Ледяная гвардия

Палинев отпустил его.

— Солдат Палинев, — представился он, — Валхалльский 319-й.

Гарровэй повернулся к нему, прищурив глаза.

— Ты Ледяной воин?

— Если на мне нет шинели, это еще ничего не значит. Просто без нее мне удобнее.

— Да? Я бы не стал отказываться от дополнительной защиты. Когда мой полк впервые прибыл на Крессиду, конечно, было холодно, но не так, как сейчас. Может быть вам, уроженцам ледяного мира, легче переносить холод, но мы теряем людей каждый час. Но… но вы нашли нас, значит, нам, наконец, прислали помощь!

— Нет, — сказал Палинев. — Боюсь, что вряд ли. У нас свое задание, — он нахмурился. — А если противник преследует вас, это может стать проблемой и для нас.

— По крайней мере, вы можете вывести нас отсюда, — сказал Гарровэй. — Вы нашли путь сквозь ледники, и можете рассказать нам, как выбраться… нет?

— Надо сообщить нашим командирам, — сказал Палинев. — Думаю, они захотят поговорить.

ОНИ ВСТРЕТИЛИСЬ спустя некоторое время после этого: валхалльцы в зеленой форме, валидийцы в красной, их пути сошлись в сердце ледяного леса.

Конечно, эта встреча произошла благодаря их разведчикам. Некоторые солдаты обменялись напряженными приветствиями, а полковник Штель и командир валидийцев, молодой капитан, отошли в сторону для конфиденциальной беседы.

Остальные гвардейцы использовали эту остановку для отдыха, насколько это было возможно. Хотя условия к этому не располагали. Невозможно было сесть, не прикоснувшись к смертоносному ледяному стволу или корню — и после неоднократных попыток отдохнуть в неестественных позах, пока мускулы не начинали болеть, многие оставили эту идею и снова встали. В любом случае, мало кто из валидийцев мог сидеть. Они топали ногами, размахивали руками, делали все возможное, чтобы отогнать жгучий холод. Михалев наблюдал за ними, их яркая форма мелькала в лесу повсюду, и валхаллец покачал головой и вздохнул. Эти храбрые люди сражались здесь за Императора, а те, кто послал их сюда, даже не позаботились о том, чтобы обеспечить их соответствующей одеждой.

Конечно, в идеальном Империуме валидийцы вообще не должны были оказаться на этой замерзшей планете — такие условия были слишком непривычны для них. Несомненно, где-то какой-то клерк, глядя на экран инфопланшета, подсчитал, сколько гвардейцев погибает на Крессиде от переохлаждения, сравнил эту цифру со стоимостью нескольких миллионов бронированных шинелей и решил ничего не делать.

Михалев стоял с тремя своими товарищами, Анакорой, Борщом и Пожаром.

— Как думаете, о чем они говорят? — спросил Борщ, кивнув в сторону Штеля и капитана.

— Планируют предстоящий бой, — сказал Пожар, больше с надеждой, чем с уверенностью. — Палинев сказал, что валидийцев преследуют войска Хаоса. Значит, они окажутся на нашем пути. Нам придется прорываться сквозь них.

Анакора покачала головой.

— Предполагалось, что это задание будет выполняться скрытно. Если мы ввяжемся здесь в полномасштабный бой, это привлечет внимание всех еретиков в этом районе. Даже вместе с валидийцами мы безнадежно уступаем врагу в численности.

— Я говорю о молниеносном ударе, — сказал Пожар. — Застать хаоситскую мразь врасплох и уйти до того, как к ним прибудут подкрепления. Еретики думают, что здесь, за стенами льда, они в безопасности. Мы покажем им, что это не так.

Борщ улыбнулся.

— Как наши предки, да? Мы ударим в самое сердце врага, как те древние герои атаковали вторгнувшихся орков.

— Мы научим их бояться нас! — воскликнул Пожар, его глаза сияли в предвкушении боя.

— Ага, — сухо сказал Михалев. — И этот урок они будут помнить целых полтора дня, пока на них не посыплются вирусные бомбы.

— Михалев прав, — сказала Анакора. — Зачем искать боя и, возможно, смерти, если это никак не поможет выполнению нашего задания?

— Так что вы предлагаете? — спросил Пожар. — Поджать хвост и бежать?

