Страница 90 из 179
— И самого Римлянина?
— Бея вошла в усыпальницу первой. За ней — археологи, а потом и сам Римлянин. По официальной версии анаэробный вирус действовал всего несколько минут.
— Ты сам в это веришь? — Нет.
— Тогда к чему все это? Обвините Римлянина! Если все это из-за сокровища, то Комиссия…
— Комиссия закроет планету и начнет расследование.
— Тебе-то что? — Я хотел было уточнить, но решил, что лучше сначала выйду из клетки, и вместо этого спросил: — Но если это вирус, то почему не заболела бея?
— Разница в размере и биохимическом составе крови. Я объявил карантин — и Римлянин согласился, хоть и неохотно. Дал нам неделю — если за это время вирус у беи не проявится, он. подаст жалобу в Комиссию. Неделя истекает послезавтра. Если бея заболеет…
Теперь понятно, почему бея Римлянина была здесь, в зоне карантина, вместе с археологами, — в то время как никто другой, даже охранники Римлянина, в тент даже не совались. Бея играла роль не сиделки Эвелины, а главной надежды экспедиции.
Разумеется, бея не заболеет. Римлянин согласился на отсрочку и отдал бею Лако. Римлянин был абсолютно уверен, что с ней ничего не случится. Да, шансов никаких. Но, может быть, Эвелина знает, что это за яд. Так вот что было написана в ее послании!
— А почему Римлянин не перебил всю команду прямо в усыпальнице? — спросил я. — Представил бы это как несчастный случай — что-нибудь типа обвала в горах…
— В таком случае началось бы расследование, а рисковать он не хотел.
Я хотел было спросить почему, но вспомнил нечто более важное.
— Кстати, где он сейчас?
— Ушел на север, в Хамсин — армию собирает.
В Хамсин. Значит, в доме его не было — бея, наверное, благополучно пообедала посланием Эвелины. И еще — если Римлянин в Хамсине, то Брэдстрит определенно догадается о сокровище. Интересно, почему сам Лако этого не понимает?
Лако открыл клетку.
— Выходи. Поговорим с Эвелиной. Но сначала отправь репортаж.
— Ладно. — Я уже решил, что буду отправлять. Брэдстрита я, конечно, не одурачу — но хотя бы выбью отсрочку — и первым сообщу сенсационную новость.
— Только сначала текст мне покажи.
— Передатчик не распечатывает тексты. Впрочем, информацию перед отправкой можно отредактировать на мониторе в режиме паузы. — Я указал ему на нужную кнопку.
— Отлично.
Паузу можно было держать автоматически, но Лако предпочел не спускать пальца с кнопки.
Я набрал сообщение с грифом приватности: «Большое открытие на Хребте, двенадцать колонок».
— Выманиваешь Брэдстрита на Хребет? — спросил Лако. — Но он же заметит купол. И потом — как он перехватит частное послание?
— Элементарно. Узнал же я, что корабль прибудет сюда. Но Брэдстрит знает, что мне известно о перехвате сообщений, поэтому он моему посланию не поверит. Поверит он вот в это… — Я набрал код наземной почты и сам текст. Передатчик выдал мне сообщение: «Отправление невозможно». Ну разумеется — Лако же держит кнопку. Впрочем, просить его не пришлось — он убрал руку и уставился на экран.
«Возвращаюсь незамедлительно. Задержите выпуск. Джеки».
— Кому это?
— Никому. Оно сохранится на радиорелейном передатчике. Утром я сделаю репортаж про Хребет, отправлю его отсюда. Учитывая, что купол в дне езды от Хребта…
— Брэдстрит подумает, что ты действительно направляешься оттуда к лисийцам!
— Точно. Так что, можно увидеться с Эвелиной Герберт?
— Да. — Мы отправились через лабиринт коробок и электрических проводов к месту, где лежала Эвелина. На полпути Лако остановился, словно внезапно о чем-то вспомнил:
— Эта… штука, которую они подцепили, довольно-таки жуткая. Эвелина… В общем, ты морально подготовься.
— Я журналист, — пояснил я, чтобы у Лако не возникло вопросов, если у меня будет недостаточно потрясенный вид. Впрочем, объяснения не потребовалось — ужас изобразился сам собой. Эвелина выглядела так же жутко, как и в прошлый раз.
