Страница 42 из 45
Плот взвода Демьяненко несло как раз на него.
— А ну, братцы, держи меня за сапоги! — крикнул Аникин.
Упав на живот к самому краю плота, он, не дожидаясь, что его удержат, перегнулся и свесился вниз, к самому Днестру. Бондарь с Поповым, растолкав остолбеневших от неожиданности других солдат, едва успели поймать своего старшину за ускользающие голенища.
— Держи за ногу, а то из сапог выскользнет, — инструктировал Попова Богдан Николаич.
Нельзя было терять ни секунды. Вот край поплавков прошел мимо дергающейся головы тонущего бойца, которая полностью ушла под воду. Наклонившись, насколько возможно, Андрей погрузил свою руку в обжигающе холодную воду и ухватился за шиворот. Неимоверным усилием он подтащил бойца кверху. Тяжесть солдата, в полной боевой выкладке, мокрого, да еще барахтавшегося в сопротивлении течения, казалось, сейчас оторвет старшине руку.
— Держи! — крикнул он неизвестно кому — то ли себе, то ли тем, кто страховал его на плоту. В тот же момент ему удалось захватить ворот шинели упавшего второй рукой.
— Подсоби! — выдал клич Бондарь и потянул командира на плот, словно какую-нибудь репку. Несколько рук помогали тащить, хватаясь за ремень, карманы, за автомат.
Так их и вытащили — сначала Аникина, а потом отплевывающегося, мокрого, ручьями истекающего, пытавшегося отдышаться солдата.
— Ну, ты дал, пловец! — шутливо встретили его, затолкав в самую середину плота. — Что, в морскую пехоту решил записаться?
У тонущего, несмотря на то что его только что выволокли с того света, нашлись еще силы на словцо для ответа:
— Не, братишки, в речную, мать ее за ногу…
— Не знаю, как за ногу, а за шиворот — в самый раз… — продолжил Андрей, которого все с восхищением похлопывали по плечу.
IX
Немцы, будто спохватившись, опять усилили огонь. Вновь застрочил пропавший было куда-то пулемет. Росло число убитых и раненых, которые сыпались с плотов. Днестр уравнивал их. Река с каким-то отчаянно роковым безразличием распоряжалась со всеми в нее попавшими почти одинаково.
Кто-то камнем шел ко дну, кто-то пытался держаться, бился за жизнь, распространяя вокруг себя по мглисто-зеленой поверхности растекавшиеся багровые пятна. Но усталость, потеря крови, холод делали свое дело. И вот уже боец, отчаянно и судорожно талапавшийся на поверхности, скинувший и шинель, и винтовку, вдруг разом исчезал под водой, и только крохотный водоворотик обозначал на секунду место гибели советского воина.
Кто-то пытался зацепиться за плоты, хватался за бревна, за поплавки, карабкался вверх, кричал, чтобы его спасли, чтобы ему подсобили. Кого вытаскивали, кого-то — не успевали.
Тела, тяжелые от амуниции, сразу шли на дно, оставляя на поверхности лишь кровавые следы. Скоро река вокруг плотов стала красной от пролитой крови. Но роковой рубеж был пройден. Выжившие под огненным дождем, среди доведенной до кипения ледяной воды, солдаты уже спрыгивали в воду, на берег, с ходу вступая в бой.
Все одно теперь уже они оказывались на суше, в родной стихии, а не на запертом, огороженном смертью и болью, залитом кровью, заваленном телами убитых и раненых деревянном пятачке, в периметре страшной реки.
X
Под прикрытием обрыва Аникин, едва ступив на землю, тут же приказал своим рассредоточиться. Фашистов, выставивших дозорное гнездо, еще с плота закидали гранатами. Это позволило выиграть драгоценное время и, поднявшись выше, выбраться на прямую линию огня против позиций врага.
— Окапываемся! — крикнул Андрей и только успел рухнуть на землю, как над ним прошла плотная автоматная очередь. У немцев словно открылось второе дыхание. Они стреляли как заведенные, не умолкая ни на минуту. Словно им все еще не верилось, что русские смогли добраться до правого берега и зарываются в землю чуть ли не у них под носом.
