Страница 47 из 179
— Напиши про нового парня Сьюэнн, — предложила мама, вставляя в сладкий картофель кусочки пастилы. — Она сегодня с ним придет.
Тут тоже не было ничего необычного. Сьюэнн всегда приводит новых парней на День благодарения. В прошлом году явилась с байкером — только вот не с молодым бородачом приятной наружности, который служит бухгалтером, по выходным щеголяет в футболках с эмблемой «Харлей-Дэвидсон», а отпуск проводит в Стерджис. Нет, сестрица моя обзавелась настоящим байкером, полноправным «ангелом ада».
Пожалуй, вряд ли найдется девушка с худшим вкусом при выборе мужчин, чем Сьюэнн. До байкера она встречалась с многоженцем, объявленным в розыск тремя штатами, а до этого — со скинхедом; которого впоследствии загребли федералы.
— Если этот ее новый бойфренд полы заплюет, я здесь не останусь, — заявила Эллисон, пересчитывая столовое серебро. — Вы его уже видели? — спросила она маму.
— Нет, но Сьюэнн говорила, что он раньше в твоей конторе работал, Нэн. Так что кто-то все-таки иногда оттуда уходит.
Я напрягла извилины, пытаясь вспомнить криминальных типов, работавших в моей конторе.
— Как его зовут?
— Дэвид как-то-там.
На кухню ворвались Дакота и Шайенн с криками:
— Тетя Сьюэнн приехала! Можно садиться за стол? Эллисон, опершись на мойку, раздвинула занавески и выглянула в окно.
— Ну, как он? — Я добавила сахара в клюквенный соус.
— Аккуратный, — удивленно ответила Эллисон. — Блондин, стрижка короткая, брюки, белая рубашка, галстук.
Та-ак, неонацист. Только этого нам не хватало.
Или женат и планирует развестись, как только дети окончат колледж, что произойдет совсем скоро — через двадцать три года, ведь его жена беременна третьим.
— Красивый? — поинтересовалась я, вставляя в соус ложку.
— Да нет. — Удивление в голосе Эллисон усилилось. — Обычный такой.
Я подошла к окну. Бойфренд как раз помогал Сьюэнн выйти из машины. Сестрица тоже вполне прилично оделась — в платье и джинсовую шляпку.
— Господи! — воскликнула я. — Это же Дэвид Каррингтон! Работал в компьютерном отделе на шестом.
— Бабник? — спросила Эллисон.
— Нет, — недоуменно ответила я. — Вообще-то отличный парень: не женат, не пьет, а от нас ушел учиться на врача.
— Ты-то почему с ним не стала встречаться? — спросила мама.
Дэвид пожал руку Митчу, рассмешил девочек забавным каламбуром и сказал маме, что сладкий картофель с пастилой — его любимое блюдо.
— Маньяк-убийца, не иначе, — шепнула я Эллисон.
— Ну что ж, давайте за стол, — предложила мама. — Шайенн, Дакота, вы вот сюда, с бабушкой. Дэвид — вы сюда, рядом со Сыоэнн. Сьюэнн, сними шляпу. Ты ведь знаешь: за столом нельзя сидеть в головных уборах.
— Мужчинам нельзя, — возразила Сьюэнн и, хлопнув по джинсовой макушке, уселась за стол. — А женщинам можно. Шляпы снова входят в моду, вы в курсе? В «Космо» пишут, что следующий год будет годом Шляпы.
— Меня это не волнует, — сказала мама. — Твой отец никогда бы не допустил за столом подобного безобразия.
— Я сниму шляпу, если ты выключишь телевизор. — Сьюэнн с самодовольным видом развернула салфетку.
Коса нашла на камень. Мама ни за что на свете телевизор не выключит.
— А вдруг что-нибудь случится? — упрямо заявила она.
— Например? — поинтересовался Митч. — Нашествие инопланетян?
— Между прочим, по Си-эн-эн сообщали, что две недели назад видели летающую тарелку.
— Все так аппетитно выглядит! — сказал Дэвид. — Это домашний клюквенный соус? Обожаю! Моя бабушка так вкусно его готовила!
Точно маньяк-убийца.
Следующие полчаса мы посвятили фаршированной индейке, пюре, стручковым бобам, каше из дробленой кукурузы, запеканке из сладкого картофеля с пастилой, клюквенному соусу, тыквенному пирогу и новостям по Си-эн-эн.