Лако укрепил у нее на груди какое-то непонятное устройство, подсоединенное к паутине проводов над головой. Я установил транслятор. Делать с ним было особо нечего, пока Эвелина не заговорит, но я демонстративно повозился с кнопками. Бея смотрела на меня во все глаза. Лако натянул защитные перчатки и склонился над койкой.
— Я сделал ей укол полчаса назад — она через несколько минут проснется.
— Что ты колешь?
— Дилаудид и морфий — то, что было в наборе первой помощи. Еще были капельницы, но они все время протекают.
Он сказал это так буднично, словно не испытывал ужаса, пытаясь поставить капельницу на руку, способную порвать прочнейший пластик в лоскуты. Похоже, внешний вид Эвелины его совсем не устрашает.
— Дилаудид вырубает ее примерно на час — после этого она находится в сознании, но ей очень больно. Морфий снимает боль — но от него она вырубается через две минуты.
— Пока мы ждем, я покажу бее транслятор, ладно? Если я разберу его у нее на глазах и все объясню, то есть шанс, что назавтра он останется нетронутым.
Он кивнул и склонился над Эвелиной.
Я снял чехол с корпуса транслятора, жестом подозвал бею и продемонстрировал ей каждую кнопку, колесико и рукоятку. Я даже разрешил ей за все подержаться, вытащить и сунуть в рот, после чего позволил разложить все по местам. В процессе этого увлекательного занятия снова отключилось электричество, и мы минут пять сидели в потемках, но Лако даже не подумал встать и зажечь соляриновую лампу.
— Это все из-за респиратора, — объяснил он. — Борхардт тоже им пользуется. Генератор не выдерживает.
Жаль, без света мне было толком не разглядеть его лица. Охотно верю в маломощность генератора — в лисийском лагере свет постоянно вырубало и без респираторов. И все же мне казалось, что Лако лжет и основная причина, по которой генератор не выдерживает, заключается в двустворчатом рефрижераторе, что стоял рядом с клеткой. Что в нем хранится? Кока-кола?
Зажегся свет. Лако склонился над Эвелиной, а мы с беей сунули на место последний чип и собрали транслятор. Я вручил бее перегоревший предохранитель, и она забилась с ним в угол.
— Эвелина! — позвал Лако.
В ответ послышалось невнятное бормотание.
— По-моему, пора, — обратился он ко мне. — Что ей нужно сказать, чтобы ты настроил транслятор?
Я попросил его прикрепить к пластиковому пологу микрофон на зажиме.
— Пусть скажет «рефрижератор». — Я тут же понял, что хватил через край. Эдак можно снова очутиться в клетке. — Да что угодно — пусть представится, что ли.
— Эви! — Голос Лако звучал на удивление нежно. — У нас есть прибор, который поможет тебе говорить. Назови, пожалуйста, свое имя.
Она что-то произнесла — но транслятор не расшифровал.
— Микрофон далековато, — предположил я.
Лако приспустил полог, и в приборе загудело. Я покрутил колесико настойки, но ничего не получилось.
— Еще раз. Прибор не улавливает. — Я нажал на повтор, пытаясь воспроизвести сказанное слово, но наружу выходило только гудение. Может, бея засунула одну из трубок задом наперед?
— Давай попробуем еще разочек, — нежно попросил Лако. — Эвелина?
В этот раз он склонился так низко, что практически касался ее.
Сплошное гудение.
— Что-то с прибором, — сказал я.
— Она говорит не «Эвелина», — сообщил Лако.
— А что?
Лако взглянул на меня.
— «Послание».
Свет снова вырубился — всего на несколько секунд. Стараясь, чтобы мой голос звучал неторопливо и спокойно, я произнес:
— Ладно, попробую настроить на «послание». Пусть повторит.
Загорелся свет, на трансляторе вспыхнула лампа, и раздался женский голос: «Послание». А потом еще: «Нужно тебе сказать».
Воцарилась мертвая тишина. Странно, что транслятор не уловил бешеный стук моего сердца, преобразовав его в слово «Попался».
Свет потух — в очередной раз и надолго. Эвелина хрипела все громче и громче.
— Переключи респиратор на батарейки.