Окапываться здесь было достаточно легко. Земля, обильно перемешанная с речным песком, хорошо поддавалась саперной лопатке. К тому же от наличия в мокрой земле песка не развозилось вокруг столько грязи. Краем глаза Аникин отметил, как бойцы его отделения достаточно быстро уходят под землю. Только Попов, хитрец, затаился за деревом и только слегка, для видимости, сковырнул лезвием лопатки пожухлую траву.
Но вот пули, пущенные, судя по оставленным на коре дерева отметинам, из крупнокалиберного пулемета, играючи откололи здоровенный кусок древесины над самой головой Попова, а затем взрыхлили землю у него под носом.
И тут же солдат судорожно заработал своей саперной лопаткой, стараясь укрыться как можно глубже. Пулемет, судя по всему, выдвинулся на этот фланг обороны немцев. Отреагировали, гады, когда увидели, что нашим удалось высадиться и тут зацепиться. Пулеметчик хорошо выбрал позицию. Держал весь сектор у себя в прицеле и голову не давал поднять.
— Какие будут указания, командир? — криком спросил Федотов, оказавшийся ближе остальных к Аникину.
— Закапывайся! — крикнул в ответ командир. — Какие тут могут быть указания… видишь, гад бьет по нам без продыху…
— Товарищ командир, — вдруг с озорством откликнулся Федотов. Он сумел уже в своем неудобном положении лежа вырыть ямку приличной глубины. — А что, если мы его гранатой?
— Да как тут… В лоб — верная гибель, — ответил Андрей с досадой.
— А я попробую с фланга. Хто их знает, что у них там по правую руку. Это, значит, — по правую. Авось проскочим. Мне бы только во-он до того деревца добраться…
— Давай, Федотов, действуй, — проговорил Аникин. — А мы тебя прикроем. Отделение, слушай мою команду. Дружно… по гаду-пулеметчику… вдарим!
Сразу несколько огневых точек скрестились на немецком пулемете, заставив того от неожиданности прервать стрельбу. Этого перерыва как раз хватило Федотову. Он рванул как ветер.
Черные голые прутья, торчавшие вокруг толстого тополя, посекло от запоздалой очереди, пущенной вдогонку бегущему. Но было уже поздно. Федотов был в безопасности. Холмистый рельеф почвы возле дерева делал очередной спуск, и вскоре солдат, ползя по-пластунски, исчез из поля зрения командира.
XI
Внезапно рядом, выше по руслу, раздался оглушительный треск и шум стрельбы, разрывы гранат. Похоже, что новая партия солдат, добравшись до вражеского берега, с ходу вступила в бой.
Фашисты, скорее инстинктивно, тут же отреагировали, переключив свое внимание на вновь атакующих. В этот же миг впереди, как раз там, откуда по отделению Аникина работал пулеметчик, поднялось облачко взрыва, раздались крики, поднялась какая-то суматоха. Вот она, секунда удачи…
— За мной! — истошно крикнул Аникин и с ходу, оттолкнувшись сапогом от края ямки, бросил свое тело вперед. Они бежали кто где, но все стреляли прямо перед собой.
Андрей среди первых прорвался к тому месту, где раздался взрыв. Неглубокая воронка от взрыва создавала необходимый уровень защищенности. Здесь и свили свое гнездышко немецкие пулеметчики. Да только Федотов разворошил это гнездо к чертовой матери. Он сразу бросился к Федотову. Тот лежал на спине, держась за живот, куда, видимо, и угодила пуля. Смерть, разрастаясь в нем, заставляла солдата выплевывать кровь и дергать туловищем, сокращая мышцы живота. Он словно что-то хотел сказать командиру, что-то важное.
— Немец, сволочь, прикинулся мертвым… и… убил меня…
Аникин склонился над Федотовым, старясь разобрать, что он говорил.
— Скорее, перевязку Федотову.
Но солдат только вымолвил окровавленными губами:
— Пуля… — и испустил дух.
Пулеметчик и его помощник лежали тут же, возле завалившегося на бок МГ. Одна пулеметная сошка нелепо торчала кверху, будто живая… И остальные лежали в нелепых, неестественных позах. Пулеметчик — сложившись чуть не вдвое, рядом со своей же, оторванной взрывом гранаты рукой. Кисть оторванной руки продолжала сжимать деревянный приклад завалившегося пулемета.