Взгляни на меня

Илья молчал, только нахмуренные брови выдавали его беспокойство.

— Где ты это видела?

— Во сне. В день поездки. Это правда все? Да?

Он обнял меня. Сейчас я ощутила его тело каждой клеточкой своего, оно казалось таким реальным и живым.

— Что еще ты видела?

Я во всех подробностях описала свое странное сновидение. С каждым словом Илья становился мрачнее тучи.

— Так это правда? — закончила я.

Он никак не отреагировал на мой вопрос, хотя этого и не требовалось. Я уже знала ответ, чувствовала. В груди теснилась смесь странных эмоций: благодарность за многочисленные спасения меня, моей семьи, и сочувствия его боли, которую он пережил когда-то и сейчас волей неволей по моей вине вспоминал. Никогда ни к кому не испытывала такого. Это как впервые в жизни выпить бокал Кагора терпкого, густого, сладкого. Вина меж тем перевернула жалость в безграничную нежность.

Никогда не думала, что стоять вот так посреди ночи в объятиях малознакомого парня, так приятно!

— Сколько тебе лет?

— Фактически или физически? — он положил подбородок на мою макушку.

— И так, и так.

— Двадцать было, сто пятнадцать минуло. Отец тогда как раз "Ниву" с города привез. Девяносто пятый год был.

Я нахмурилась.

— В магазин в том году приносили собрание номеров за три года.

Илья засмеялся.

— Ну вот, а я думал, буду знаниями сейчас блистать, рассказывать что такое, да как…

Я оторвалась от него и взглянула в лицо.

— Ты всегда беззвучно смеешься?

Он пожал плечами.

— Ложись спать. Утром поговорим.

— Не хочу спать.

Илья озорно прищурился.

— Сама ляжешь или мне заставить?

Я вспомнила эпизод на кухне, трех громил и решила, что лечь лучше по собственной воле. Надежнее как-то. Я гордо вздернула подбородок, развернулась и рухнула на раскладушку, о чем последняя не преминула известить весь двор жалобным скрипом. Илья исчез из поля моей видимости, не было слышно ни звука, но в душе жила твердая уверенность, что он сейчас посмеивается над "охраняемой". Ну и ладно. Постараюсь уснуть.

Сквозь дрему я ощутила нежное прикосновение к щеке. Замутненное сознание точно знало, что этого прикосновения опасаться не стоит, оно принадлежало самому замечательному человеку (или не человеку) в мире. Колечко на шее вторило теплу ладони Ильи. А потом я вновь погрузилась в знакомый колодец и падала, падала, падала…

— Машка! Маша! Блин! Маш! Кончай дрыхнуть! Солнышко встало!

Я нехотя приоткрыла один глаз. Надо мной возвышалась торжествующая бодрая Танька.

— Чего тебе? — просипела я и накрылась простыней с головой.

— Пошли! Купаться хочу!

— Ты же обгорела.

— Да, почти прошло уже! Я на пляж хочу! Пойдем!

— Очаровательная девушка, — тихий глубокий голос заставил меня не к месту хмыкнуть.

— Я ж говорила, она деятельная очень. Это я — лентяйка.

Танюха сдернула с меня простыню.

— Ты чего там бубнишь?

— Говорю, оккупируй бабулю с Муркой! Я спать хочу.

Сестра расстроено прищелкнула языком.

— Ты уверена?

— Блин, Тань! Я тебя люблю, но не сейчас! Ладно?

— Ладно. Пойду к бабушке. Но завтра я тебя растолкаю!

— Ага, — полцарства за затычки для ушей.

Сестренка на цыпочках покинула лоджию и тихонько прикрыла за собой дверь. Илья рассмеялся.

— Хорошо ушла.

Я фыркнула.

— Не смейся над моей сестрой. Ей скучно.

Он склонился ко мне. В поле видимости попала знакомая ясная зелень глаз, только вверх ногами.

— Спи.

Я высунула язык, повернулась на бок, закрыла глаза и спустя несколько минут задремала…

Солнечный луч весело заполз на мою подушку и ослепил сквозь закрытые веки. Я нехотя вернулась к реальности. Да и пора уже. Судя по часам, время близилось к полудню.

— Ночь на выдох, день на вдох, — процитировала, потянувшись.

— Хорошая песня.

Я улыбнулась.

