Стихия чувств

Дженнифер открыла глаза и обнаружила, что Раф лежит на ее подушке, нос к носу.

— Доброе утро, дорогая, — ласково сказал он и поцеловал ее, будто имел на это полное право, будто это было само собой разумеющимся. — Что тебе снилось? Ты похожа на кошку, съевшую сметану. Такая нежная, мягкая, влекущая, возбуждающая... Ты собираешься кормить грудью?

— Что-о?

Ее все еще сонный мозг не мог справиться с неожиданным переходом от разговора о сексе к вопросам материнства. Раф с успехом сдерживал свое обещание. Ночью, после того как вулкан за окном немного успокоился, и буря стихла, другая буря, буря страсти, разразилась здесь, на широкой мягкой кровати. Охваченные сладостными и сильными чувствами, Раф и Дженнифер упивались друг другом. Спустя некоторое время, изнемогая от любви, они стали говорить о том, что сделал Себастьян, при этом у каждого из них была своя правда. Что же касается будущего, то о нем не было сказано ни слова. И вот сейчас Раф заговорил об их будущем.

— Ты собираешься кормить грудью нашего ребенка? — переспросил он. — Материнское молоко необходимо для иммунитета новорожденного. В нем много антител, оно защищает младенца от различных инфекций, даже от некоторых хронических заболеваний. Если ты хочешь защитить малыша наилучшим образом, тебе следует кормить его грудью не менее полугода, а может, год или дольше...

Он смотрел на ее грудь как на чудо, загадку природы, и Дженнифер почувствовала, как грудь ее становится упругой от этого восхищенного взгляда.

— Откуда ты все это знаешь? — ошеломленно произнесла она.

— Я купил книгу и читал ее в самолете по дороге сюда. — Он посмотрел ей в глаза. — Вот откуда мне известно, что ты еще не можешь ощущать ребенка внутри себя. Он пока всего лишь десять сантиметров в длину.

Раф интересовался вопросами, связанными с беременностью и рождением ребенка? Да, над этим стоит задуматься, промелькнуло у нее в голове.

А он тем временем вновь сосредоточился на ее груди и коснулся темных сосков.

— У тебя уже довольно большие соски. Они будут становиться все больше и больше с каждым днем твоей беременности... Тебе не кажется, что они могут стать слишком большими для маленького рта крошечного ребенка?

Услышав это, Дженнифер вдруг поняла, что он действительно волнуется. А в его образовании были явные пробелы! А еще говорит «я купил книгу»!

— Конечно, нет. — В ее дрожащем голосе звучали и смех, и злость. — Все создания Бога совершенны. Он не делает ошибок. Грудь предназначена для того, чтобы кормить детей, и размер ее не имеет никакого значения.

Раф услышал обиду в ее тоне и сразу же догадался о ее причине.

— А еще для того, чтобы доставлять удовольствие, — добавил он хрипловато, осторожно сдавливая пальцами ее отвердевшие соски. — Мне нравятся пропорции твоего тела, нравятся твои округлости. Я прихожу в экстаз, целуя твои соски. Думаю, ты тоже испытываешь нечто подобное... Прошлой ночью ты была в восторге от меня... — Он продолжал ласкать ее грудь, наблюдая за тем, как в ее глазах разгорается огонь желания. — Мне очень хотелось бы увидеть, как ты будешь кормить нашего ребенка.

— У тебя ничего не получится. Тебя в это время здесь уже не будет. Ты будешь в Англии, когда родится ребенок.

— Я смог бы навещать вас. — Раф прижимал ее к себе все крепче, и Дженнифер чувствовала, что он все больше и больше возбуждается.

— Проделать такой длинный путь, чтобы лишь увидеть, как я кормлю ребенка? — удивилась Дженнифер. Раф продолжал ласки, и она понимала, что играет с огнем, однако была не в силах противостоять страсти.

— Да, но не только. Можно заняться и другими вещами. — Какими именно, он показал ей через несколько секунд, когда они занялись любовью. Медленно, нежно, томно он творил чудеса, совершенно отличные от всепоглощающей страсти прошедшей ночи. Он был искусным любовником и открывал Дженнифер все новые и новые грани своего искусства.

Позже, изнуренная сказочными чувствами, испытанными в объятиях Рафа, Дженнифер вдруг заметила, что вовсю светит солнце.

