Стихия чувств

Раф приподнялся, опершись на руки. Внимание Дженнифер привлекла твердая выпуклость под застежкой его брюк, которую нельзя было не заметить. Его зеленые глаза посмеивались над ней.

— Может быть, сегодня ночью мне вообще не захочется спать, — прошептал он, вкрадчиво улыбаясь.

— Что ты хочешь сказать? — вырвалось у нее. Она знала, что не следовало спрашивать, но была вынуждена это сделать.

— Только то, что, если начнется извержение, мне бы хотелось его увидеть, — сказал он с совершенно невинным видом. — С этого места мы можем следить за горой всю ночь, правда? Отсюда прекрасно видна вершина. — Он кивнул в сторону стеклянных дверей напротив кровати.

Дженнифер даже не взглянула в ту сторону, куда он указывал. Она не нуждалась в подтверждении его слов. Она сама выбрала именно это место для кровати с тем, чтобы по утрам у нее была возможность полежать, наслаждаясь дивным видом, сказочной природой.

Раф не стал задерживать внимание на пейзаже за окном. Через секунду он уже открывал ящик небольшого столика у кровати Дженнифер. Она поспешила, чтобы остановить его, но было поздно. Удивленно подняв бровь, он вынул фотографию в деревянной рамке, стряхнув с нее эластичные повязки для волос и клипсы.

— Так вот где ты хранишь меня! А мне показалось, твоя мама сказала, что фотография висит на почетном месте...

— Она редко сюда заходит... Ей трудно подниматься по лестнице, — резко ответила Дженнифер. — Она уважает мою уединенность и не подглядывает за мной.

— Значит, с глаз долой — из сердца вон, так ты со мной обошлась?

Если бы все было так просто! Дженнифер наблюдала, как он, смахнув рукавом пыль со стекла, поставил фотографию на стол, между ночником и телефоном.

— Когда ты была в Англии, я не помню, чтобы ты носила очки, — сказал он нараспев, глядя то на фото, то на ее взволнованное лицо.

— Обычно я ношу контактные линзы, но сейчас в воздухе так много вулканической пыли...

— В очках ты становишься похожей на ученую. Тебе так не кажется? Я не могу понять тебя. Здесь в твоем гардеробе много нарядов, сшитых дома собственными руками, но ведь в Лондоне у тебя были наряды от самых лучших фирм. Почему ты их там оставила? В Англии ты всегда была вежливой, спокойной, несмотря ни на что. Здесь же ты несдержанна, вспыльчива, резка. В Лондоне ты называла себя медсестрой без диплома. В Новой Зеландии ты опытнейшая хозяйка гостиницы. Интересно, где же настоящая Дженнифер?

— Каждый человек многолик. В разных жизненных ситуациях он раскрывается по-разному, — ответила Дженнифер, теперь уже и сама не знавшая какая же она на самом деле, настоящая Дженнифер?

— Да, ты права. Мне очень хочется узнать тебя получше, с разных сторон. — Раф увидел, как вспыхнули ее глаза, как она поджала губы. — Удивительно, насколько обманчива может быть внешность, правда? — Он провел пальцем по фотографии. — Каким ударом могла бы быть эта фотография для Себастьяна, для его «я», когда бы он узнал об этом «фокусе с несколькими мужьями», которым ты морочишь голову матери?

— А он знал обо всем. Это была его и... — Она вдруг замолчала. Наступила длительная пауза.

— ...идея, — закончил за нее Раф, сощурив глаза, когда понял, что она не станет договаривать. — Так это мой отец предложил тебе использовать меня в качестве своего заместителя? — Недоверчивость Рафа переросла в очень сильную подозрительность.

Дженнифер встревожилась и попыталась отступить назад, но он схватил ее за тонкое запястье и отвел руку за спину так, что ей пришлось опуститься перед ним на колени.

— Он... он решил, что так будет гораздо проще, чем искать кого-то нового, а значит, опять лгать и окончательно запутаться во лжи, — с трудом говорила Дженнифер. Раф уже не так крепко держал ее за руку. — По его мнению, если бы я назвала тебя своим мужем, мне бы не пришлось лгать по поводу моей новой фамилии. Да и мама чувствовала бы себя гораздо спокойнее, узнав, что я вышла замуж за известного ей человека.

