Вихри Мраморной арки

Джек опустился рядом с ней на колени и бережно приподнял ее голову.

— Не смей ее трогать, — отогнал я его.

Я попросил Суэйлса помочь мне вытащить миссис Люси. Виолетта и Твикенхем положили ее на носилки; Питерсби отправился за машиной «Скорой помощи».

— Никогда она не была чудовищем, — проговорил Моррис. — Никогда.

Снова закапал дождь; над головой чернело небо — трудно было сказать, встало солнце или нет. Суэйлс прикрыл миссис Люси куском брезента.

— «Скорая» опять уехала, — сообщил вернувшийся Питерсби. — Я послал за машиной в морг, но там говорят, что приедут не раньше половины девятого.

Я посмотрел на Джека. Выглядел он хуже, чем Ренфрю в самые тяжелые дни: вымотанный, изможденный, лицо серое от пыли.

— Мы подождем.

— Нет смысла нам всем мокнуть еще два часа, — сказал Моррис. — Я останусь с… Я побуду здесь. — Он повернулся к Джеку — Сообщи обо всем Нельсону.

— Я схожу, — вызвалась Ви. — Джеку нужно на работу.

— Откопали? — Нельсон перебрался к нам через балки, укреплявшие когда-то лестничную площадку. — Умерла? — Он посмотрел на Морриса, потом на мою каску, и я подумал, что он опять сделает мне выговор за состояние форменной одежды.

— Кто ее нашел? — требовательно спросил Нельсон.

— Сёттл, — ответил я, поглядев на Джека. — Он у нас просто чудо. За эту неделю отыскал шестерых.

Через два дня после похорон миссис Люси пришла служебная записка, переводившая Джека на пост Нельсона, а мне — официальное уведомление о призыве. Меня отправили в тренировочный лагерь, оттуда — в Портсмут. Ви присылала мне еду, Твикенхем — экземпляры своих «Весточек».

Наш пост перевели через дорогу, напротив лавки мясника, в дом мисс Артур, которая впоследствии присоединилась к отряду. «Мисс Артур любит рукоделие и садоводство, — писал Твикенхем. — Без сомнения, она окажется ценным добавлением к нашей маленькой отважной команде». Ви обручилась с пилотом ВВС. Гитлер бомбил Бирмингем. В отряде Нельсона Джек спас шестнадцать человек за неделю — рекорд для ПВО.

Полмесяца спустя меня отправили на корабле в Северную Африку; почта туда не доходила. Письмо от Морриса я получил только через три месяца. Джек погиб, спасая ребенка: неподалеку упала бомба замедленного действия, а «грязный убийца Нельсон» запретил спасательной команде эвакуироваться. Бомба разорвалась, тоннель, который копал Джек, обвалился, и Джека не стало. Но ребенка вытащили; девочка была невредима, если не считать нескольких порезов.

«И все-таки он не умер, — думал я. — Его нельзя убить. Я пробовал, но, даже предав его Нельсону, ничего не добился. Джек все еще в Лондоне — скрытый затемнением, шумом бомб и огромным число трупов — кто заметит лишние?»

В январе мы атаковали танковый батальон у Тобрука. Я убил девятерых, но тут некстати подвернулся осколок шрапнели, и меня отправили в Гибралтар, в госпиталь, где я и получил письма. Ви вышла замуж, налеты прекратились, а Джека посмертно наградили крестом Георга.

В марте меня отправили в Англию. Госпиталь располагался недалеко от Норт-Уилда, где служил сын Морриса, Квинси. Он навестил меня. С виду — образцовый летчик: твердый подбородок, стальные глаза, бесшабашная улыбка — ничего от малолетнего правонарушителя. Сейчас Квинси летал по ночам и бомбил Германию — «платил Гитлеру той же монетой», как он выразился.

— Говорят, вас к награде представили, — сообщил он, глядя на стену поверх моей головы, словно ожидал увидеть там девять нарисованных фиалок — по одной за каждого убитого немца.

Я спросил его об отце. У Морриса дела шли хорошо, его назначили начальником отряда.

— Я вами, из ПВО, восхищаюсь, — заметил Квинси. — Спасаете жизни, и вообще.

Он говорил это всерьез. А сам летал по ночам над Германией, превращал их города в руины, среди которых ползали немецкие отряды ПВО, разыскивая мертвых детей. Интересно, есть ли у немцев свои нюхачи. А если есть — все ли они… чудовища. Как Джек.

— Папа писал о вашем друге. Тяжело, наверно, узнать вот так, издалека.

