На родине предков

Мартин был близок к тому, чтобы расплакаться, и старик сурово посмотрел на него и схватил его за руку.

– Если ты распустишь нюни перед полковником, я тебя никогда не прощу. – Он улыбнулся и протянул руку. – А теперь ступайте, как хорошие мальчики. Не позорьте свое имя и пишите нам время от времени.

Они обменялись рукопожатиями, и, когда торопливо выходили из комнаты, Мартин изо всех сил сдерживал рыдания. Шон Роган встал, и, когда повернулся лицом к Клею, в его глазах стояли слезы. Он протянул руку:

– Вы уж присмотрите за ними – ради меня, полковник.

Клей долго жал ему руку, вглядываясь в эти большие, спокойные глаза.

– Мы славно повоевали вместе, Шон Роган, – сказал он.

Едва заметная улыбка тронула губы старика.

– Еще бы, полковник. Еще бы. – Он снова опустился в кресло, и Клей поспешно вошел из комнаты и двинулся по коридору. К тому времени когда он показался на крыльце парадного входа, парни уже вывели лошадей из конюшни. Они уселись верхом, и Клей спросил:

– Куда мы поедем отсюда?

– В одно место на холмах, которое мы знаем, полковник, – ответил ему Катал. – Там мы будем в безопасности до тех пор, пока не настанет время отправляться в путь. Солдаты обязательно нагрянут на ферму.

– А ваш отец? – спросил Клей.

Катал пожал плечами:

– Не могут же они обвинить его в том, что сделали его сыновья.

Они поднялись по тропе наверх лощины и поехали по вересковой пустоши. Постепенно дождь стал стихать, а затем и вовсе прекратился. Вдалеке все еще был виден дым, поднимающийся над развалинами Драмор-Хаус, и, когда они доехали до развилки, Катал осадил лошадь и прикрыл глаза рукой:

– Кто мог подумать, что поместье будет так полыхать.

Мартин повернулся к Клею:

– А что сталось с тем вашим слугой, полковник, и с мисс Гамильтон?

Клей покачал головой:

– Я точно не знаю. Я отправил их в Драмор с отцом Костелло.

Мартин нахмурился:

– Возможно, они поехали в Клермонт в надежде найти там вас?

Эта мысль уже приходила в голову Клею, и теперь он смотрел за вересковую пустошь, на деревья в четверти мили от него, обрамляющие лощину, в которой находился Клермонт. Он принял внезапное решение.

– Я, пожалуй, съезжу туда – посмотреть, что к чему. Вы двое можете остаться здесь. Я минут на двадцать, не больше.

Катал схватил его уздечку:

– Это безумие, полковник. Там наверняка солдаты.

– Я буду осторожен, – заверил его Клей. – Остановлюсь среди деревьев и, перед тем как ехать вниз, разведаю обстановку.

Он пресек дальнейшие споры, пришпорив свою лошадь, но прежде, чем он успел далеко отъехать, у него за спиной копыта застучали по торфу и Катал и Мартин поравнялись с ним.

– Это совсем ни к чему, – сказал Клей.

Катал пожал плечами:

– Вы – наш билет в Америку, полковник. Мы не можем себе позволить потерять вас.

Они сбавили скорость, въезжая в лес, Клей скакал впереди. Каким-то странным шестым чувством он вдруг уловил грозящую им опасность. Среди деревьев что-то зашевелилось, промелькнуло что-то красное. Он резко осадил лошадь, и чей-то голос громко произнес:

– Именем королевы, остановитесь!

Кавалерист выскочил из-за деревьев и поскакал к тропе ему наперерез. Клей уклонился от сабли и обрушил кулак на лицо всадника, так что тот кувырком вылетел из седла. Жеребец ринулся вперед, топча упавшего человека. И тут Клея окружили военные. Он выхватил свой кольт и стал с размаху наносить удары его дулом, прокладывая дорогу через беспорядочное скопление лошадей и всадников.

В конце концов он прорвался, и чей-то голос окликнул его. Он погнал жеребца вверх между деревьями, туда, откуда Катал махал ему рукой, и, въезжая на возвышенность, с радостным сердцем увидел, что Мартин уже вырвался вперед на приличное расстояние и во весь опор скачет к спасительным холмам.

