала, что они переправят нас к нашим.

– В северной части острова есть соламнийское поселение, – упорствовал Дерек. – Там можно было бы раздобыть корабль и переправиться на Санкрист…

– Попробуй удрать – и ты вон до тех деревьев не добежишь, – сказал Флинт и громко чихнул.

– Он прав, – кивнула Лорана. – Нам остается одно: идти к Квалинести и попытаться убедить отца в том, что Око следует доставить на Санкрист… -И между бровями ее появилась морщинка, ясно сказавшая Стурму о том, что дело это отнюдь не представлялось ей легким. – Однако хватит разговоров, -сказала она. – Они разрешили мне объяснить вам, как обстоит дело, но долго задерживаться не позволят. Мне надо еще посмотреть, как там Гилтанас… Ну так что – договорились?

И Лорана обвела рыцарей взглядом, в котором читалась не столько надежда на одобрение – она просто ждала, чтобы они признали ее право решать за всех. Ее уверенная, спокойная повадка на какой-то миг до того напомнила Стурму Таниса, что рыцарь улыбнулся. Зато Дерек улыбаться и не думал. Его снедало раздражение и бессильная ярость, в особенности оттого, что поделать он все равно ничего не мог.

В конце концов Дерек мрачно выдавил что-то насчет того, что, мол, из многих зол приходится выбирать меньшее, и отправился за сундуком. Флинт со Стурмом пошли за ним, причем гном расчихался так, что едва стоял на ногах. Лорана же направилась к брату, и, как ни тихо ступали по песку ее ноги в мягких сапожках, девушка из племени Диковатых Эльфов услышала ее шаги. Вскинув голову она со страхом посмотрела на Лорану и поспешно отползла прочь, словно беззащитный зверек, напуганный приближением человека. Тас, перед этим вовсю болтавший с дикаркой на странной смеси Общего с эльфийским, придержал ее за руку.

– Не бойся, – сказал жизнерадостный кендер. – Это сестра молодого вельможи. Смотри, Лорана! Гилтанас приходит в себя! И дело, должно быть, в той пакости, которой она намазала его лоб. Я был готов поклясться, что он проваляется без памяти еще несколько дней! – И Тас поднялся: – Лорана, дай я тебе представлю мою подружку… Как, ты говорила, тебя зовут?

Но девушка не смела глаз поднять от земли и только дрожала всем телом, подбирая и вновь роняя щепотки песка. Потом что-то пробормотала, но до того тихо, что они не расслышали.

– Что ты сказала, маленькая? – спросила Лорана так мягко и ласково, что дикарка наконец решилась поднять голову.

– Сильверт, – повторила она еле слышно.

– На языке Каганести это значит Среброволосая, не так ли? – спросила Лорана. И, опустившись на колени подле брата, помогла ему приподняться. Гилтанас неверным движением поднес руку ко лбу и щеке, облепленным густой мазью.

– Не надо трогать, – предостерегла Сильверт, быстро перехватив его руку.

– Это лекарство.

Она говорила на Общем – и не как-нибудь через пень-колоду, но, наоборот, свободно и без акцента.

Гилтанас вновь застонал и уронил руку. Сильверт с жалостью посмотрела на него, потянулась погладить его по щеке… Но глянула на Лорану и, поспешно отдернув руку, хотела было подняться.