Она села и потянула на себя одеяло.

— Который час?

Раф лениво зевнул.

— Не знаю. Вчера вечером я снял часы.

Дженнифер перегнулась через его широкую грудь, чтобы взглянуть близорукими глазами на маленький будильник, стоявший на столике у кровати. Она вскрикнула, когда увидела расплывавшиеся цифры.

— О нет! Уже двенадцатый час! А как же завтрак? И что все подумают?

— Вероятно, они подумают, что ты допоздна наблюдала за извержением вулкана, а теперь спишь, потому что очень устала, — предположил Раф с совершенно невинным видом. Она подтянула одеяло к груди. Что за насмешки! — Или они могут подумать, что ты всю ночь предавалась сумасшедшей страстной любви со своим мужем, а теперь лежишь в постели и ждешь, когда он разбудит тебя. Всем известно, что мужчины, в большинстве своем, по утрам полны любви. Особенно те, которые вернулись из поездки по джунглям Амазонки и соскучились по сексу.

Дженнифер убрала волосы назад и сердито посмотрела на Рафа. Но презрительный взгляд не произвел должного эффекта из-за задиристо торчащего соска, будто нацеленного прямо на Рафа.

— Да, я частенько просыпаюсь с желанием заняться любовью прямо утром, — весело признался он. Ему доставляло истинное удовольствие видеть, как она краснеет.

От надменности Дженнифер не осталось и следа. Прикрывшись одеялом, она приготовилась быстро нырнуть в розовый халат, лежавший на полу. Но сможет ли она дотянуться до халата, не стащив с кровати все одеяло? Едва ли. Ведь Раф наверняка потянет одеяло на себя, и ей придется надевать халат, стоя обнаженной.

Но она ошиблась. Раф даже не пошевелился. Дженнифер, потянув за собой одеяло, спрыгнула с кровати и поспешно надела халат. Повернувшись, она увидела обнаженного красавца, лежавшего на смятой белой простыне. Именно таким она представляла себе в мечтах любовника.

Отведя глаза, Дженнифер бросила одеяло на Рафа и поспешила поднять с пола зеленое шелковое белье.

— Я собираюсь принять душ...

— Это приглашение? — Он укрывался одеялом, явно не собираясь покидать постель.

— Нет! — Она попыталась успокоиться, закусила губу и обнаружила, что стала непривычно нежной. — Да, прошлой ночью мы занимались любовью, и я беру на себя за это свою долю ответственности. Но во второй раз это не произойдет...

— Единственная ночь любви, — тихо сказал он, поправив одеяло на груди и сложив руки поверх него с обманчивым видом благочестия.

О, как ужасно она себя чувствовала! Собственными руками она превращала самые восхитительные часы в своей жизни в мимолетную встречу.

— Сегодня все будет иначе, — объявила Дженнифер, молча признавая, что Раф не собирается теперь вот так просто исчезнуть из ее жизни.

Он согласился с ней:

— Конечно, дорогая. Теперь, когда мы уже занимались любовью и освободились от мучившего нас желания насладиться друг другом, мы можем позволить себе расслабиться.

Из его уст это прозвучало и скучно, и банально! Возможно, так оно и было... Но только для Рафа! Дженнифер никак не могла привыкнуть к его откровенностям по поводу самых деликатных вопросов. Однако в то же время она понимала, что Рафа уже не переделаешь. Она взглянула на его самодовольное лицо и хлопнула дверью ванной комнаты. Потом опять вышла, чтобы взять одежду.

Он, внимательно наблюдая за ней, умоляюще произнес:

— Постарайся оставить хоть немного горячей воды, милая!

Дженнифер снова со злостью хлопнула дверью ванной комнаты. Приняв душ, она нарочито долго рассматривала себя в зеркале, потом чересчур тщательно чистила зубы, одним словом, тянула время.

Когда она вышла из ванной, Раф — в пижамных брюках — стоял на балконе. Это обстоятельство весьма обрадовало Дженнифер, поскольку его нагота все еще смущала ее.

Тут в дверь, ведущую на лестницу, громко ударили. Раф недоуменно посмотрел с балкона на Дженнифер:

— Кто там пришел?

Удар повторился, и Дженнифер побежала к двери.