Обман

Глава VI

Жженая бумага

Итак, стая снова была в воздухе. До рассвета оставалось еще не меньше часа, и друзья вовсю наслаждались полетом. Все было прекрасно. «Даже слишком прекрасно», — подумал Сорен. Странное дело, на этот раз он покидал остров почти с облегчением. Кажется, его любимая Пелли тоже почувствовала это, и хотя Сорен подробно рассказал ей о целях научной экспедиции, она сразу поняла, что у ее друга есть какие-то другие причины побыть вдали от острова. Она знала, что Сорен тревожится о Корине. Сорен переживал за юного короля ничуть не меньше, чем за собственных дочек. И неудивительно, ведь он приходился Корину родным дядей! Кроме того, Сорену казалось, что если ему с детства посчастливилось попасть под крылышко благородному Эзилрибу, то теперь он просто обязан стать таким же наставником для Корина. Эзилриб всегда был для Сорена лучшим примером в жизни. В глубине души он до сих пор приписывал все лучшие качества своего совиного характера влиянию любимого учителя. Не было ночи, чтобы Сорен не тосковал по старому Эзилрибу. Если он сможет сделать для Корина столько, сколько сделал для него его мудрый наставник, ему больше не о чем будет беспокоиться в жизни.

Корин был совой, наделенной великими и загадочными способностями. В ранней юности он с беспримерной отвагой перенес немыслимые бедствия, вышел победителем из множества испытаний и дослал уголь Хуула из жерла вулкана в краю Далеко-Далеко. В то же время он был сыном Ниры и Клудда — ужасных, чудовищных, безумных предводителей Чистых. Это было страшное и грозное наследие, с которым молодой король вел постоянную борьбу в своем сердце, разуме и желудке. В глубине души Сорен надеялся, что Корин никогда не найдет себе подругу и не передаст потомству свою дурную кровь.

С недавних пор Сорен вновь стал тревожиться за своего племянника. Он и сам не понимал, откуда исходит эта тревога. У них и раньше бывали плохие времена, взять хотя бы эпоху так называемого Золотого Древа, но сейчас все было позади, уголь был надежно спрятан в кузнице Бубо, однако после того, как на острове появился этот загадочный Стрига, Корин стал вести себя очень странно. Сорен знал, что его племянника все время преследуют мысли о Нире. К сожалению, после битвы в Серединном царстве ее тело так и не было найдено, но Сорен подозревал, что даже если бы смерть злодейки была подтверждена со всей определенностью, это ничуть не умерило бы страхи молодого короля.

Подняв голову, Сорен окинул взглядом бескрайнее темно-синее небо и заставил себя выкинуть из сознания тревожные мысли. Ьму очень не нравилась вся эта странная история с Праздником урожая. Вероятно, следовало бы поговорить с племянником пожестче. Ладно, теперь уже все равно поздно. Что сделано, то сделано, а их ждет увлекательная научная экспедиция!

— Чувствуешь? — спросила Гильфи, когда они подлетели к границе между Темным лесом и Серебристой мглой. Остальным совам потребовалось какое-то время, чтобы принюхаться, но в конце концов они тоже почувствовали запах гари.

— Это не лесной пожар, — заметил Сорен. — Сейчас для них не время.

— И запах не такой, как от горелой древесины, — согласилась Гильфи.

Тогда Сорен, отличавшийся самым совершенным слухом, стал изгибать свой лицевой диск, чтобы уловить все доносящиеся снизу звуки.

— Я не слышу треска живицы, — сообщил он.

Дело в том, что хвойные деревья и клены, в изобилии растущие в этих краях, особенно богаты древесным соком, или живицей. Во время пожара соки в горящем дереве нагреваются и закипают, издавая характерное потрескивание. Если пожар случается в пору выделения сока, то горящее дерево может попросту взорваться, разлетевшись на куски.

— Что-нибудь слышишь? — спросил Копуша.

— Ничего. Здесь были пожары, но очень незначительные. Теперь они просто дотлевают. Это трудно описать.