Позади них зазвучала труба. Клей бросил взгляд через плечо и увидел, как пол-эскадрона выскочило из леса и галопом помчалось за ними, разворачиваясь веером. Он мысленно отметил странность этого маневра, но, повернув голову, увидел другую половину эскадрона, пересекающую вересковую пустошь слева от них, с тем чтобы отрезать им путь.

Он низко наклонился к шее жеребца и пришпорил его. Животное смело устремилось вперед. Постепенно он приближался к Каталу и через некоторое время уже ехал за ним следом. Еще один стремительный бросок – и они опередили на двадцать ярдов всадников, пытавшихся отрезать им путь к отступлению.

Холмы вздымались навстречу, и лошади пошли тяжелее. Они вброд переправились через болото и въехали в узкую лощину. В конце ее Мартин спешился и, держа поводья в правой руке, стал взбираться по крутому склону лощины, таща за собой лошадь.

Он благополучно добрался до верха и повернулся, чтобы подать руку своему брату. Клей находился ярдах в двух позади них, когда в лощине под ними показалось несколько всадников. Клей огрел жеребца по заду, погнав его вверх, через край лощины, а потом повернулся, вытаскивая из-за пояса кольт «драгун».

Кровопролития в этот день было достаточно. Более чем достаточно. Когда первый кавалерист осадил свою лошадь. Клей тщательно прицелился и выстрелил животному в грудь. Оно встало на дыбы, сбросив своего седока в грязь, а позади него остальное воинство изо всех сил старалось развернуть и увести своих лошадей от того, что оказалось смертельной ловушкой. Клей выпустил еще одну пулю, прожужжавшую в воздухе поверх их голов, потом взобрался на жеребца, которого Катал держал для него, и они галопом умчались прочь.

Теперь они были в относительной безопасности. Мартин ехал первым, петляя, перебираясь из одной лощины в другую, шлепая по болотам и топям, все время забираясь всё выше и выше на холмы. Они скакали целый час, вытянувшись в цепочку, прежде чем выехали из маленькой лощины на крутой склон холма.

Впереди них, не далее чем в двух милях, простиралось море, а под ними – маленькое озеро, глубоко врезавшееся в сердцевину холмов, непроглядно-черное посередине, пурпурно-серое по краям, где базальтовые рифы выходили на поверхность. Клей спешился и постоял в угасающем предзакатном свете, глядя на север, туда, где горные вершины были испещрены оранжевыми полосками.

Такая красота была слишком величественна для человека, и он вдохнул полной грудью сладость вереска, все еще мокрого после проливного дождя, а потом двинулся следом за Каталом и Мартином вниз по крутому склону холма, мимо ручейка, который бежал между поникшими папоротниками. Они добрались до труднопроходимой тропы, снова сели на лошадей и проехали по краю озера вдоль ручья, наполнявшего тихий вечер своим журчанием.

Позади них холмы плавно поднимались к темному небесному своду, на котором уже мерцала одинокая звезда, а за поворотом в лощине, в зеленой от травы излучине реки, виднелся маленький охотничий домик.

Это было прочное сооружение, сложенное из тесаного камня, крытое торфом. Слезая с лошади, Мартин сказал:

– Здесь мы будем в полной безопасности, полковник. Отсюда всего полчаса езды до скал. Когда начнется отлив, мы сможем проехать берегом к тому месту, где выгружается французское судно.

Они с Каталом развалились на грубо сколоченной скамье и вполголоса заговорили об Америке. При той жизнерадостности, что свойственна молодости, прошлое уже становилось для них менее важным, чем будущее. Клей отошел и уселся на валун у реки.

Раненая рука все не давала ему покоя, и рот был сухой как спичка. Он наклонился и зачерпнул воду ладонью, испытывая чувственное наслаждение от ее прохлады.

Он подумал о Джоанне, и его переполнило острое чувство одиночества. Казалось, что сердце у него в груди сохнет и увядает. Несмотря на все человеческие потуги, у Судьбы всегда припасена последняя карта – такова жизнь. Смирившись с этим, человек в значительной степени избавляет себя от страданий.

На какой-то момент Клея переполнило то ужасное сознание своей незначительности, которое время от времени приходит к человеку. Ему доводилось осознавать это и прежде, стоя среди окровавленных тел на поле боя и понимая, что в следующий раз, возможно, настанет его черед, смиряясь с тем, что все, что бы ни сделал человек, никогда ни к чему не приводит.