Реликт

– Посмотри, что сделала Рикмен.

Он протянул Марго лист. Абзац был жирно перечеркнут наискось, на полях было начертано красным: “УБРАТЬ!” Марго хихикнула.

– Что тут смешного? – спросил журналист. – Она кромсает мою рукопись. Взгляни на это.

Он ткнул пальцем в другую страницу. Марго покачала головой.

– Рикмен хочет панегирика о музее. Вы никогда не сойдетесь во взглядах.

– Она доводит меня до бешенства. Черкает все хоть чуточку негативное. Хочет, чтобы я общался лишь с тем болваном, который оформляет выставку. Знает – он скажет только то, что одобрит Катберт. – Журналист заговорщицки подался вперед. – Думаю, ты еще не видела столь преданного начальству человека.

Тут Смитбек поднял голову и простонал:

– О Господи, вот и он.

Возле их стола появился несколько располневший молодой человек в роговых очках, державший поднос на блестящем кожаном портфеле.

– Можно подсесть к вам? – робко спросил он. – Кажется, свободных мест больше нет.

– Конечно, – ответил Смитбек. – Присаживайся. Мы как раз говорили о тебе. Марго, познакомься с Джорджем Мориарти. Это тот самый человек, который оформляет выставку “Суеверия”. – И потряс перед ним своими бумагами. – Посмотри, что сделала Рикмен с моей рукописью! Единственное, чего она не коснулась, – тех мест, где я цитирую тебя.

Мориарти пробежал глазами страницы и посмотрел на Смитбека с почти детской серьезностью.

– Не удивляюсь. Да и зачем вытаскивать на свет неприглядные подробности?

– Ну что ты, Джордж. Они-то и делают повествование интересным.

Мориарти повернулся к Марго:

– Вы аспирантка, занимаетесь этнофармакологией, так?

– Да, – ответила она, чувствуя себя польщенной. – Откуда вы знаете?

– Я интересуюсь этой темой. – Он улыбнулся и бросил на нее быстрый взгляд. – На выставке несколько стендов посвящено фармакологии и медицине. Я, собственно, хотел поговорить с вами об одном из них.

– Пожалуйста. О чем конкретно?

Она поглядела на Мориарти более пристально. Самый обычный сотрудник музея: среднего роста, чуть полноватый, с каштановыми волосами. Помятый твидовый пиджак серого цвета, как того требуют музейные правила. Вот только наручные часы имеют форму солнечных. И замечательные глаза за стеклами очков: ясные, карие, светящиеся умом. Смитбек подался вперед и уставился на них.

– Я хотел бы остаться и быть очевидцем этой очаровательной сцены, но, увы, много работы: в среду мне предстоит брать кое у кого интервью в зале насекомых, и нужно закончить текущую главу. Джордж, прежде чем подписывать контракт на киносъемку своей выставки, посоветуйся со мной.

Он встал, фыркнул и направился к двери, петляя между столами.

8

Джонатан Хэмм пристально поглядел в подвальный коридор сквозь толстые стекла очков, которые не мешало бы протереть. На его руки в черных перчатках были намотаны кожаные поводки, две гончие послушно сидели у его ног. Рядом стоял помощник, а возле помощника – лейтенант д’Агоста со сложенными в несколько раз, покрытыми пятнами чертежами. Позади него прислонились к стене двое полицейских, вооруженные скорострельными “ремингтонами” двенадцатого калибра.

Д’Агоста полистал чертежи.

– Собаки не могут взять след? – раздраженно спросил он.

Хэмм испустил долгий вздох.

– Гончие. Их не вывели на след. И здесь слишком много запахов.

Д’Агоста что-то буркнул, вынул из кармана изжеванную сигару и стал подносить ко рту. Хэмм поглядел ему в глаза.

– Ах да, – спохватился д’Агоста и сунул сигару обратно.

Хэмм потянул носом воздух. Сырой. Хорошо. Но больше ничего хорошего в этой прогулке нет. Хуже всего обычная тупость полицейских. Что это за собаки? – спросили они. – Нам нужны ищейки. Гончие, объяснил он. В нормальных условиях они способны найти заблудившегося человека после метели по трехфутовым сугробам. Но эти условия, думал Хэмм, нормальными не назовешь.

Место преступления, как водится, было загрязнено, затоптано. Пахло химикалиями, красками, побелкой, множество людей прошагало туда-сюда. Кроме того, основание лестницы было буквально залито кровью; даже восемнадцать часов спустя воздух был насыщен ее запахом, будоражившим собак.

