Страница 40 из 65
«Люк» был пуст, если не считать нескольких подозрительного вида парней в дальнем углу, игравших в бильярд. Фернандо, прибиравший в баре, одарил меня беззубой улыбкой.
— Привет, Стот. Что будешь пить?
— Привет, Фернандо. Сколько стоит вход?
— Ты же знаешь, в «Люке» нет крышки. — Он снова улыбнулся.
— Похоже, тебе эта шутка никогда не надоест? «Корону». Фернандо подал пиво, и я протянул ему двадцатку.
— Давно я тут сижу?
— Не меньше часа. Мы говорили о твоей бабушке и о том, какие вкусные пирожные она печет.
— Больше двух. Запомнил? Колокола Сент-Клеменса пробили пять, когда я вошел.
— Как я мог забыть, Стот? — Фернандо хлопнул себя ладонью по лбу. — Песенка «Апельсины и лимоны».
Улыбнувшись, я глотнул пива. Я старался не заходить в «Люк» днем. Ночью убожество заведения по крайней мере не так бросалось в глаза. Исцарапанный и кривой пол. Застарелый запах пота и вонь пролитого еще в прошлом году пива. Дерьмовая акустика из-за металлического профиля на потолке. Сам не понимаю, почему я провожу тут столько времени.
Я обратил внимание на «яйцо», расположившееся на краю стойки бара у самой двери, чтобы все посетители проходили мимо. Впрочем, Фернандо мог бы спрятать «яйцо» под стойку, и оно работало бы не хуже. Ароматы распространяются по всему помещению достаточно равномерно. Однако бармен поставил прибор на самом виду, да еще прямо под потолочным вентилятором. Любой грамотный адвокат укажет на погрешность плюс минус два часа для считанных с «яйца» данных.
Это была сингапурская копия одной из первых моделей доктора Рока. Имея в своем распоряжении масс-спектрометр и систему нейтронно-активационного анализа, хороший специалист по ароматической химии сможет вычислить всех посетителей бара за последние сутки и определить время их присутствия с точностью до часа. Я сам, с университетским оборудованием и свеженькой докторской диссертацией, сделаю такой анализ для сорока восьми часов. «Яйцо», более дешевое, чем охранная сигнализация, и более надежное, чем видеонаблюдение, служило превосходным средством профилактики преступлений.
«Яйцо» принесло доктору Року Нобелевскую премию, а мне — докторскую диссертацию. Я допил пиво.
— Теперь ты можешь называть меня доктором Аристотелем.
Фернандо рассмеялся и принес еще одну порцию.
— За счет заведения, док.
Я взял кружку и отправился в дальний угол пофлиртовать с парнями.
Примерно через час появился Рассел, и мы зашипели друг на друга.
— Ну конечно, в городе больше нет баров для геев, — бросил я.
— Знаешь, — протянул он своим сюсюкающим голосом, — будь у тебя столько парней, сколько у меня, в этом вшивом городишке ты не нашел бы ни одного бара, где нельзя наткнуться на парнишку, которого когда-то трахал. Поверь, Аристотель, ты один из многих. — Он смерил меня презрительным взглядом и покачал головой.
Рассел был моим первым любовником, когда я приехал сюда учиться в магистратуре, но не первым в жизни, хотя несколько недель я позволял ему тешиться этой мыслью. Мы расстались примерно год назад и, как я полагал, вполне мирно. Как оказалось, у Рассела было другое мнение, и с тех пор он всячески меня донимал.
— Угостить тебя, Рассел? — Сегодня меня одолела ностальгия.
— Думал, ты никогда не предложишь, — ответил он. — Бармен! Бармен! Земляничный дайкири, пожалуйста.
Я отдал кий одному из парней.
Фернандо закатил глаза и включил блендер. Я улыбнулся ему и занял табурет рядом с Расселом.
— Я теперь доктор. Вчера сдал диссертацию.
— Давно пора, Аристотель. Я уж думал, ты поседеешь раньше, чем защитишься. Давай отпразднуем — ты выставляешь две порции, а потом я еще одну.
— Ты настоящий джентльмен.
— Перестань со мной заигрывать. — Рассел взял у Фернандо коктейль. — Я слышал, Адриан дал тебе отставку. Ну и каково это? Ради разнообразия побудь в моей шкуре. — За шутливым сарказмом Рассела скрывалась настоящая злоба. Адриан стал моим любовником после Рассела, но неделю назад мы расстались.
