Страница 4 из 41
— Что я тебе говорил? — торжествуя, воскликнул Кристу.
Фэллон кивнул.
— Гадкая штучка, но смертельная, Кристу, как pas для таких типов вроде нас с тобой. Я не рассказывал тебе, как однажды увидал на стене в Де-рри афишку: «Существует ли жизнь перед смертью?..» Ты не находишь, что нет ничего смешнее?
Кристу озадаченно взглянул на него. Фэллон повернулся на каблуках, дважды выстрелил, почти не целясь, и выбил мишени глаза.
Глава вторая
Отец Да Коста
«...Господь мой пастырь, и я буду достоин его».
Отец Майкл Да Коста торжественно произнес эти слова, направляясь к кладбищу, голос его был почти не слышен в шуме дождя.
В сердце его поселилась печаль. Дождь шел всю ночь, а теперь он лил еще сильнее. Путь от часовни к кладбищу был всегда труден, но теперь земля сильно размокла, и идти стало почти невозможно.
Да и народу было слишком мало. Два служащих похоронного бюро несли гроб, такой маленький и жалкий, и неутешная мать, на грани обморока, всхлипывая, шла следом; ее поддерживал муж, с другой стороны — брат. Эти люди были бедны. Кроме них никого не было. Они в одиночестве несли бремя своей беды.
Мистер О'Брайен, смотритель кладбища, ждал на краю могилы, спрятавшись под зонтик. Могильщик убрал брезент, прикрывающий яму, когда процессия приблизилась. Правда ткань была ни к чему: в глубине стояла вода.
О'Брайен было прикрыл священника зонтиком, но тот решительным жестом отстранил его. Отец Да Коста снял пальто, протянул смотрителю и остался под дождем в своей красно-золотой ризе, бросая вызов погоде.
О'Брайен должен был выполнять роль мальчика из церковного хора; священник окропил гробик святой водой, помахал над ним кадилом, и пока читалась молитва, он заметил, что отец девочки испепеляет его взглядом. Он был похож на зверя, загнанного в ловушку, глаза его горели безумием, а кулаки судорожно сжимались и разжимались. Это был высокий и сильный мужчина. Почти такой же сильный, как сам Да Коста. Старший мастер на стройке.
Да Коста торопливо отвернулся и стал молиться о спасении души ребенка, подняв лицо навстречу падающим каплям, которые градом катились по его седеющей бороде.
В руки Твои, Господи,
Смиренно отдаем мы сестру нашу,
Прими ее ради Твоей паствы,
Яви ей великую любовь Твою
В благодати Рая небесного...
И в очередной раз банальность этих слов поразила его. Как объяснить матери, какой бы она ни была, что Господь так нуждался в ее восьмилетней дочери, что она должна была утонуть в вонючих водах промышленного канала и пролежать там в течение десяти дней, пока ее не нашли?
Гроб упал в яму, подняв фонтан грязных брызг, и могильщик торопливо натянул брезент на прежнее место. Отец Да Коста прочел финальную молитву, затем подошел к горько плачущей женщине. Он положил руку на ее плечо:
— Миссис Далтон... я могу чем-нибудь...
Ее муж грубо оттолкнул его.
— Да отстаньте вы! — прокричал он. — Она и так настрадалась. Вы и ваши дурацкие молитвы! К чему это? Мне пришлось опознавать ее, вы понимаете? Бесформенные останки плоти — вот что осталось от моей дочери после десяти дней в канале. И что это за Бог, который способен сделать с ребенком такое?
О'Брайен сделал шаг, чтобы вмешаться, но отец Да Коста поднял руку, чтобы остановить его.
— Оставьте, — сказал он спокойно.
Странное озадаченное выражение возникло на лице Дантона, когда он осознал всю дерзость своего проклятия. Он обнял за плечи жену и ее брата, и они пошли прочь. Могильщики шли следом.
О'Брайен помог священнику одеться.
— Я так сожалею о случившемся, отец мой. Грязная история.
— Он прав, бедняга. И вообще, что я мог сказать человеку, пережившему такое?
Казалось, ответ озадачил могильщика, но О'Брайен просто кивнул.
