Страница 9 из 41
Дефорж сидел в баре один и с хмурым видом читал письмо. Он до сих пор не переоделся; одеяло, которым он укрывался на борту вельбота, валялось у ножек высокого табурета так, словно он просто скинул его с плеча.
Я чуть помедлил при входе, но он увидел меня в зеркале за баром и крутанулся на своем табурете.
– Заходи, Джо!
– Значит, вы все-таки получили письмо? – проговорил я.
– Письмо? – Невидящим взглядом уставился он на меня.
– Письмо, которое вы ждали от Милта Голда.
– А, это... – Он взял листок, сложил его и сунул обратно в конверт. – Да, Илана привезла его с собой.
– Надеюсь, хорошие новости?
– Не совсем. Небольшая задержка в планах, вот и все. – Он положил конверт в карман и потянулся через стойку бара за бутылкой. – Скажи мне, Джо, сколько времени мы сможем здесь пробыть, прежде чем наступит зима, встанет береговой лед и все такое прочее?
– Вы имеете в виду район Диско?
– Нет, я говорю о побережье в целом.
– Все относительно, – пожал я плечами. – Год на год не приходится, климатические условия меняются, но вообще вы можете пробыть здесь до конца сентября.
– Да, но это дает мне еще шесть-семь недель! – с радостным удивлением воскликнул он. – Ты уверен?
– Более или менее. Все-таки я тут провожу уже третье лето. Август и сентябрь здесь лучшие месяцы в году. Самые высокие температуры, минимум проблем с паковым льдом и так далее.
– Ну, это просто прекрасно! Милт думает, что они должны успеть приехать сюда к концу сентября.
– А это означает, что до тех пор ваши кредиторы до вас не доберутся.
– О, они запоют совсем иначе, когда я снова начну работать и шекели снова посыпятся в мой карман! – Похоже, былая бодрость духа вернулась к нему. Во всяком случае, он встал, обошел стойку бара и налил себе еще одну порцию виски. – Ты улетаешь сегодня вечером, Джо?
Я кивнул.
– У меня нет выбора. На завтра у меня уже запланировано два чартерных рейса, а когда я вернусь, их может оказаться еще больше.
– Это очень плохо. Но ты останешься на обед?
– Не вижу причин отказываться.
– Годится. В таком случае я сначала рассчитаюсь с тобой, потом пойду приму душ и переоденусь. Сколько нынче я тебе должен?
– Семьсот пятьдесят, включая провизию.
Он открыл небольшой сейф, расположенный под стойкой бара, и вытащил простую черную коробку. Это была одна из его самых странных загадочных привычек – расплачиваться наличными за каждый баррель пего бы то ни было. Его финансовое положение могло быть сколь угодно дурно в любой точке земного шара, но на Гренландском побережье он никому не оставался должен ни цента. Открыв коробку, он вынул из нее толстую пачку банкнотов – на взгляд, в ней было не меньше нескольких тысяч долларов, и отсчитал восемь стодолларовых купюр.
– Держи, разберешься.
Я тщательно уложил деньги в бумажник. Дефорж убрал коробку на место. Как только он замкнул сейф и выпрямился, в дверном проеме салона показалась Илана Итэн.
Сначала я увидел ее отражение в зеркале бара. Да, на эту женщину обратили бы внимание в любой точке земного шара – от Канн до Беверли-Хиллз.
Она была в коротком облегающем золотистом платье с богатой вышивкой. Стоило оно, наверное, не меньше сотни гиней[7]. Подол заканчивался в добрых шести дюймах выше колена – писк лондонской моды в этом году. Черные до плеч волосы восхитительно контрастировали с остальным ансамблем. Возможно, она и пыталась сделать менее заметным собственный очень маленький рост за счет золотистых туфелек на высочайшей шпильке, но подавала себя с таким восхитительным пренебрежением, словно говорила: примете вы меня такую или нет – мне на это решительно наплевать! Пожалуй, мне еще не приходилось встречать женщину, более способную уложить весь мир к своим ногам, если ей этого захочется.
Дефорж двинулся навстречу, широко раскинув руки.
– Какое явление! Не знаю, где ты это раздобыла, но платье просто гениальное! Ты выглядишь как наложница султана.
– У меня не было такого желания, – бездумно улыбнулась она. – Но для начала годится. Что там в письме? Хорошие известия? Милт мне ничего не стал объяснять, когда мы с ним виделись.