Сперва они сделали попытку пустить гончих по следу с места преступления. Когда ничего не получилось, Хэмм предложил отойти подальше.

Гончих не тренировали для работы в помещении. Естественно, псы были сбиты с толку. Но это не его вина. Полицейские даже не сказали, человека они ищут или животное. Может, и сами не знают.

– Сюда, – позвал д’Агоста.

Хэмм передал поводки помощнику, тот двинулся вперед, гончие обнюхивали пол.

Первым делом они облаяли хранилище костей мастодонта: когда открыли дверь, оттуда хлынул запах парадихлорбензола. Пришлось полчаса ждать, пока у собак восстановится чутье. А затем последовал еще ряд хранилищ со шкурами животных, гориллами в формальдегиде, холодильник, наполненный образцами фауны, комната, полная человеческих скелетов.

Они подошли к арочному проему с открытой железной дверью, за которой находилась ведущая вниз каменная лестница. На ней было темно.

– Там, должно быть, подземная тюрьма, – нервно хихикнул один из полицейских.

– Лестница ведет в нижний подвал, – сказал д’Агоста, взглянув на чертеж. Протянул руку, и один из полицейских подал ему длинный фонарик.

Короткая лестница окончилась в туннеле, выложенном кирпичом “в елочку”, сводчатый потолок был чуть выше человеческого роста. Помощник с собаками шел впереди, Хэмм и д’Агоста за ним. Замыкали шествие двое полицейских.

– Пол мокрый, – заметил Хэмм.

– Ну и что? – спросил д’Агоста.

– Если по туннелю течет вода, никаких следов здесь не найти.

– Меня предупредили, что луж следует ожидать, – ответил д’Агоста. – Но вода течет, когда идет дождь, а сейчас на улице сухо.

– Это уже лучше, – сказал Хэмм. Они дошли до места, где сходилось четыре туннеля, д’Агоста остановился и взглянул на чертеж.

– Почему-то я так и думал, что вам потребуется взглянуть на него, – сказал Хэмм.

– Вот как? – отозвался д’Агоста. – В таком случае должен вас удивить. На этом чертеже нижнего подвала нет.

Когда собаки заскулили и принялись неистово сопеть, Хэмм внезапно насторожился.

– Сюда. Быстрее. Собаки заскулили снова.

– Они что-то унюхали! – сказал Хэмм. – Наверняка чистый след. Смотрите, как шерсть у них встала дыбом! Посветите сюда, я ни черта не вижу.

Собаки напряглись, подались вперед, подняли носы и стали нюхать воздух.

– Смотрите, смотрите! – сказал Хэмм. – Запах в воздухе. Чувствуете ток воздуха? Надо было взять спаниелей. У них самое лучшее верхнее чутье!

Полицейские вышли вперед, один светил фонариком, другой держал наготове оружие. Туннель впереди снова раздвоился, собаки свернули направо и побежали рысцой.

– Осторожнее, мистер Хэмм, там может быть убийца, – сказал д’Агоста.

Собаки неожиданно подняли оглушительный лай.

– Сидеть! – приказал помощник. – К ноге! Кастор! Поллукс! К ноге, черт возьми! – Собаки, не обращая внимания на команду, рвались вперед. – Хэмм, нужна помощь!

– Что это с вами? – воскликнул тот, подойдя к обезумевшим собакам и пытаясь схватить их за ошейники. – Кастор, к ноге!

– Утихомирьте их! – рявкнул д’Агоста.

– Вырвался! – крикнул помощник, когда одна из собак стрелой бросилась в темноту. Они побежали следом за ней.

– Чувствуешь запах? – спросил Хэмм, резко останавливаясь. – Черт возьми, чувствуешь?

Их внезапно окутала едкая козлиная вонь. Другая собака, обезумев от волнения, заметалась, задергалась и неожиданно вырвалась.

– Поллукс! Поллукс!

– Постойте! – вмешался д’Агоста. – Забудьте на секунду о собаках. Пойдем упорядочение. Вы двое – впереди. Снимите оружие с предохранителей.

Полицейские повиновались.

Впереди, в гулкой темноте, лай стал тише, потом прекратился. Несколько секунд тишины. Затем из туннеля донесся ужасный, пронзительный вопль, похожий на визг шин по асфальту. Полицейские переглянулись. Вопль оборвался так же внезапно, как возник.