— Полковник Штель найдет способ, — преданно заявил Борщ. — Он завел нас так далеко не для того, чтобы сейчас опустить руки.

— Нет, — сказал Михалев с напряженной улыбкой. — Думаю, нет.

«Анакора тоже заметила это», подумал он. Она смотрела на группы солдат в красной с золотом форме и видела на их лицах надежду на спасение.

— У них не было вокс-связи уже несколько недель, — сказала она. — Они не знают об эвакуации, о… о том, что скоро произойдет. Они не знают, что уже слишком поздно, что без воздушного транспорта они не успеют добраться до Улья Альфа вовремя, чтобы эвакуироваться.

— Значит, они уже покойники, — сказал Борщ, пожав плечами. — Тем больше у них причин умереть как солдаты, сражаясь.

- Кто-нибудь хочет поспорить, что валидийцы именно это и сделают? — тихо спросил Михалев.

Трое других солдат уставились на него.

— Анакора права, — сказал он. — Эти люди уже мертвы, их не спасти. Но даже если бы это было не так, все равно для Империума они и мы все — расходный материал. Единственный на этой планете, чья жизнь имеет значение — это Воллькенден. А мы единственные, кто может спасти Воллькендена. Значит, если надо пожертвовать четырьмя сотнями жизней, чтобы спасти наши десять… ну, это просто цифры, не так ли?

— И как жертва этих четырех сотен жизней поможет нам? — спросил Борщ.

— Подумай, — ответил Михалев. — Мы не можем идти вперед, не можем идти назад. Есть только одна возможность. Мы не можем прорваться сквозь войска Хаоса, но, вероятно, можем обойти их. И чтобы мы смогли их обойти, нужно отвлечь противника… чем-то большим.

Анакора побледнела, она казалась потрясенной. Ее взгляд упал на бродивших вокруг валидийцев, но она быстро отвернулась, когда один из них посмотрел на нее. Ей было стыдно. Пожар, напротив, закрыл глаза и разочарованно вздохнул. Михалев подумал, что Пожар сейчас с радостью перешел бы служить в Валидийский полк, только бы скорее пойти в бой.

— Ты хочешь знать, о чем сейчас говорят наши командиры, Борщ? — мрачно спросил Михалев. — Предлагаю тебе другое пари. Спорим на дневной паек, что Штель просит валидийцев умереть за нас?

КОНЕЧНО, МИХАЛЕВ оказался прав.

Анакора молилась, чтобы он ошибался, чтобы полковник Штель и валидийский капитан нашли другой способ. Но чем больше она об этом думала, тем больше понимала, что предположение Михалева — единственное, что имело смысл.

Офицеры разошлись, и Штель созвал свое отделение для короткого инструктажа. Анакора едва вслушивалась в его тихие слова. Она уже знала, что он собирается сказать. Ее взгляд обратился на капитана, который говорил о том же своим сержантам — их было четырнадцать или пятнадцать. Анакора смотрела, как они восприняли новости: что они напрасно вынесли те страшные испытания, которые выпали им в последние несколько недель, что выдержав все это, они все равно не смогут вернуться, что Император требует от них последней службы. Конечно, они приняли это стоически, но Анакора видела печальные лица и ссутулившиеся плечи, когда сержанты разошлись сообщить об этом своим солдатам.

Логически она понимала, что у нее нет оснований испытывать чувство вины. Валидийцы жертвовали собой не ради нее и не ради ее отделения. Они отдавали свои жизни за исповедника Воллькендена, за Экклезиархию, за Императора. И все же она не могла не спрашивать себя, почему из всех хороших солдат она оказалась среди тех очень немногих, у которых есть шанс спастись — почему все это повторяется снова.

Если Император уготовил ей иную, особую службу — а казалось, что так оно и есть — если Он сохраняет ей жизнь по какой-то важной причине, то Анакора могла только догадываться, что это может быть за причина.

КОГДА ВСЕ было сказано, пути солдат двух полков разошлись.

Истощенная рота валидийцев повернула обратно — навстречу своим преследователям, от которых они еще недавно так отчаянно пытались уйти. Отделение валхалльцев направилось на северо-восток, собираясь обойти зону неизбежного боя, как и в Улье Альфа. Теперь они шли пешком, но и это поле боя было меньше.