Страница 99 из 179
— По-моему, пить нам уже хватит, — вздохнула я:
На следующее утро, едва я вошла в контору, раздался телефонный звонок. Универсальный. Я испуганно посмотрела на Байша:
— Карен вернулась в Ирак, не так ли?
— Ага, — ответил он. — Виола сказала, что заминка в ее переговорах произошла оттого, что не могли решить, строить на Западном берегу Диснейленд или нет.
— А когда звонила Виола?
Байш сонно потянулся:
— Я сегодня завтракал с ней и Твидж. — О!
Я подняла трубку:
— Вероятно, мамуля хочет сообщить мне план похищения Пердиты. Алло?
— Это Евангелина, наставница Пердиты, — произнес голос в трубке. — Вот теперь вы, наверное, счастливы. Вы вынудили Пердиту смириться с порабощающим владычеством мужчин.
— Я?
— Очевидно, вы обратились к депрограмматору, и я хочу, чтобы вы знали, что мы собираемся подать на вас за это в суд.
И она отключилась. Телефон тотчас же зазвонил вновь. Опять универсальный.
— Какая польза от опознавательных кодов, если ими никто никогда не пользуется? — с горечью заметила я, снимая трубку.
— Привет, мам, — произнесла моя дочь Пердита. — Мне показалось, что тебе будет приятно услышать, что я раздумала становиться циклисткой.
— Да ну? — сказала я, пытаясь приглушить ликование в голосе.
— Я узнала, почему они носят на руке этот красный шарф. Он символизирует их… ммм… «убил-и-съел».
— Ах, вот как…
— Ну, это еще не все. Наставница рассказала мне о вашем обеде. Так это правда, что бабушка Карен поддержала тебя?
— Да.
— Ух ты! Просто не верится. Но так или иначе, наставница заявила, что вы не стали слушать о том, как это здорово — иметь менструации, и без умолку твердили о негативных сторонах этого явления, вроде опухания, колик и повышенной раздражительности. Тут я спросила, что такое колики. А она говорит: «Боли при менструальном кровотечении». Я так и ахнула: «Какое еще кровотечение? Никто мне не говорил ни о каком кровотечении!» Мама, ну почему ты не сказала мне, что от этого идет кровь?
В свое время я рассказывала ей об этом, но почувствовала, что сейчас разумнее промолчать.
— И ты ни слова не сказала о том, что это больно! И о колебаниях гормонов тоже! Да какой же дуре захочется иметь все эти прелести, если можно не иметь! И как вы все это терпели до Освобождения!
— То было мрачное, тяжелое время, — произнесла я с пафосом, достойным жюри присяжных.
— Еще бы! Ну, во всяком случае, я с этим завязала, и моя наставница была просто вне себя. Но я заявила ей, что это — Решение Независимой Личности и она должна его уважать. Тем не менее я не собираюсь бросать вегетарианство. Даже не пытайся отговорить меня от этого.
— Боже упаси!
— Знаешь, на самом деле во всем виновата ты, мама. Если бы ты с самого начала сказала мне, что это больно, ничего бы не случилось. Все-таки Виола права. Ты нам никогда ни о чем не рассказываешь!
ГОСТИНИЦА[20]
Служба в канун Рождества. Прозвучали последние аккорды хорала «Приди, приди, Еммануил», и хор сел. Преподобный Уолл заковылял к кафедре, сжимая в руке пачку пожелтевших машинописных листков.
В хоре Ди повернула голову к Шерон и прошептала:
— Поехали! Двадцать четыре минуты по часам. Сидящая справа от Шерон Вирджиния пробормотала:
— «И пошли все записываться, каждый в свой город». Преподобный Уолл пристроил листки на кафедре, слезящимися глазами посмотрел на свою паству и заговорил:
— «И пошли все записываться, каждый в свой город. Пошел также и Иосиф из Галилеи, из города Назарета, в Иудею, в город Давидов, называемый Вифлеем, потому что он был из дома и рода Давидова. Записаться с Мариею, обрученною ему женою, которая была беременна».[21]
Преподобный Уолл умолк.
— Мы ничего не знаем об этом путешествии из Назарета, — прошептала Вирджиния.