— Мам, сделай потише, — попросил Митч. — Говорить же невозможно.
— Я хочу узнать погоду в Вашингтоне, — сказала мама. — Для твоего рейса.
— Вы что, вечером улетаете? — спросила Сьюэнн. — Но вы же только приехали! Я с Шайенн и Дакотой пообщаться не успела…
— Митч улетает сегодня, — объяснила Эллисон, — а мы с девочками остаемся до среды.
— Не понимаю, почему бы не отложить отъезд до завтра, — укорила мама Митча.
— Вы сами взбивали сливки для тыквенного пирога? — спросил Дэвид. — Целую вечность не ел настоящих взбитых сливок!
— Дэвид, ты, помнится, с компьютерами работал, — встряла я. — Сейчас так много компьютерных преступлений…
— Компьютеры! — воскликнула Эллисон. — Чуть не забыла перечислить призы, выигранные Шайенн в компьютерном кружке! — Она повернулась к Митчу. — Придется писать листок на двух страницах. У девочек так много достижений — детский бейсбол, плавание, библейская группа…
— А в вашей семье рассылают рождественские листки? — спросила мама у Дэвида.
Он кивнул:
— Очень люблю получать от всех весточки.
— Вот видишь! — Мама переключилась на меня. — Людям нравятся рождественские листки!
— Ничего не имею против рождественских листков, — объяснила я. — Просто мне кажется, что они не должны быть смертельно скучными. У Мэри был пульпит, Бутси вроде бы избавилась от лишая, мы установили новые водостоки. Ну почему никто не пишет о чем-нибудь интересном?
— Например? — спросила Сьюэнн.
— Ну не знаю… Аллигатор оттяпал руку. На дом свалился метеорит. Произошло убийство. Что-нибудь такое… захватывающее.
— Наверное, потому, что ничего подобного не происходит, — предположила Сьюэнн.
— Так можно же выдумать, — возразила я. — Чтобы не читать о поездке в Небраску и об операции на желчном пузыре.
— А ты бы так поступила? — шокировано спросила Эллисон. — Навыдумывала бы?
— В рождественских листках всегда что-нибудь да сочинят, ты же знаешь. Вспомни хотя бы, как тетя Лора с дядей Филом распространяются про отпуска, машины и акции. Нет, по-моему, если уж врать, так о чем-нибудь интересном.
— А тебе и выдумывать не нужно, — осуждающе сказала мама. — Вот Селия, например, пишет листок в течение года — день за днем.
Ну да, ну да. Листки у Селии, моей кузины, получаются почти такие же длинные, как у тети Лидии, и напоминают дневник — вроде тех, что ведут школьницы. Вот только она давно уже школу закончила, поэтому о прыщах, внеплановых контрольных и коде личного шкафчика писать нечего, так что ее дневник лишен малейшего намека на живость:
Среда, первое января. Спустилась за почтой и чуть не умерла от холода. Пакет с газетой оказался весь в снегу. Редакторская колонка вымокла — пришлось сушить на обогревателе. Еда на завтрак хлопья с отрубями, смотрела «Доброе утро, Америка».
Четверг, второе января. Разбирала содержимое шкафов. Холодно и облачно.
— Вот если бы ты писала понемногу каждый день, — продолжала мама, — то к Рождеству накопилось бы достаточно.
Ну конечно. У меня такая жизнь, что каждый день писать совсем не обязательно — я и сейчас могу сделать запись за понедельник:
Понедельник, двадцать восьмое ноября. Пока ехала на работу, чуть не умерла от холода. Боб Ханзигер еще не пришел. Пенни развешивает в офисе рождественские украшения. Сольвейг сообщили на УЗИ, что будет мальчик, и она спросила, какое имя мне больше нравится: Альбукерк или Даллас. Поздоровалась с Гэри — он мне не ответил, потому что расстроен. День благодарения напоминает ему о том, как его бывшая готовила потрошки. Холодно и облачно.
Однако же со всем этим я ошиблась. В понедельник пошел снег, а на УЗИ выяснилось, что у Сольвейг будет девочка. «Как тебе имя Тринидад?» — поинтересовалась она у меня. Пенни не развешивала рождественские украшения, а раздавала бумажки с именами тех, кому мы должны стать Тайными Сантами.
— Рождественских украшений еще нет, — взволнованно сообщила она. — Как увидите — ахнете! Специально заказала у одного фермера на севере.