Страница 3 из 81
— Не знаю, — ответила Лара. — Говорю тебе, он казался слегка рехнувшимся.
Пока я со скоростью сорок пять миль в час совершала обгон по левой полосе, в трубке царило молчание.
— Эжени! Ты же не собираешься за это браться?
— Четырнадцать, стало быть?
— Ты всегда говорила, что это опасно.
— Пубертатный период?
— Прекрати. Ты знаешь, о чем я. О переходе.
— Да. Я поняла, что ты имеешь в виду.
Это было опасно… чертовски опасно. Конечно, путешествуя в обличье духа, тоже можно отдать концы, но шансов вернуться в тело, прикованное к земле, все же немало. Стоило только перенестись целиком, как все правила менялись.
— Это безумие.
— Берись за работу, — велела я ей. — Не случится ничего страшного, если ты просто побеседуешь с ним.
Я ясно представила, как она закусывает губу, сдерживая возражения. Но именно я подписывала в конце дня ее зарплатные чеки, которые Лара уважала.
Через пару секунд она нарушила тишину докладом о нескольких других заказах. Потом разговор пошел на более заурядные темы: новая распродажа в торговом центре, загадочная царапина на ее машине…
Жизнерадостная болтовня Лары неизменно вызывала у меня улыбку, но тот факт, что большинство моих социальных контактов происходило посредством персоны, которой я ни разу в жизни не видела, меня беспокоил. В последнее время мое личное общение ограничивалось в основном призраками и джентри.
Домой я вернулась после обеда. Тим, мой сосед по квартире, явно решил свалить, скорее всего, на вечер чтецов. Вопреки его польскому происхождению гены Тима необъяснимым образом наделили его внешностью типичного коренного американца. Фактически он выглядел большим индейцем, чем некоторые аборигены. Тим решил, что в этом залог его успеха, отрастил шевелюру и взял себе имя Тимоти Огненный Скакун. Он зарабатывал на жизнь в местных злачных заведениях чтением фальшивых индейских стихов и охмурял наивных туристок, в изобилии используя словосочетания «мой народ» и «Великий Дух». Это было, мягко говоря, недостойно, зато обеспечивало ему возможность регулярно перепихиваться. Вот только денег подобное занятие не приносило, так что я пустила его к себе жить и обмен на уборку и работу по дому. Я считала, что заключила отличную сделку. Если я весь день сражаюсь с не–мертвыми, то драить ванну — это уже слишком.
Чистка кинжалов, к сожалению, была моей персональной обязанностью. Кровь кера могла оставить пятна.
Наконец я поужинала, разделась и надолго засела в сауне. В своем маленьком домике, стоявшем на краю предгорья, я любила многое, но сауна, пожалуй, была одним из главных его достоинств. В условиях пустыни она могла бы показаться бессмысленной, но климат в Аризоне в основном сухой и жаркий, а мне нравилось ощущение влаги на коже. Я прислонилась спиной к стене и наслаждалась ощущением ухода не только пота, но и стресса. Тело побаливало, где–то больше, где–то меньше, часть мышц от жары начинала расслабляться.
Одиночество всегда действовало на меня умиротворяюще. Глупо, конечно, но, кроме самой себя, винить в дефиците общения мне было некого. Я много времени проводила в одиночестве и совсем не страдала от этого. Когда Роланд, мой отчим, только начал учить меня колдовать, он сказал, что во многих культурах шаманы непременно жили вдали от обычного общества. В школьные годы эта мысль казалась мне абсурдной, но теперь, когда я повзрослела, она выглядела куда более разумной.
Конечно, я не законченная социофобка, но зачастую мне трудно взаимодействовать с людьми. Говорить перед толпой народа — настоящая пытка. Даже беседа тет–а–тет — это проблема. Ни детей, ни домашних животных, которыми можно похвастаться, у меня не было, а обсуждать события вроде того, что произошло в Лас–Крусесе, я явно не могла.
«Да уж, денек у меня выдался долгий. Четыре часа в дороге, потом схватка с древним пособником зла. Я всадила в него несколько пуль, пару раз проткнула кинжалом и отправила прямиком в Царство Мертвых. А зарплата у меня совершенно мизерная, представляете?»
Далее следует вежливое понимающее хихиканье.
