Ярость льва

Они вошли в маленький уютный офис. Секретарша, явно старая дева, оторвалась от пишущей машинки и неодобрительно взглянула на них поверх очков.

Адамс улыбнулся.

– Не говори ничего, Милли. Просто передай им, что я готов.

Он провел Меллори в свой кабинет, так же, как и кабинет сэра Чарльза, выходящий окнами на реку. Открыл шкаф, вынул тяжелый махровый халат и накинул его.

– Извини за задержку. Я думал, ты пробудешь у сэра Чарльза по крайней мере час.

– Пятнадцати минут хватило, – сказал Меллори. – С такими, как я, он обычно краток.

– Я бы так не сказал, – заметил Адамс. – Вообще-то дело довольно интересное. Но все может обернуться бурей в стакане воды. Иди-ка сюда.

Он открыл заднюю дверь, и они спустились в небольшой, совершенно пустой зал. В несколько рядов стояли удобные кресла, со стены спускался большой экран. Они сели, и Меллори предложил Адамсу сигарету:

– Есть какие-то трудности?

Адамс с видимым удовольствием выпустил дым и покачал головой:

– Да нет, не думаю. Ничего сложного. Наш старик тебе все рассказал?

– Только в общих чертах, назвал главных действующих лиц. Пожалуй, и все.

– Ну тогда начнем. – Адамс повернулся, посмотрел вверх, на светящийся проекционный аппарат, и сказал: – Когда будете готовы, начинайте.

Через пару секунд аппарат заработал. На экране возникла подводная лодка, медленно заходящая в порт, на палубе, выстроившись, стояла команда.

– Для начала я тебе просто объясню, что к чему, – сказал Адамс. – Подводная лодка «Л'Алуэтт». Съемки сделаны в Оране несколько лет назад.

– Совсем небольшая. Там на палубе человек двенадцать, не больше.

– Строили ее немцы. Двадцать третья модель. Чуть больше ста футов в длину. В подводном положении развивает скорость три-четыре узла. Экипаж – шестнадцать человек.

– А какое вооружение?

– Две торпеды, калибр – двадцать один дюйм, обе – в носовой части. Это весь ее боекомплект.

– С таким вооружением лучше не ошибаться.

Адамс кивнул:

– Их практически не успели нигде применить. Эта лодка сошла со стапелей «Дойчес Верфт» в сорок пятом и в том же году затонула на Балтике со всей командой. В сорок шестом ее подняли, переоборудовали и передали Франции.

Фильм закончился, его сменил слайд. Молодой французский морской офицер с серьезными глазами и мальчишеским лицом смотрел на них с экрана.

– Анри Фенелон, лейтенант, капитан подводной лодки. Двадцать шесть лет, холост. Родился в Нанте. Отец и сейчас живет там, занимается виноделием, у него небольшой бизнес по экспорту.

Секунду-другую Меллори изучал лицо на экране.

– Совсем мальчишка. Был когда-нибудь в деле?

Адамс отрицательно покачал головой:

– А почему ты спрашиваешь?

– Такие, как он, быстро ломаются, – пожал плечами Меллори. – У него есть какие-нибудь политические симпатии?

– Здесь все не так просто. Не прослеживаются никакие связи с ОАГ.

– Может быть, просто охотник за приключениями, – сказал Меллори. – Достаточно, чтобы полдюжины человек из команды поддерживали его, остальных могли просто заставить.

– Вполне возможно, – согласился Адамс. – Смотри дальше.

На экране появилась адмиралтейская карта острова Иль де Рок с аккуратно выделенными гаванью, отелем и домом генерала Гранта. Остров Сен-Пьер представлял собой просто скалу, торчащую из моря на добрую сотню футов и увенчанную викторианским замком под готику.

Меллори потряс головой:

– Когда они примостили здесь эту развалину?

– В тысяча восемьсот шестьдесят первом году. Идея некоего промышленника – нувориша по фамилии Брайан. С признаками мании величия. Считал себя властелином острова и все такое. Эта затея встала ему тысяч в сто. По тем временам – огромные деньги.

– Я не вижу пирса. Он что, с другой стороны?

– Там у самого подножия скалы есть пещера. Если приглядишься, заметить вход. А пирс внутри.

