Вихри Мраморной арки

Я пошел вдоль состава, пытаясь, вывернув шею, выловить взглядом клетчатый пиджак в этом людском море.

— Осторожно, двери закрываются! — возвестил голос из динамика, и старик проехал мимо меня в медленно набирающем ход вагоне.

«Куда теперь?» — размышлял я, стоя на опустевшей платформе. Обратно на «Холборн», посмотреть, не подует ли снова, и попробовать отыскать еще одного свидетеля? Такого, который не поспешит заскакивать в поезд?

Здесь-то точно никаких вихрей не будет. Это наша станция, мы садились здесь каждое утро, выходили здесь каждый вечер в наш первый приезд — никаких ветров. В трех кварталах отсюда «Королевская плесень». Держась за руки, мы взбегали по продуваемым насквозь лестницам, и, заливались хохотом, вспоминая, что сказанул Старикан служителю в Кентербери у могилы Томаса Мора…

Старикан! Он точно в курсе, откуда эти вихри, или хотя бы подскажет, как узнать. Он любит загадки. Сам ведь таскал нас в Гринвич, в Британский музей и в усыпальницу собора Святого Павла, пытаясь выяснить, что сталось с потерянной в битве рукой Нельсона. Если такое в принципе возможно, он откроет тайну вихрей.

Он ведь наверняка уже приехал. Я посмотрел на часы. Мама дорогая! Почти час. У схемы метро на стене я стал вычислять, как побыстрее попасть на конференцию. Отсюда до «Ноттинг-Хилл-Гейт», а там по Дистрикт или по Кольцевой. Я взглянул на табло — выяснить, сколько осталось до следующего поезда — и, когда налетел очередной вихрь, даже не успел, по примеру седого, сжаться и отпрянуть. Стоял с вытянутой, как у Томаса Мора на плахе; шеей.

Ветер обрушился на станцию, будто нож гильотины. На этот раз ни трупного смрада, ни жара. Только резкий вихрь, отдающий солью и железом. На меня пахнуло ужасом, кровью, мгновенной смертью.

«Что это? — в отчаянии думал я, цепляясь за кафельную стенку. — Что это за вихри?»

Старикан. Надо срочно отыскать Старикана.

Я доехал до «Южного Кенсингтона» и бегом помчался на конференцию, опасаясь в глубине души не найти его там. Нет, приехал. Я услышал его голос с порога. Как всегда, окружен толпой почитателей. Я двинулся к нему через вестибюль.

Эллиот, отделившись от группы, вышел мне навстречу.

— Мне нужно поговорить со Стариканом! — объяснил я.

Он удержал меня за плечо.

— Том… — С таким же выражением лица Кэт сообщила, что у Сары любовник.

— Что случилось? — спросил я с опаской.

— Ничего. — Эллиот оглянулся на гостиную. — Артур… нет, ничего. — Он выпустил мое плечо. — Он будет страшно рад тебя видеть. Уже спрашивал, где ты.

Старикан, восседая в кресле, как на троне, что-то вещал собравшимся. Ничуть не изменился за двадцать лет: такой же долговязый, волосы так же по-мальчишески падают на лоб.

Видишь, Кэт? Никакой седой бороды. Никакой палочки.

Заметив нас, он тут же прервал речь и поднялся.

— А вот и наш юный отщепенец! — Голос по-прежнему сильный и звонкий. — Том, я все утро жду, уже и не надеялся. Где тебя носит?

— В метро. Там какие-то странности творятся. Я…

— В метро? Ты-то там что забыл? — Я…

— Даже и не суйся туда больше. Тони Блэр его разваливает по кирпичику. Как и все остальное.

— Поехали со мной, пожалуйста. Мне нужно кое-что тебе показать.

— Куда? В метро? Да ни в жизнь! — Он плюхнулся обратно в кресло. — Я туда ни ногой. Грязно, воняет…

Они с Кэт как сговорились.

— Понимаешь… — Эх, если б можно было пообщаться наедине, без лишних ушей. — Вчера на «Чаринг-Кросс» я почувствовал кое-что странное. Помнишь порывы ветра, которые гуляют по переходам, когда на станцию прибывает поезд?

— Не напоминай. Вечный сквознячище!

— Вот-вот, я как раз про сквозняки. Мне надо, чтобы ты сходил со мной. И сам проверил. Они…

— А потом простудился и умер? Благодарю покорно.

— Да нет же! Это не обычные сквозняки. Я хотел пересесть на Северную линию, и тут…

— За обедом расскажешь. — Он повернулся костальным. — Куда пойдем?