Какой хорошей показалась эта идея в то время! Себастьян говорил, что они ничем не рискуют, никто не раскроет их «заговор». Мать Дженнифер должна была находиться в полном неведении всего происшедшего, так как они оба понимали: узнай она о браке дочери и Себастьяна, она с трудом пережила бы это. А что произошло бы, узнай она причинах этого брака?

— Я не сомневалась, что вернусь сюда после смерти Себастьяна, и была уверена, что ты никогда не встретишься с моей мамой. Для вашей встречи не было никакой причины, — сказала она ослабевшим голосом.

— Затем по плану следовал фиктивный развод с фиктивным мужем — и все счастливы! Насколько я понимаю, у твоей матери более либеральные взгляды на развод, нежели на брак и продолжение рода?

— Даже церковь признает разрыв брачных уз в случае его неизбежности. — Да, ее мать была бы огорчена, но не надломлена. Она бы выдержала.

— А как же ни в чем не повинный ребенок? Плод вашей сделки? Вы о нем подумали? Что ты собиралась сделать с моим ребенком после смерти Себастьяна?

— Ничего... Я хочу сказать... он знал, что я собираюсь привезти его сюда, и был уверен, что я буду заботливой матерью...

— А отец, значит, не в счет? А что, если с тобой что-нибудь случилось бы, не дай Бог?! — взревел он, сжимая ей руку и глядя прямо в глаза. — Как ты думаешь, захотела бы Пола связаться со мной в подобном случае? Ведь твоя мать могла бы решить, что я имею право знать о ребенке, даже если я прежде никогда ни в малейшей степени не интересовался им. Или тебе все равно, какую кашу ты заварила и с чем нам пришлось бы разбираться в случае твоей смерти, так как при жизни ты получила все, что хотела?

Дженнифер побледнела. Ей и в голову не приходил такой возможный поворот событий. По правилам донорской программы биологические родители не имели юридического доступа к ребенку и не несли ответственности за него. Она считала, что ребенок всегда будет ее, и только ее. Она никогда не думала ни о его отце, ни о том, чье имя было в документах, ни о том, кто был донором. Если бы что-то произошло с ней, то наверняка опека над ребенком была бы поручена ее матери. Дженнифер не сомневалась, что мать восприняла бы это совершенно естественно...

— О Боже, — выдохнула она и свободной рукой обхватила живот. Невероятно! Как она могла быть такой недальновидной?

Движение ее руки отвлекло Рафа. Он вдруг тихо выругался и отшвырнул ее руку, которую держал, будто обжегся. Она присела на корточки, потирая бледно-красные следы от его пальцев, оставшиеся на нежной коже, потом с трудом поднялась, не зная, что делать дальше. Раф тоже встал и зашагал по комнате, обхватив шею рукой.

— Черт знает что! Просто какое-то сумасшествие! — кричал он. — Я ничего не понимаю! Если все шло, как было запланировано, почему ты сбежала, словно вор темной ночью? Твой образ любящей и заботливой жены только проиграл от этого. Чего ты боялась? Что могло произойти после смерти Себастьяна? Все было по закону. Ты получила деньги. И ты не могла знать о его признании мне в том, что это мой ребенок, так как я был последним, кто видел его живым. — Дженнифер оторопела, когда Раф устремился к ней со свирепым видом. — Скажи мне прямо: если бы Себастьян, находясь на смертном одре, не пережил приступа откровения, ты когда-нибудь призналась бы мне, что мой «сводный брат» или «сводная сестра» на самом деле мой собственный ребенок?

— Я... я не знаю...

— Ты не знаешь! — Он произнес это с такой злостью, что она поняла: он ей не верит. — Перестань! Ты не могла не думать об этом. Может, ты решила, что, потратив все деньги до последнего цента, сможешь появиться и шантажировать меня с целью получения денег для ребенка?

— Нет! У меня и в мыслях такого не было!.. Откуда мне было знать, что... — Она зажала рот руками, не позволив себе высказаться до конца.

— Откуда тебе было знать... что?

Но момент откровения прошел. Дженнифер взяла себя в руки, хотя сохранить контроль над собой ей было нелегко.

— То, что все это расползется вот так по швам, — прошептала она.