— Мы ничего не знаем об этом путешествии из Назарета, — нетвердо продолжал преподобный Уолл, — какие испытания выпали на долю молодой четы, на каких постоялых дворах они останавливались по дороге. Нам известно лишь, что в такой же вечер, как сейчас, прибыли они в Вифлеем и не хватило им места в гостинице.
Вирджиния что-то быстро писала на полях программки. Ди закашлялась.
— У тебя есть леденцы от кашля? — шепотом спросила она у Шерон.
— А куда ты дела те, что я дала тебе вчера? — прошептала в ответ Шерон.
— Хотя нам ничего не известно об их путешествии, — говорил преподобный Уолл, его голос набирал силу, — мы много знаем о мире, в котором они жили. Это был мир воинов и сборщиков податей, мир бюрократов и политиканов, мир, озабоченный вопросами собственности и власти, мир, занятый своими делами…
Ди опять закашлялась. Порывшись в папке для нот, вытащила леденец от кашля в бумажной обертке. Развернула и сунула в рот.
— …мир, слишком занятый своими делами, чтобы обратить внимание на неприметную пару, пришедшую издалека, — произнес нараспев преподобный Уолл.
Вирджиния передала программку с каракулями Шерон. Ди наклонилась, ей тоже хотелось прочитать. На программке было написано: «Что случилось вчера вечером после репетиции? Когда я ехала домой с ярмарки, тут были полицейские машины».
Ди схватила программку и снова начала рыться в папке. Нашла карандаш, нацарапала: «Кто-то забрался в церковь» — и передала программку Шерон и Вирджинии.
— Ты шутишь, — прошептала Вирджиния. — Их поймали?
— Нет, — ответила Шерон.
Двадцать третьего числа репетиция должна была начаться ровно в семь. Но без пятнадцати восемь хор все еще ждал, когда можно будет петь гимн, пастухи и ангелы прыгали вдоль стен, а преподобный Уолл клевал носом позади кафедры. Второй священник, преподобная Фаррисон, передвигала цветы в горшках на ступенях алтаря, чтобы освободить место для яслей, регент Роза Хендерсон, стоя на коленях, прикрепляла фанерные стволы к картонным пальмам. Пальмы уже два раза падали.
— Пожалуй, так мы проторчим здесь до завтрашней предрождественской службы. — Шерон прислонилась к двери.
— Я не могу задерживаться, — взглянув на часы, сказала Вирджиния. — Мне до девяти нужно попасть на ярмарку. Миген вдруг объявила, что хочет «Барби на школьном балу».
— Горло болит жутко, — пожаловалась Ди. — Здесь жарко или у меня поднимается температура?
— Жарко в этих балахонах, — ответила Шерон. — Зачем мы их надели? Это же репетиция.
— Роза хочет, чтобы все было в точности так же, как завтра во время службы.
— Если завтра я буду себя чувствовать в точности так же, я умру, — пытаясь откашляться, заметила Ди. — Мне нельзя болеть. У меня подарки не завернуты, и я еще даже не думала, что приготовить к Рождеству на обед.
— У тебя хотя бы подарки есть, — отозвалась Вирджиния. — А мне еще надо купить что-нибудь для восьми человек. Не считая «Барби на школьном балу».
— У меня ничего не готово. Нужно написать рождественские открытки, сходить в магазин, завернуть подарки, испечь пирог. Да еще родители Билла придут, — сказала Шерон. — Ну скорей, пора начинать представление.
Роза и ангел из младшей группы хора поднимали пальмы. Деревья сильно клонились вправо, будто над Вифлеемом несся ураган.
Так прямо? — обернувшись, крикнула Роза.
— Да, — сказала Шерон.
— Ложь в церкви, — съехидничала Ди. — Нехорошо.
— Хорошо, — взяв в руки программку, сказала Роза. — Слушайте все. Богослужение пойдет в таком порядке. Входная песнь в исполнении духового квартета, гимн, вступительная молитва, объявления; преподобная Фаррисон, здесь вы собираетесь говорить о начинании «Для малых сих»?
— Да, — ответила преподобная Фаррисон. — А можно сделать короткое объявление прямо сейчас? — Она повернулась к хору: — Если кто-нибудь хочет пожертвовать что-то еще, приносите ваши дары в церковь завтра до девяти утра. В девять мы будем раздавать подарки бездомным. Нам нужны еще одеяла и консервы. Пожертвования приносите в зал общины.
20
I
21
Евангелие от Луки, глава 3, стих 3.