— Других не слушаю. Где бабушка?

— Там на столе записка.

И все-то он знает! Я прошлепала босыми ногами на кухню и развернула листок с подписью "Маша".

"Ушли на пляж. Вернемся к пяти".

Кратенько так. Зевнув, я отправилась в ванную. Илья уже стоял там. Глаза его горели хулиганством.

— Кыш! — я махнула рукой в сторону двери.

— Зачем? — он недоуменно приподнял бровь.

— Сто пятнадцать лет на мудрость никак не повлияли, да?

— Ага, — уголок рта приподнялся в сногсшибательной ухмылке. За один только его вид можно было бы позволить остаться. Я ужаснулась своим мыслям и тут же покраснела.

— Ты о чем таком сейчас задумалась? — ожидать, что он не заметит… как же!

— Ни о чем, — поспешно соврала я.

Он понимающе покачал головой, оттолкнулся от стены, нарочито медленно приблизился — теперь полыхали не только мои щеки, но и уши — и, склонившись к уху, тихо прошептал:

— Только не поскользнись.

Я сдернула с сушилки желтое махровое полотенце. Дверь ванной закрылась с тихим щелчком. Оглянулась на всякий случай, мало ли. Илья, когда захочет сквозь стены да людей проходит, что ему дверь из ДСП? Быстро разделась, залезла в ванную, задвинула штору и включила душ. Теплые струи воды расслабляли. Я забыла про свои опасения и погрузилась в ванильную пену геля для душа. Закрыв глаза, тщательно намылила лицо, смыла, приоткрыла веки и наткнулась на сальный взгляд маленьких припухших глаз с покрасневшими белками. Из стены в нескольких десятках сантиметров от меня высунулось одутловатое лицо со сломанным носом и этими самыми неприятными глазками. Я истошно завизжала и отпрянула назад, едва не свалившись. Лицо тут же скрылось там, откуда явилось, а в ванной напротив меня уже стоял Илья и придерживал за плечи.

— Что? — его спокойный тихий голос привел в чувство. Я судорожно сглотнула.

— Там прямо в стене… противное лицо было. Он меня разглядывал.

— Где?

Я жестом указала. Илья отпустил меня. Я попыталась ухватить его за рукав, но наткнулась на пустоту.

— Не уходи.

Он оглянулся и на ходу кинул:

— Я быстро.

Я встала под воду и попыталась поскорее смыть с себя пену.

Илье и вправду хватило нескольких секунд. Он вернулся и вгляделся в мое лицо.

— Больше не появится. Обещаю.

Я кивнула.

— Кто это был?

Парень закусил нижнюю губу. От меня не ускользнул мимолетный взгляд, которым он окинул мое тело.

— Давай ты сначала отсюда выйдешь. Мне подождать за дверью или внутри?

Я взвесила все "за" и "против".

— Внутри.

Он скрылся за шторой. Сквозь целлофан я отчетливо видела его широкую спину в свободной белой рубашке. Если бы существовали марафоны по быстрому принятию душа, я была бы победителем. Изредка поглядывая на спасительную спину своего хранителя (слово пока с трудом шло на язык), я вытерлась и оделась в просторную отцовскую футболку.

— Все. Можешь поворачиваться.

Илья молча исчез в двери. Я пошла следом. Почему он не говорит? В гостиной никого, я заглянула на кухню, он сидел за столом, подперев кулаком щеку.

— Кто это был?

Зеленые глаза внимательно изучили меня с ног до головы.

— Я не один такой, милая.

Я пропустила мимо ушей ласковое обращение.

— Он такой же как ты?

— Не совсем. Тоже мертвый, в остальном слабенький.

— Это как?

— А так, он и поднять ничего не может. Пустой дух.

— А ты?

— А я при жизни еще знахарем был.

— Знахарем? — мне так и придется из него по слову вытягивать?

— Лечить мог. Души видел.

— Видел, как я тебя сейчас?

— Почти. Ты головой ударилась, а я с рождения их видел.

— А мы все после смерти вот так…

— Нет. В основном люди рассеиваются, растворяются в природе, окружающих. Некоторые привязываются к одному предмету или зданию, например. Иногда частично.

— Частично?

— Ну… это как просматривать один кадр из фильма снова и снова.

— Момент его смерти?

— Или ее, — он поморщился. — Но это редко. Хотя встречается.