– Боюсь, у них возникли непредвиденные задержки, – приподнял плечи Дефорж. – Тебе ведь теперь хорошо известны нравы кинобизнеса. Милт полагает, что они успеют собраться к концу следующего месяца.
– А что ты собираешься до тех пор делать?
– Я мог бы вполне остаться здесь. При сложившихся обстоятельствах это наилучшее решение. И мне здесь слишком хорошо, чтобы хотеть уехать. – Он с улыбкой повернулся в мою сторону: – Джо, ты подтвердишь?
– О, в целом у него тут все отлично, – заверил я. – Вопрос лишь в том, доживет ли он до конца сентября.
– Не обращай внимания на Джо, ангел мой! – хохотнул Дефорж. – Он урожденный пессимист. Налей ему чего-нибудь выпить, пока я приму душ, а потом мы что-нибудь поедим.
Когда дверь закрылась за ним, Илана дружелюбно повернулась ко мне, держа одну руку на бедре. Платье столь плотно обтягивало все ее формы, что она с тем же успехом могла бы его и не надевать вовсе.
– Вы слышали, что сказал этот человек? Назовите, какую отраву вы будете пить.
Я взял сигарету из коробки на стойке бара и проговорил:
– Память Джека ухудшается день ото дня. Он отлично знает, что я вообще не пью эту дрянь.
– Еще одно нарушение образа, – заметила она и зашла за стойку. – Уверены, что не передумаете?
– Имея такое платье перед глазами, как ваше, я должен сохранять свежую голову.
– Должна ли я расценивать это как комплимент?
– Констатация факта. Впрочем, я вполне могу поддержать компанию бокалом томатного сока.
– Хорошо смешанным с ворчестерширским соусом?
Я кивнул.
– Мы постараемся. Один момент!
В углу салона стоял шикарный стереопроигрыватель. Я подошел к нему и выбрал две долгоиграющие пластинки старины Синатры, в основном с Колом Портером, Роджерсом и Хартом. Ну и кто-то там еще играл с ними за компанию.
Маэстро начал с «Ты – это всё...», и я вернулся к бару. В высоком бокале меня уже ждал мой томатный сок. Он был ледяным – очевидно, прямо из холодильника, и великолепным на вкус. Я залпом отпил половину. Она приветственно подняла свой стакан и налила себе водки из бутылки, стоящей рядом с локтем. Я заметил нечто близкое к удивлению в выражении ее глаз, пока она добавляла в стакан колотый лед.
– Замечательный напиток. Шибает, как из ружья, и наутро никакой головной боли!
Через мгновение я понял, что она сделала, и жуткий спазм в желудке подтвердил мою догадку. Я отшвырнул стакан и схватился руками за стойку. Она тревожно взглянула на меня широко распахнутыми глазами.
– Что такое? Что с вами?
Я почувствовал во рту отвратительный вкус помойки и, развернувшись, бросился к двери. Запнувшись, я пролетел половину салона, слыша, как она окликает меня по имени, и наконец оказался на холодном вечернем воздухе. В последнее мгновение мне удалось уцепиться за поручень, и тут же сильнейший приступ рвоты поверг меня на колени. Мне было жутко плохо.
Некоторое время я так и провел на коленях. Хотя спазмы продолжали сотрясать тело, желудок уже ничего не выдавал. Кое-как мне удалось прийти в себя. К тому моменту, когда я встал на ноги, она была рядом, в нескольких футах, – бледная, испуганная и странно беспомощная.
– Что вы налили в сок – водку? – угрожающе спросил я.
– Простите, – едва слышно произнесла она. – Я не хотела ничего плохого.
– А что вы хотели – чтобы я полез к вам после одной рюмки водки? – Я достал носовой платок, отер рот и вышвырнул его за борт. – Кое-что я пропустил, излагая вам историю своей жизни. Я не сказал, что был алкоголиком. Это был не менее удачный повод для моей жены уйти от меня, чем тот, более романтический, который я излагал вам в Аргамаске. Когда я в третий раз приперся домой неизвестно откуда, ей этого вполне хватило. Ее прощальным подарком было помещение меня в клинику для таких, как я. Там надо мной тщательно поработали с применением таких средств, как апоморфин и антабус. В то время мне хватило бы одного привкуса любого спиртного, чтобы кишки вывернуло наизнанку.
7
Гинея (устар.) – условная британская денежная единица, не существовавшая как банкнот или монета. 1 гинея равнялась 21 шиллингу. Шиллинг – британская монета, имевшая хождение до 1971 г. и равная 12 пенсам.