Испытание близнецов

– Мое имя – Тассельхоф Непоседа, – заявил кендер звонко, протягивая Рейстлину свою маленькую руку. Маг воззрился на него с недоумением и не сдвинулся с места. Пожав плечами, Тас поглядел на свою повисшую в воздухе ладошку и со вздохом убрал ее за спину. Затем он обернулся к судье:

– Привет! Я – Тассельхоф Непоседа...

– Сядь! – рявкнул гном. – С судьей не полагается здороваться за руку, дверная ты ручка!

– Ну хорошо, – с негодованием возразил Тас. – Я не думал, что это запрещено. В конце концов, я просто старался быть вежливым, а вежливость – это такая штука, о которой вы, гномы, не имеете никакого понятия. Правда, вашей вины в этом, наверное, нет...

– Сядь и заткнись! – взорвался гном, свирепея и яростно стуча об пол своим топором.

Тряхнув хохолком, кендер повернулся и пошел на свое место рядом с Рейстлином, однако, прежде чем сесть, он так удачно передразнил Флинта, что толпа, видевшая его лицо, взвыла от восторга. Гном разозлился еще больше, но на этот раз вмешался судья.

– Соблюдайте порядок! – строго воззвал он, и зрители затихли.

Тас плюхнулся на скамью возле Рейстлина. Маг, почувствовав легкое прикосновение к своему телу, мрачно глянул на кендера и протянул руку.

– Верни ка мне эту штуку, – потребовал он.

– Какую? Ах, эту?.. Так это – твоя? Должно быть, ты случайно обронил...Тассельхоф с самым невинным видом протянул магу один из его кошельков с магическими снадобьями. – Я нашел его на полу.

Рейстлин выхватил кошелек из лапки кендера и снова прицепил его к шнуру, которым была перепоясана его черная накидка.

– Ты мог бы, по крайней мере, сказать мне «спасибо», – заметил кендер пронзительным шепотом, но, перехватив серьезный взгляд судьи – Таниса, успокоился.

– Каковы обвинения против этих двоих? – спросил судья.

Стурм вышел вперед и встал в центре зала. Среди собравшихся послышались аплодисменты – очевидно, молодого рыцаря с печатью скорби на лице, прославившегося своей незапятнанной честью, здесь уважали и любили.

– Я встретил этих двоих на пустоши, ваша честь. Человек в черной мантии назвал имя Паладайна... – При этих словах в толпе раздалось сердитое бормотание.

– На моих глазах он сварил какое-то колдовское снадобье и дал его выпить женщине. Она была серьезно ранена. Кровь покрывала ее одежды, лицо было обожжено и покрыто глубокими ранами. Но, выпив это зелье, прямо на моих глазах она исцелилась.

– Нет! – перебила рыцаря Крисания, неуверенно вставая. – Совсем не так.

Лекарство, которое дал мне Рейстлин, просто облегчило мою боль. Исцелили меня мои собственные молитвы. – Я – служительница Паладайна, и...

– Прошу слова, ваша честь! – завопил кендер, вскакивая. – Моя клиентка вовсе не хотела сказать, что является служителем Паладайна. Молодая женщина имела в виду, что она служила пантомиму! Да-да, именно так, ваша честь! – Кендер хихикнул. – Просто устроила небольшое представление, чтобы скрасить долгое путешествие. Мои подзащитные развлекались подобным образом всю дорогу.

Ха-ха!

Повернувшись к Крисании, кендер прошептал так громко, что его слова наверняка были слышны всем:

– Что ты делаешь? Как я смогу тебя вытащить, если ты будешь говорить правду?

– Тихо! – громогласно рявкнул гном. Кендер повернулся к нему.

– Между прочим, Флинт, ты мне надоел! – крикнул он звонко. – Перестань стучать по полу этим своим топором, а не то я завяжу его узлом вокруг твоей шеи.

Зрители снова захохотали, и даже судья, не выдержав, улыбнулся.

Крисания устало опустилась на сиденье рядом с магом.

– Что это? – с испугом прошептала она. – Насмешка? Спектакль?

– Не знаю, – ответил Рейстлин, – но я собираюсь положить этому конец.

– Замолчите все! – негромко сказал он, поднимаясь из-за стола, причем его шелестящий, с присвистом шепот немедленно заставил заткнуться самых отъявленных зубоскалов. – Эта женщина на самом деле является жрицей великого Паладайна, а я – маг, причисляющий себя к Ложе Черных Мантий и владеющий магическим искусством...