— Он знал, что я уезжаю. Знал, что мы не можем быть вместе.
— Значит, ты по-прежнему мечтаешь покинуть наше скромное общество? Мы тут все испорчены, ты ведь в курсе? Этот маленький университетский городок — самое либеральное место на свете. В нашем политкорректном раю тридцать два процента студентов и преподавателей геи. — Он принялся теребить зонтик. — Знаешь, где Фернандо лишился зубов? В большом мире, среди людей нормальной ориентации. — Рассел допил коктейль. — А разве вы с Адрианом не зарегистрировали брак?
Я пожал плечами. Я начинал злиться. Рассел знал меня как облупленного и прекрасно видел болевые точки. Мне еще предстоял визит в суд для развода с Адрианом. Я собирался наведаться туда завтра, перед отъездом.
— Ну вот, легок на помине, — сказал Рассел.
Я оглянулся и увидел Адриана с кожаной плеткой в руке. На нем были обтягивающие джинсы и джинсовая куртка. Темные тени для век подчеркивали «фонарь» под глазом. Мы и раньше не брезговали жестокими играми, но теперь он явно хотел дать волю своим садомазохистским наклонностям. Заметив меня, Адриан крепче стиснул усеянную металлическими заклепками плетку.
— Фу! Прямо детский сад — так выражать свои чувства. Я рад, что ты не позволял себе подобного, когда бросил меня. Он такая сука, Стот. — Рассел придвинулся ко мне. — Может, вернешься ко мне и забудешь про Адриана? Согласен на роль боксерской груши, если хочешь.
Я резко встал и стряхнул руки Рассела.
— Нет, Рассел, спасибо. Мне нужно собираться. Завтра уезжаю.
— Ну, ладно, — ответил он, уже разглядывая одного из парней у бильярдного стола. — До встречи, доктор. А может, и нет.
Я проскользнул мимо Адриана и вышел.
На следующее утро меня разбудил стук кулаком в дверь — ко мне ломилась сержант полиции Клаудия Кларк. Я заметил ее из окна и поэтому открыл дверь голым.
— Люблю женщин в униформе.
— Из-за тебя я стала лесбиянкой, Аристотель.
— А ты точно не гетеросексуал? Стрижка «ежиком» тебе очень идет.
— Подними сетку и оденься, Стот. Это серьезно.
Я накинул халат, и мы устроились за кухонным столом.
— Собрался куда-то? — Она пнула груду коробок.
— Ага. Получил докторскую степень. Сваливаю отсюда. — Я поставил перед ней чашку кофе. — Что случилось, Клаудия? Полиции требуется срочная помощь?
Университетская аппаратура ароматической химии была на порядок лучше муниципальной, и я не раз помогал расшифровывать информацию из «яиц», собранную на месте преступления.
— Доктор Рок мертв.
Я нахмурился, изо всех сил стараясь изобразить потрясение. К сожалению, моей единственной защитой оставался цинизм.
— Он ел чересчур много масла. Его прикончил успех — Нобелевская премия дала ему слишком много денег, слишком сильно подняла уровень жизни. Нужно с рождения принадлежать к элите, в противном случае еда вас убьет.
Клаудия отреагировала вежливой улыбкой.
— Это не масло. Пуля. Вошла в лоб и вышла через затылок.
— Где пушки, там и масло — так всегда. — Я кивнул и опустил взгляд в чашку с кофе. — Мертв, говоришь? Неплохой был человек. Вы уже вскрыли «яйцо»?
— Его украли. Все семь «яиц», включая то, которое он прятал под столом. Ты знал о нем?
— Конечно, как и все его студенты. И весь факультет. Может, у него имелось еще одно, о котором никто не догадывался?
— Только не в кабинете. — Клаудия отхлебнула кофе из кружки. — Над чем работал доктор Рок?
— Проталкивал в правительстве новую идею. Использование высокоэнергетической гамма-томографии…
— Нет. В воскресенье, когда его убили. Зачем он пришел на работу в воскресенье вечером?
Я пожал плечами. Мне было достоверно известно, чем занимался доктор Рок, но я не хотел привлекать к этому внимание.
— Гранты. Аттестационные документы. Все, что угодно.
— Дело в том, что бумаги, с которыми он работал, украдены.