— Да, в этой суетной жизни случаются странные вещи, — признался он, раскрывая свой зонт. — Я провожу вас до часовни, отец мой.
Да Коста отрицательно покачал головой.
— Я пойду другой дорогой, той, что длиннее, если позволите. Мне необходимо поразмышлять. Но если вам будет угодно, я позаимствую ваш зонтик.
— Конечно, отец мой.
О'Брайен передал зонт, протянув его через ограду.
— Странные слова для священника, — проронил могильщик.
О'Брайен зажег сигарету.
— Да, но Да Коста — не обычный священник. Джон Делвин, ризничий прихода Святой Анны, рассказал мне о нем. Он был коммандос или что-то вроде этого во время войны. Он сражался вместе с Тито и участвовал в югославском сопротивлении. После этого он попал в английскую коллегию в Риме. Ему предстояла блестящая карьера в какой угодно стране. Но он избрал деятельность миссионера.
— И куда же его направили?
— В Корею. Он был в китайском плену в течение пяти лет. Затем он занял какой-то административный пост в Риме, чтобы передохнуть, но такое занятие не пришлось ему по нраву. И он добился назначения в Мозамбик. Думаю, его дед был португалец. Во всяком случае, языком он владеет.
— А что с ним произошло там?
— Ну, его выслали. Португальские власти нашли, что он слишком симпатизирует мятежникам.
— А что он делает здесь?
— Он кюре при церкви Святого Имени.
— В этой груде развалин? — воскликнул могильщик. — Да ведь она существует только за счет казней! Если на воскресной мессе он имеет десяток прихожан, то это настоящая удача!
— Вот именно! — заявил О'Брайен.
— А, я понял! Они таким образом давят на него, ведь так?
— Это редкий человек, ему цены нет, и он не заслуживает пренебрежения, — сказал О'Брайен.
Ему порядочно надоел этот разговор, от которого он очень устал, хотя и не понимал сам — почему.
— Будет лучше поскорее засыпать эту могилу.
— Чего? Под таким ливнем? — возмутился могильщик. — Разве нельзя переждать немного?
— Нет, ни в коем случае!
О'Брайен повернулся и пошел прочь, в то время как могильщик, проклиная всех и вся, убрал брезент и принялся за работу.
Вообще-то отец Да Коста любил прогуливаться под дождем. Это укрепляло в нем сознание безопасности и защищенности. Что-то из детства, как ему казалось. Но сегодня все было по-другому. В этот день он чувствовал себя не в своей тарелке, он был взвинчен. И еще это происшествие на кладбище расстроило его.
Он остановился, чтобы закурить, довольно неловко из-за зонтика в левой руке. Он решил не так давно выкуривать за день не больше пяти сигарет — они оставлялись на вечер, — и это было удовольствие, предвкушаемое долгие часы, но в таких обстоятельствах...
Он дошел до наиболее старой части кладбища, которую он обнаружил месяц или два назад; это место его восхитило. Там, под великолепными соснами и кипарисами находились прекрасные памятники в готико-викторианском стиле, мраморные ангелы, бронзовые фигуры Смерти. И это очень сильно отличалось от других, более современных надгробий. Каждая могила вызывала у проходящего странные, сентиментальные переживания.
В углу аллеи между кустарниками и рододендронами он остановился. Там не было ни единой живой души. В десятке метров аллея делала развилку, открывая особенно интересный памятник: две мраморные колонны обозначали дверь, а рядом — фигура пожилой женщины, встающей из своего кресла.
Какой-то мужчина в темном пальто и без шляпы, преклонив колено, стоял лицом к памятнику. Все было тихо, и только дождь стучал по мокрой земле; отец Да Коста замер, не желая потревожить посетителя в минуту душевной скорби.
А затем произошло нечто необъяснимое. Из-за надгробия появился священник. Это был еще довольно молодой человек в черной шляпе и черном непромокаемом плаще, надетом поверх сутаны.
То, что случилось затем напоминало кошмар, никоим образом не связанный с реальностью. Человек у могилы поднял глаза, а в это время священник вытащил пистолет с глушителем. В момент выстрела раздался глухой хлопок. Осколки черепа и брызги мозга разлетелись по земле, а жертва упала навзничь.