Я вышла из сауны и получила новое сообщение от Лары, в котором говорилось, что встреча с сумасшедшим братом пропавшей девушки назначена на завтра. Я сделала отметку в ежедневнике, приняла душ и пошла в свою комнату, где набросила черную шелковую пижаму. Отчего–то хорошие пижамы были той единственной поблажкой, которую я позволяла себе на фоне моей жизни, полной либо крови, либо грязи. Сегодня выбор пал на ту, верх у которой был с тонкими бретельками и глубоким декольте, хотя красоваться было не перед кем. При Тиме я всегда таскала какую–нибудь страшную хламиду.
Я села за стол и распотрошила новенький, только что купленный пазл. Котенок, лежащий на спине, сжимал в лапах клубок шерсти. По своей эксцентричности страсть к пазлам стояла у меня в одном ряду с пижамоманией, но от них мне становилось легче на душе. Вероятно, потому, что куски мозаики оказались такими осязаемыми. Их можно было держать в руке и раскладывать по порядку, в противовес тем бесплотным материям, с которыми я работала.
Я крутила в пальцах кусочки пазла и пыталась отогнать мысль о кере, назвавшем меня по имени. Что же это значит? Я заработала себе кучу врагов в Мире Ином. Мысль о том, что меня можно вычислить по персональным данным, не радовала. Я предпочитала оставаться Одиллией. Анонимно. Безопасно. Наконец я решила, что беспокоиться особо не о чем. Кер мертв. Он ничего никому не расскажет.
Через два часа я закончила мозаику, полюбовалась полосатым котенком с глазами почти небесной голубизны и красным клубком, взяла камеру, сфотографировала картинку, разломала пазл и высыпала его обратно в коробку. Легко пришло, легко ушло.
Я зевнула и нырнула в кровать. Сегодня Тим стирал белье. Простыни были чистыми и хрустящими. Ничто не сравнится с ароматом свежих простыней. Впрочем, несмотря на всю усталость, заснуть мне так и не удалось. Такова ирония судьбы. Во время работы войти в транс было проще простого. Душа покидала тело и отправлялась странствовать по иным мирам. Тем не менее обычный сон отчего–то был для меня проблемой. Доктора рекомендовали кучу снотворных, но я терпеть их не могла. Наркотики и алкоголь привязывали душу к этому миру. Несмотря на то, что я периодически делала себе послабления, мне, в общем, нравилось при первой необходимости выскальзывать за его пределы.
Я подозревала, что моя нынешняя бессонница была как–то связана с этой девочкой–подростком… Но нет. Рано пока об этом думать. Нужно еще переговорить с братом.
Испытывая потребность хоть чем–то занять мозг, я со вздохом перекатилась на спину и уставилась в потолок, на пластиковые звездочки, светящиеся в темноте. Их было всего тридцать три, как и в прошлый раз. Впрочем, проверить не мешало.
Глава 2
Уилл Дилейни был юношей лет двадцати, с давно не стриженными соломенными волосами, болезненно–бледным лицом и в круглых очках. Когда на следующее утро я пришла к нему домой, он щелкнул как минимум двадцатью замками, прежде чем открыть дверь, и даже потом выглянул наружу, не снимая предохранительной цепочки.
— Слушаю? — с подозрением сказал этот парень.
Я приняла самый деловой вид.
— Я Одиллия. Лара предупреждала вас о нашей встрече.
Он окинул меня оценивающим взглядом.
— Вы моложе, чем я предполагал.
Через секунду Дилейни закрыл дверь и снял цепочку. Потом дверь снова открылась, и он впустил меня.
Я вошла, осмотрелась, заметила кипы книг, газет и решительный дефицит света.
— Темно у вас тут.
— Нельзя открывать шторы, — объяснил он. — Никогда не знаешь, кто за тобой следит.
— Ну да. Может, свет включите?
Он покачал головой.
— Вы, наверное, удивитесь, когда узнаете, сколько радиации излучают лампы и другие электрические приборы. Вот отчего у нас сейчас такой разгул рака.
— Ах, ну да!..
Мы сели на кухне за стол, и он принялся объяснять, почему вдруг решил, что его сестру похитили джентри. Мне стоило немалых трудов скрыть скепсис. Дело не в том, что подобный случай был из разряда неслыханных, просто я начала понимать, почему вдруг Лара решила, что этот парень — псих. Вероятно, джентри были всего лишь плодом его воображения.