– Так сделай же скорее что-нибудь магическое! – заверещал кендер, подпрыгивая на скамье. – Вж-жикни меня в пруд с утками...

– Сядьте оба! – загремел гном.

– Чтоб у него борода повылезла! – засмеялся кендер, указывая на Флинта пальцем. Зрители поддержали это необычное пожелание дружными хлопками в ладоши.

– Да, колдун, покажи нам что-нибудь магическое, – кивнул Танис, с трудом перекрикивая шум.

На мгновение в зале восстановилась тишина, затем собравшиеся снова забормотали:

– Да, колдун...Что-нибудь волшебное, маг...Покажи нам, покажи, покажи!

– Покажи пару фокусов, слабосильная развалина! – разнесся под сводами зала полнозвучный и сильный голос Китиары.

А у Рейстлина язык прилип к гортани. Крисания смотрела на него со страхом и надеждой во взгляде, и руки мага задрожали. Он подхватил свой посох, который стоял возле стола, однако вспомнив, чем это кончилось в предыдущий раз, не посмел им воспользоваться.

Совладав с собой, он надменно оглядел собравшихся.

– Не думаю, что мне стоит оправдываться и что-либо доказывать таким, как вы!

– А я считаю, это было бы неплохо, – заканючил кендер, дергая Рейстлина за плащ.

– Видите! Он не может! – закричал Стурм. – Я требую огласить приговор!

– Приговор! Приговор! – принялась скандировать толпа. – Сжечь колдуна и ведьму! Спалить их тела! Спасти их души!

– Так что же, маг? – строго спросил Танис. – Можешь ли ты доказать, что ты действительно тот, за кого себя выдаешь? , Рейстлин был не в состоянии что-либо отвечать. Шум оглушил его. Он не мог думать, не мог сосредоточиться! Ему хотелось остаться одному, оказаться где-нибудь подальше от этих ужасных криков и умоляющих глаз Крисании.

– Я... – Он запнулся и опустил голову.

– Сжечь их!

Грубые, сильные руки схватили Рейстлина. Судебный зал внезапно исчез, как будто растворился в воздухе. Маг пытался сопротивляться, но все его усилия ни к чему не привели. Человек, державший его, был высок и необычайно силен, а лицо его, прежде добродушное и сердечное, стало теперь серьезным и неумолимым.

– Карамон! Брат мой! – выкрикнул Рейстлин, извиваясь в руках гиганта и стараясь заглянуть ему в глаза.

Но Карамон словно не слышал его. Схватив Рейстлина поудобнее, он потащил пленника вверх по склону холма. Там, на вершине, маг разглядел два высоких деревянных столба, врытых глубоко в землю. К их подножию горожане – бывшие друзья и соседи Рейстлина – с радостными восклицаниями и восторженными воплями подносили охапки сухих дров и хвороста.

– Где Крисания? – спросил Рейстлин у Карамона, надеясь, что молодой женщине удалось освободиться и она сможет освободить его. Карамон не ответил, но в это время маг заметил мелькнувшее в толпе белое платье. Молодую жрицу сам Элистан привязывал к одному из столбов. Крисания отчаянно билась в его руках, стараясь вырваться, однако страдания ослабили тело и сломили дух праведной дочери. Вскоре она прекратила борьбу и, всхлипывая от страха и отчаяния, прижалась спиной к столбу, в то время как Элистан заводил назад и связывал ее руки. Затем он прикрутил веревками к столбу и ноги жрицы.

Черные волосы Крисании рассыпались по гладким обнаженным плечам; раны открылись, и на белой ткани расплылись алые пятна выступившей из них крови.

Рейстлину показалось, что он слышал ее отчаянный крик, обращенный к Паладайну, но за шумом толпы зевак и добровольных помощников палачей не смог разобрать ни слова. Очевидно, она ослабела настолько, что и в своей искренней и крепкой вере уже не находила поддержки.

Рядом, как из-под земли, появился Танис с пылающим факелом в руке.

Повернувшись к Рейстлину, он сказал:

– Гляди на ее судьбу и страшись, ибо тебе уготован такой же жребий!

– Нет! – Рейстлин рванулся, но Карамон держал его крепко.

Наклонившись, Танис ткнул факелом в кучу хвороста, обильно политого маслом Занялось сразу. Огонь быстро пополз по веткам вверх и в стороны, в мгновение ока охватив и дрова, и белое платье Крисании. Раздался душераздирающий крик.