В самом деле, как передать на словах звук умирающего огня? Сорену смерть огня всегда казалась похожей на песню — затихающий трепет углей, почти угасших, испустивших весь свой жар, и мерцающий свет, просачивающийся сквозь их толщу. И в то же время достаточно было легкого дуновения случайного ветерка, чтобы эти угли вспыхнули вновь, возродившись к своей огненной жизни. Но Сорен чувствовал, что этот пожар был надежно потушен водой. «Странно. Очень странно», — подумал он.

— Чудной запах, тебе не кажется? — спросила Гильфи.

— Вот именно. Я понимаю, что ты хочешь сказать, — заметил Копуша. — Он не похож на тот, который производит дым естественного пожара.

— Пахнет бумагой, — внезапно сказал Сорен и, подумав, добавил: — Жженой бумагой.

— Точно! — воскликнула Гильфи.

Уже занимался рассвет, когда стая устроилась в дупле голубой ели. Это дерево было им хорошо знакомо по прошлым визитам в лес. Сумрак и Копуша сразу же отправились на охоту и вскоре вернулись с несколькими земляными белками. Надо сказать, что земляные белки Темного леса считались редким деликатесом, славившимся на весь совиный мир своим терпким ореховым привкусом.

— Мммм, — промычал Сумрак, откусив голову первой белке.

— Ох, какая прелесть! — закивала Гильфи.

Однако несмотря на вкусную еду, никто из друзей не чувствовал никакой радости. За едой они были непривычно молчаливы. Все устали. Возможно, поэтому они обменялись всего несколькими словами и замечаниями, прежде чем отойти ко сну? Но нет, дело было не только в физической усталости. Строго говоря, перелет через море был довольно легким. Но непонятное напряжение облаком висело в воздухе, и к нему примешивалась невысказанная тревога о Великом Древе, которое они только что покинули. Был почти полдень, когда совы, наконец, уснули.

Глава VII

Клуб синего пера

— Вот скукотища! — прошептала Блайз своей сестре Баше. Все три Бэшки и несколько других юных совят собрались в игровом дупле, где молодые совы проводили время, когда плохая погода не позволяла им играть на свежем воздухе. Однако сегодня, в первую ночь Праздника урожая, погода выдалась прекрасная — полнолуние и легкий ветерок. Самая чудесная ночь для полетов!

Стрига начал выкликать имена присутствовавших.

— Тише, — цыкнула Белл, и Блайз недовольно покосилась на нее. С тех пор как этот Стрига появился на острове, младшую сестренку было не узнать!

«Вообще-то сегодня Праздник урожая, на котором я должна была исполнять песню. Но вместо этого я стою тут, как дура, с каким-то идиотским синим пером!» — удрученно подумала Блайз. Они с Вашей впервые слышали, чтобы во время праздника на Великом Древе было так тихо. До Хулиганской ночи оставался всего лишь один лунный цикл. А вдруг ее тоже запретят?

«Только бы они не устроили такой скукотищи в Хулиганскую ночь!» — думала Блайз. Они с Вашей и друзьями уже давно репетировали особую воздушную фигуру под названием «крутая бочка». Для того чтобы правильно выполнить этот хитрый летный трюк, нужно было научиться летать вверх тормашками и задом наперед. Когда же еще демонстрировать все эти фокусы, как не на Хулиганскую ночь!

Три Бэшки пока успели принять участие только в одной Хулиганской ночи — это было год назад, когда они только-только оперились. Они сразу же полюбили этот праздник и визжали от восторга, летая вокруг дядюшки Сумрака, который совершенно обезумел, отмачивая все новые и новые шутки.

— Я очень рад видеть вас здесь, — прошелестел Стрига, откладывая список присутствующих. Он обращался к собравшимся совятам с главной жердочки дупла.

Разве такого Праздника урожая они ждали? Обычно в первую ночь торжества гильдия слепых змей-арфисток без устали перебирала струны травяной арфы, и волшебные звуки взлетали из главного дупла к вершине дерева. Все совы, юные и старые, кружили в танце среди побегов молочника, рдевшего медным румянцем, в честь которого осенняя пора получила на острове название сезона медного дождя. Но сейчас на Великом Древе царила зловещая тишина. «А ведь сегодня я должна была петь в первый раз!» — мрачно подумала Блайз.