Никогда, ни единого раза, сколько я его помню, он не нуждался в советах, куда идти обедать. Я ошарашено заморгал.

— «Бангкок-Хаус»? — предложил Эллиот. Старикан помотал головой.

— Нет, там слишком остро. От изжоги потом загибаться…

— Есть суши-бар в двух шагах, — подал голос кто-то из толпы почитателей.

— Суши! — Его тон отбил охоту развивать тему. Я попытался снова.

— Вчера на «Чаринг-Кросс» меня вдруг сбило с ног порывом ветра, который пах серой. Он…

— Это смог, — со знанием дела объяснил Старикан. — Машин-то прорва. И народу. Скоро совсем не продохнуть будет, как в те времена, когда углем топили.

Уголь… Может, это и был тот запах, который я не распознал? Уголь ведь отдает серой.

— И все это усугубляется из-за инверсионного слоя, — подхватил поклонник, предложивший суши.

— Инверсионного слоя?

— Именно! — польщенный вниманием, пустился объяснять тот. — Лондон расположен в низине, из-за этого образуются инверсионные слои. Прослойка теплого воздуха преграждает путь вертикальным потокам с поверхности земли, поэтому внизу скапливаются и дым, и вредные примеси…

— Я думал, мы обедать собрались, — раздраженно буркнул Старикан.

— Помнишь, как мы искали дом Шерлока Холмса? В этот раз перед нами загадка позаковыристее.

— Действительно. Бейкер-стрит, 221-бис. Я и забыл. А помнишь, как я устроил вам тур по останкам Томаса Мора? Эллиот, расскажи им, что сказала Сара в Кентербери.

Эллиот рассказал, и все, включая самого Старикана, покатились от смеха. Я уже настроился услышать: «Да, было время!»

— Том, а ты поведай, как мы ходили на «Кисмет», — велел Старикан.

— У нас пять билетов на завтра на «Эндшпиль», — уже предчувствуя реакцию, объявил я.

Старикан покачал головой.

— Я по театрам больше не ходок. Там тоже ничего хорошего не осталось. Сплошная модернистская дребедень. — Он шлепнул обеими ладонями по подлокотникам. — Ну так что? Обед! Мы решили, куда идем?

— Как насчет «Нью-Дели-Палас»? — подкинул очередную идею Эллиот.

— Не перевариваю индийскую кухню, — скривился Старикан. Из «Нью-Дели» нас в свое время и выставили, когда он пустился в пляс с курицей тандури. — Нормальной, обычной едой уже, что, не кормят нигде?

— Надо бы поскорее определиться, — подал голос поклонник. — Дневное заседание в два начинается.

— Да, пропускать нельзя. — Старикан обвел взглядом стоящих вокруг. — Так куда мы идем? Том, ты с нами?

— Не могу. Жаль, что ты со мной не хочешь. Было бы совсем как раньше.

— Кстати о «раньше». — Старикан повернулся к почитателям. — Я ведь вам так и не рассказал, как меня вышвырнули с «Кисмет». Элиотт, как там звали эту наложницу?

— Лялюм, — подсказал Эллиот, поворачиваясь к Старикану, и я поспешил к выходу.

Инверсионный слой. Из-за него воздух застаивается под землей, пропитываясь и насыщаясь дымом, копотью и примесями.

Я доехал на метро обратно до «Холборна» и двинулся по переходу на Центральную линию, оглядывая стены в поисках вентиляционных вытяжек. Обнаружил две ячеистые решетки размером не больше театральной программки и одну щелевую ближе к концу, но никаких вентиляторов, ничего, что бы гоняло воздух или имело какой-то выход наружу.

Но ведь должно быть. Глубокие станции уходят под землю на сотни футов. Сомневаюсь, что при строительстве полагались исключительно на естественную циркуляцию, тем более учитывая выхлопы и угарный газ от наземного транспорта. Без вытяжек никак. С другой стороны, метро начали строить в 1880-х, а «Холборн» выглядит как раз так, будто его с тех пор не ремонтировали ни разу.

Я вышел в зал с эскалаторами и, задрав голову, посмотрел наверх. Открытое пространство до самых турникетов, а там выходы наружу на три стороны, и все двери распахнуты настежь.

Даже без вентиляции воздух из метро так или иначе найдет дорогу на лондонские улицы. Его приносит снаружи ветер с дождем, а внутри он циркулирует с бесконечным людским потоком по эскалаторам, станциям и переходам. Однако если инверсионный слой запрет его у поверхности земли, не давая высвободиться…