Взгляни на меня

— Что, девочка?

Я глубоко вздохнула и уставилась на него. Это был не сон. Я снова видела себя Ильей, только сейчас я была… он был ребенком, совсем маленьким и таким взрослым одновременно. Я ужаснулась тому, чему по неизвестной причине стала свидетелем.

— Машенька, ты слышишь? — Илья встряхнул меня за плечи. Я сосредоточилась на его лице и вымученно улыбнулась.

— Да… Да, все нормально. Просто ерунда какая-то снится. Наверное последние дни сказываются.

Из зеленых глаз понемногу стало исчезать беспокойство.

— Не молчи больше так. Хорошо?

— Хорошо, — послушно промямлила я. Теперь, когда сон-видение окончательно отступил я поняла, что сижу у Ильи на коленях. Переживания вечера вернулись и запустили сердце с бешеной скоростью. Я глубоко и часто задышала. От него не укрылась резкая смена моего настроения.

Он просунул одну руку под колени, вторую положил мне под спину и легко, словно я пушинка какая, пересадил на раскладушку. Все это время я не сводила с него глаз.

— Так будет лучше.

Кому будет лучше? В любом случае до того, как я успела спросить, дверь распахнулась.

— Маш, — Таня выглядела взъерошенной. — Уже не спишь? Идем скорее на кухню! Тебе надо это слышать! — не дожидаясь ответа, она убежала. Я поднялась и последовала за ней. Илья остался сидеть на месте.

— Ты не пойдешь?

Он отрицательно покачал головой. Я пожала плечами и помчалась следом за Таней.

За столом сидела бабушка и Алевтина Семеновна. Сестренка стояла, опираясь на кухонную дверь, и сосредоточенно кусала ноготь большого пальца. Я остановилась на пороге и нахмурилась. Что-то и впрямь из ряда вон. Танюха редко грызла ногти. Да чего уж там! Она вообще их не грызла.

— Тамар, Катюша говорит, он кричал на весь дом, выскочил из подъезда на улицу.

— А кто милицию вызвал, то?

— Не знаю. Да не мудрено. Я бы тоже на месте соседей позвонила. Он посреди ночи…

— Э-эх, — покачала головой бабушка и погладила Мурку, нагло расположившуюся на ее хрупких коленях. — Жалко Катеньку. Такой он у нее здоровый, а толку… Все давно к тому шло, — женщина махнула рукой.

Соседка печально взглянула на меня.

— Доброе утро, Машенька.

— Доброе утро!

Я склонилась к сестренке и прошипела ей на ухо:

— Что за мировая печаль? Какая Катенька?

— Макеева. У них сына ночью сначала в милицию забрали, а сегодня выяснилось в психушку. Ты видела, как они дрались, помнишь? — я кивнула. — Вот и после этого, говорят, у него крышу снесло. Кто его знает, может головой двинулся?

Я помнила Коня. И вряд ли забуду. Но в психушку? В душе змеей шевельнулось подозрение.

— Катя не говорит, с чего врач его определил то так?

— Она говорит, бросать его начало из стороны в сторону, будто толкает кто постоянно, наряд приехал, сразу скорую вызвали, а больше ничего не знаю.

Алевтина Семеновна говорила еще что-то. Мне было не до ее слов. Я сжала губы. В уме засела единственная фраза: "будто толкает кто". Как тогда сказал Илья, психом станешь? Или не так? Я тряхнула головой. Какая разница, суть от этого не изменится. Конь стал психом. Случайность?

Я знала ответ.

Нет.

Закусила нижнюю губу и задумалась. Мысли разбегались как напуганные светом тараканы. Усилием воли я заставила их работать. С каждым прожитым часом открывалась иная грань характера и мышления хранителя. Я вспомнила мальчика из недавнего сна, терпящего побои и голод за кусок недоеденного хлеба, вынужденного ночевать в корзине с грязными тряпками. Змея сомнений свернулась в клубок и с шипением растворилась, освободив место совершенно иным эмоциям, суть которых я пока не могла понять. Одно я знала точно: свое Конь заслужил намного раньше нашей с ним встречи, когда не единожды отправлял избитую мать на больничную койку. В то время я знала о Макеевых только из разговоров бабушкиных знакомых и подруг. Теперь я знала его лично, и мне было не жаль. Он сам избрал свой путь.

