Мыслитель действует

После неудачной попытки разгадать английские загадки Лилибет вернулась на свое место и стала что-то писать мелкими буквами на розовой карточке.

– Ну, Лилибет, как продвигается твоя разъяснительная работа среди наших дам? – спросил Мыслитель.

Лилибет сокрушенно покачала головой.

– Это и в самом деле бессмысленно, – печально проговорила она. – Ты и тут оказался прав! Пока я с этими дурехами разговариваю, они делают вид, что вполне со мной согласны, но стоит кому-то высказать противоположное мнение, как они и с ним тут же соглашаются!..

Лилибет вздохнула и стала опять писать.

– Что ты делаешь, дорогая подруга? – насмешливо спросил Мыслитель, с удивлением глядя на нее.

Лилибет с усмешкой протянула ему свое произведение, а Туз пик, усмехаясь еще более явно, перегнулся к ним со своей парты. На розовой карточке было написано: «Сегодня, ровно в 15 часов 10 минут, у магазина для новобрачных фирмы «Мюллер».

– Что будет сегодня в пятнадцать часов десять минут у магазина для новобрачных? – спросил Мыслитель.

– Надеюсь, будет Томас Купер, – захихикала Лилибет и объявила Мыслителю, что с сегодняшнего дня собирается крепко подружиться с Купером Томасом. Это легко сделать, потому что Купер Томас уже давно сгорает от любви к ней и каждую неделю подкидывает ей письма, в которых молит о тайном свидании после школы. И вот теперь она решила внять его мольбам и подарить ему свою благосклонность.

– Но ты же Купера Томаса просто не выносишь! – удивился Мыслитель. – И всегда смеялась над его письмами?!

Лилибет кивнула.

– Правда, – сказала она. – Но что надо, то надо.

Оказывается, она затевает дружбу с Купером Томасом, как она сама призналась Мыслителю, только потому, что Туз пик считает Томаса классным вором.

– Когда я буду с ним дружить, – объяснила Лилибет, – я легко смогу за ним наблюдать и обо всем расспрашивать. И если я поведу себя умно, как сказал Туз пик, то Купер Томас обязательно рано или поздно себя выдаст.

– Лилибет, да что ты затеяла! – застонал Мыслитель. Он даже покрылся гусиной кожей от отвращения. И не только на руках, но и на животе. – Это же последняя подлость!

– Ты считаешь? – У Лилибет был несчастный вид, и она уже собралась разорвать розовую карточку на мельчайшие клочки, но тут вмешался Туз пик.

– Последняя подлость подкладывать нашему другу золотые часы в парту! – сказал он. – Быть искренним и честным, конечно, похвально, дорогой Мыслитель, но когда приходится распутывать грязную историю, нечего корчить из себя ангела! Сечешь?

– Туз пик, это была твоя идея? – спросил Мыслитель.

– Еще бы! – снова ухмыльнулся Туз пик. – И я на ней настаиваю. А может, у тебя есть лучшая?

Мыслитель промолчал.

– Вот видишь! – торжествовал Туз пик. – А нам надо хоть как-то двигаться к цели.

И Туз пик ободряюще кивнул Лилибет. Лилибет сложила розовую карточку пополам, она была теперь величиной с марку, взяла карандаш и точилку и пошла, раскачиваясь, к мусорной корзинке. При этом она прошла мимо парты Купера Томаса и незаметно подбросила ему сложенную карточку.

Мыслитель наблюдал за Купером Томасом, увидел, как тот ее развернул, как прочел и как ясная улыбка вдруг осветила его лицо. Заметил он также, как Купер Томас обернулся и счастливыми глазами посмотрел в угол, где у корзины стояла Лилибет и с невинным видом точила карандаш.

– Это неблагородно, – тихо сказал Мыслитель Тузу пик.

Туз пик провел руками по своей огненной щетке волос, наморщил веснушчатый лоб и сказал:

– Он тоже повел себя неблагородно по отношению к Сэру.

– Немедленно перестань обвинять Купера! – вскипел Мыслитель. – Он лишь один из четырех подозреваемых, не более того.

– До тех пор, пока мы не докажем, наконец, его вину, – буркнул Туз пик и отвернулся от Мыслителя.