Замок исчез. На другом слайде они увидел явно преуспевающего человека с благородной сединой в волосах, тонкими чертами лица и орлиным профилем.

– Де Бомон? – спросил Меллори.

Адамс кивнул:

– Филипп, граф де Бомон. Одна из самых старинных французских фамилий. Он даже приходится дальним родственником кое-кому, ты догадываешься. И это только осложняет дело.

– Мне уже рассказали про его военное прошлое, – кивнул Меллори. – Десантники во многих странах почитают его как своего кумира. Он ведь объявился здесь во время войны и примкнул к де Голлю, так?

– Вот именно. Награжден практически всеми известными орденами. Позже служил в Индокитае, в звании полковника воздушно-десантных войск в колониальных частях. Вьетконговцы захватили его при сдаче Дьенбьенфу. В пятьдесят четвертом году. После освобождения вернулся во Францию, был направлен в Алжир. Постоянно конфликтовал с кем-нибудь из самых верхов. На одном из официальных приемов его угораздило схлестнуться с самим де Голлем из-за определения сущности современной войны.

– Да, этого более чем достаточно, чтобы с треском вылететь откуда угодно.

Адамс пожал плечами:

– Думаю, он был им нужен. В конце концов в Алжире в десантных войсках ему не было равных. Он брался за самую грязную работу, о которую не хотели мараться те, кто им командовал.

– И он помог де Голлю вернуться к власти?

– Именно так. Он был ведущей фигурой в движении «Алжери Франсез». Поэтому, когда генерал согласился на независимость Алжира, это был прежде всего удар по нему.

– Но де Бомон все-таки вырвался?

– После неудачной попытки Балле осуществить военный переворот в прошлом году. Был он с ним непосредственно связан или нет, мы точно не знаем, но суть в том, что он уехал из Франции и купил это место у Хэмиша Гранта. Это была сенсация, во французских газетах много писали об этом.

– И он ни во что не совался с тех пор?

– Чист как стеклышко, – усмехнулся Адамс. – Даже французы не сумели его раскачать. Кстати, у него и лодка есть. Сорокафутовая двухмоторная яхта, называется «Флер де Лис». Одна из последних моделей. Может выходить в открытое море, оборудована эхолотом, автономным курсовиком и стабильными американскими авиационными двигателями. Живет затворником, но как-то раз его видели в Сент-Хельере. Твое мнение?

– Думаю, это тяжелый случай врожденного высокомерия, которое идет от тысячелетней твердой уверенности в своей правоте, оправданной или неоправданной. Такие люди, как он, никогда не сидят сложа руки. Они всегда что-нибудь да затевают. И опять-таки от врожденной уверенности в том, что любое мнение, не совпадающее с их собственным, непременно ошибочно.

– Интересно, – сказал Адамс. – А мне он больше напоминает пуританина семнадцатого века. Эта нетерпимость и вечно поджатые губы. Отличный полковник для армии нового типа.

– Иисус Нетерпимый? – Меллори потряс головой. – Нет, он не фанатик. Скорее всего просто очень заносчивый и ограниченный аристократ с непрошибаемой уверенностью в собственной правоте. Если уж такому что-то взбредет в голову, то разубедить невозможно. Вот почему он и стал таким незаурядным офицером. Считает, конечно, что стоит только пересилить себя и задуматься о целесообразности собственных действий, как все тут же пойдет прахом.

– Интересное заключение, особенно если учесть, что ты его не знаешь.

– Я достаточно наслышан о нем как о солдате, – сказал Меллори. – Его хотели вывезти самолетом из Дьенбьенфу, сочли слишком ценной фигурой, но он отказался. В своем последнем рапорте он указывал, что вся стратегия действий командования, начиная от самых верхних эшелонов и кончая им самим, была в корне ошибочной, а сдача Дьенбьенфу – плод этой ошибки. Заявил, что уж если его люди вынуждены стоять насмерть и жизнями расплачиваться за чьи-то просчеты, то он не имеет права бросать их на произвол судьбы, и остался с ними до конца.

– Что, конечно, способствовало росту его популярности в войсках, – заметил Адамс.

– Таких, как он, никто не любит, – возразил Меллори, – даже свои.