Осторожно, не привлекая к себе лишнего внимания, я миновала зал и вернулась на лоджию. Илья сидел в той же позе, в какой я его оставила, за тем исключением, что теперь в нем ощущалось напряжение. Губы сжаты в тонкую линию, глаза излучают холод. И в то же время при всей этой внешней суровости он казался намного ранимее, чем, когда был веселым. Еще вчера я не увидела бы в его позе и намека на слабость, теперь я знала о нем чуть больше. Я поняла. Он осведомлен о разговоре на кухне и ждет вердикта. Неужели мое мнение настолько важно? Мне вдруг отчаянно захотелось узнать, почему он отдал кольцо именно мне, почему меня охраняет, ведь не мог знать, что однажды я увижу и смогу поблагодарить. Так почему? Почему… Я не могла обличить эмоции в конкретные слова, но в одном я была уверена точно, отчего-то я важна ему.

Я легла на раскладушку животом, положила подбородок на подушку, оказавшись в непосредственной близости от его лица, и тепло улыбнулась.

— Ну? Чем займемся сегодня?

Он тихо выдохнул, на щеке появилась ямочка и тут же исчезла.

— Веди. Пойду за тобой.

Я задумалась.

— Тогда сам напросился! Купаться! Лето все-таки!

Илья неопределенно повел плечом.

— Как скажите, госпожа.

Я засмеялась, чем вызвала более долговременное присутствие улыбки на его лице.

Мы не обсуждали Коня. Я не спрашивала как он добился своего, а Илья… Илья и без того был не склонен распространяться на такие темы, к тому же весь день мы были втроем: я, хранитель и Танюха. О чем тут говорить? Разве только упомянуть о том, что с сегодняшней ночи я больше не видела на нем рабочих штанов, только те самые джинсы, которые появились от моих прикосновений.

Вечером мы вернулись домой. И снова пол ночи напролет я сидела рядом и задавала сотни вопросов. И снова он рассказывал ни о чем и обо всем одновременно.

Следующий день был похож на предыдущий, потом вечер. Так незаметно минула неделя. За эту неделю я поняла три вещи.

Первое — с каждой минутой я видела все больше и больше призраков, они обращали на меня внимание, но из-за хранителя не решались подойти. Я научилась отличать их от живых людей и проходить мимо или насквозь, не реагировать на порой абсолютно мертвенную внешность и не пугаться неожиданного появления.

Второе — равных среди призраков Илье не было. Я не знала, существуют ли еще такие же как он, но даже если и существуют, то не слишком много. Сложно было определить, где заканчиваются границы его возможностей. Проверяя свои догадки и теории, выстроенные на основе скудных сведений, полученных из его пространных рассказов и односложных ответов, я попросила приподнять чей-то УАЗик, припаркованный недалеко от дома. Он сделал это одной рукой, потом рассмеялся и поднял выше без рук, как он выразился, "просто подумав".

И, наконец, третье, и, наверное, самое важное для меня лично — я поняла, что влюбилась. Не знаю как и когда, может в то мгновение, когда он, пытаясь напугать, показал мне свой смертельный облик, а может тогда, когда во сне была им и спасала людей от гибели. Факт оставался фактом. Я влюбилась в бестелесную душу самого нежного и жесткого человека в мире. И я не хотела думать о том, что будет со мной дальше.

А дальше позвонил Перов.

Глава 10

Телефон надрывался. Я вынырнула из утренней дремы и попыталась нащупать трубку. Ага. Нашла.

— Але, — не буду врать, что у меня был самый приветливый голос в этой квартире.

— Привет, Маш. Это Сергей, одноклассник. Помнишь?

— А, — уже добродушно произнесла я. — Привет. Как дела?

— Нормально. Я спросить хотел.

— Давай, — перекатилась на спину и теперь смотрела в потолок. Надо мной, вопросительно подняв брови, склонился Илья.

— Кто там? — прошептал он.

— Сергей.

— Да?

Я кашлянула.

— Это не тебе. Прости. Это Илья спросил, кто звонит. Так что ты хотел узнать?

— Предложение совместной прогулки на пляж еще в силе?

— Конечно!