Мыслитель почувствовал, что пришел в бешенство, просто в бешенство. Так как это случалось с ним очень редко и он не привык к такого рода чувствам, ему стало совсем худо. Словно вдруг чудовищно разболелись зубы или начались желудочные колики. Мыслитель был не в силах ответить Тузу пик. Он также оказался не в состоянии сказать хоть слово Лилибет, когда она вернулась на свое место, села и с довольным видом шепнула:

– Клюнул! Сияет, как медный грош! Еще бы!

Молча прикрыв глаза и не вынимая пальца изо рта, Мыслитель ждал, чтобы прошел приступ бешенства. Когда фрау Хуфнагель вошла в класс, он чувствовал себя уже лучше, его недомогание теперь уже можно было сравнить с легкой тошнотой или с сухостью во рту.

Фрау Хуфнагель что-то долго отмечала в журнале, и все с напряжением ждали, что же она потом скажет. Ведь не подлежало сомнению, что классный руководитель должен был занять какую-то позицию в истории с кражами. После того как фрау Хуфнагель отметила в журнале отсутствие Сэра, она захлопнула журнал, подошла к окну и стала глядеть на сырые хлопья падающего снега.

– Она выигрывает время, – шепнула Лилибет.

Целую минуту, Лилибет проверила это по секундной стрелке своих часов, простояла фрау Хуфнагель у окна, затем она обернулась к ребятам и сказала, что ей, как классному руководителю 3-го «Д», необходимо кое-что обсудить с соучениками Михаэля Табора. Потом она подошла к парте Сэра, села на его место и объяснила, что этим она хочет раз и навсегда дать понять всем присутствующим, что никто, абсолютно никто не вправе считать Михаэля Табора вором. Для такого обвинения у них нет достаточных оснований.

После краткого мига полной тишины – так изумили всех слова учительницы – в классе поднялся возмущенный гул, который вскоре перешел в протестующие возгласы.

– Но ведь часы нашли у него в парте! – выкрикнула Сюзи.

– А скажите пожалуйста, кто же тогда, по-вашему, крал? – задал вопрос Оливер Шмид.

– Ясно – он! Я с самого начала догадался! – крикнул Седлак Роберт.

Но фрау Хуфнагель перекричала их всех:

– Прекратите базар! Немедленно! Любой мог это сделать! А потом подложить часы ему в парту.

– Точно! – завопил Туз пик, поднял руки и стал аплодировать. Лилибет тоже зааплодировала. Мыслитель, который еще полностью не совладал со своим бешенством, только вяло поднял руки. И тем не менее эти одобрительные рукоплескания получились такими громкими, что перекрыли негодующее ворчание остальных.

Терпеливо, ни слова ни говоря, фрау Хуфнагель ждала, пока Туз пик и Лилибет не перестали хлопать, а Мыслитель не опустил руки. Тогда она сказала, что без стопроцентных доказательств никого нельзя обвинять в подобных вещах. И пусть они вспомнят, что Михаэль Табор их добрый товарищ и очень милый мальчик. И каждый должен поставить себя на его место, прежде чем бросит ему обвинение.

– Я не желаю ставить себя на место вора! – громко выпалил Роберт Седлак.

– Точно! – еще громче поддержала его Бабси Биндер.

Фрау Хуфнагель встала с места Сэра и сказала:

– Вы не способны рассуждать разумно, поэтому я вообще прекращаю этот разговор. – И она вернулась к учительскому столику. – До станьте учебники и откройте их на странице восемьдесят девятой. – Потом она поглядела на первую и вторую парту у окна и сказала, обращаясь к Мыслителю, Лилибет и Тузу пик: – Если вы видитесь с Михаэлем Табором, а я надеюсь, что вы видитесь с ним, то передайте ему, пожалуйста, что я не считаю его вором.

Мыслитель, Лилибет и Туз пик в восторге закивали, а Лилибет шепнула:

– С фрау Хуфнагель полный порядок. Мне стало легче.

И Мыслитель почувствовал, что он теперь снова может разговаривать с Лилибет.

– Да, – сказал он. – Таких, как она, у нас больше нет.

После урока немецкого, на котором речь шла о видах придаточных предложений, что отнюдь не помогло рассеять неприязнь, возникшую между большей частью класса и учительницей, фрау Хуфнагель вышла в коридор и встала в простенке между окон, прислонившись к стене, – она была в тот день дежурной по этажу.