Похоже, он и впрямь мне сочувствовал. А сам уничтожил двадцать восемь самолетов и убил бог знает сколько женщин в розовых сетках для волос и тринадцатилетних девочек. Но никто не звал его чудовищем. Герцогиня Йоркская назвала его гордостью Англии и поцеловала в обе щеки.

— Я был с папой на свадьбе Виолетты Вестен, — сказал Квинси. — Невеста — прелесть, как картинка.

Это Ви-то, с ее бигуди и непривлекательным лицом! Казалось, война преобразила ее, сделал прекрасной и желанной.

— Подавали клубнику и два сорта пирогов, — рассказывал Квинси. — Один из отряда — Тоттенхем, кажется, — прочитал стихи в честь новобрачных. Сам написал.

Война преобразила и Твикенхема, и миссис Люси, державшую когда-то в страхе священника. Только на самом деле они не изменились. «Что для нас сделала война».

Виолетте нужно было всего лишь немного внимания, чтобы проявилась ее скрытая привлекательность. Всякая девушка красива, когда знает, что желанна.

Твикенхем всегда стремился проявить себя в литературе.

Нельсон всегда был мелким тираном.

Миссис Люси, чтобы она ни говорила, никогда не была чудовищем. «Иногда, чтобы найти свое настоящее призвание, требуется что-то страшное, вроде войны», — сказала она…

А Квинси, что бы ни говорил о нем Моррис, был дрянным мальчишкой, которого ждала жизнь, полная мелких и крупных преступлений. Но пришла война — и его дерзость стала доблестью, именно тем, что требовалось.

«Что для нас сделала война», пункт второй. Война изобрела работы, о которых раньше и не слыхали. Например, доброволец ПВО. Или пилот Королевских ВВС. Или нюхач.

— Тело Джека нашли? — спросил я, заранее зная ответ. «Нет, — скажет Квинси, — тело найти не смогли — или от него ничего не осталось».

— Разве папа вам не рассказывал? — Квинси обеспокоенно посмотрел на висевший над моей головой пакет с кровью для переливания. — Им пришлось копать мимо него, чтобы добраться до девочки. Говорил, та еще была картина. Когда взорвалась бомба, вашему другу проткнуло грудь ножкой от стула.

Все же я его убил. Мы вместе — Нельсон, Гитлер и я.

— Зря я про это сказал. — Квинси озабоченно глядел, как кровь стекает по капельнице из пакета мне в вену, словно это было плохим признаком. — Я знаю, вы с ним дружили. Не стоило вам об этом говорить. Но папа велел передать, что последнее, чего он сказал перед смертью — ваше имя. Прямо перед тем, как разорвалась бомба. «Джек», — сказал. Как будто чувствовал, что умрет. И позвал вас.

«Никого он не звал», — подумал я. «Грязный убийца Нельсон» не запрещал ему эвакуироваться. Джек просто делал свою работу — забыв и о Нельсоне, и о бомбе замедленного действия. Он разбрасывал груду мусора, словно вонзая нож в тело жертвы, требуя время от времени то пилу, то кусачки, то распорки… то джек. Он не думал ни о чем, только о том, чтобы извлечь людей из-под обвала, пока их не погубил газ, пока они не истекли кровью. Он забыл обо всем, кроме своей работы.

Я неправильно понял причины, по которым Джек записался в ПВО. Наверно, у него была очень тяжелая жизнь где-то там, в Йоркшире — тьма, убийства, ненависть к себе. Но с приходом война, когда он узнал о людях, погребенных рухнувшими зданиями, и о спасателях, слепо ищущих их среди обломков, — этот шанс показался ему даром божьим. Благословением.

«Вряд ли он старался искупить то зло, которое причинил людям — это невозможно», — думал я. Сам я убил десятерых, считая Джека, а спас около двадцати; но одно другое не зачеркивало. Да и вряд ли ему этого хотелось. Все, чего он желал — приносить пользу.

«За хорошее в плохой ситуации», — сказала миссис Люси. Это искал и Суэйлс со своими шутками и сплетнями, и Твикенхем, и Джек. Если они нашли дружбу, любовь и примирение с собой — что ж, они это заслужили. Но плохое все равно оставалось плохим.

— Ладно, я пойду, — попрощался Квинси, обеспокоенно глядя на меня. — Вам нужен отдых, а мне пора на работу. Немецкая армия на полпути к Каиру, Югославия примкнула к фашистам. — Он был взволнован и счастлив. — А вы отдыхайте. Вы нам еще понадобитесь на войне.