Страница 26 из 41
– Эй, Джо, детка, это просто здорово! – громогласно заявил он. – Ну как вы там, на крыше мира? Миссис Келсо по-прежнему платежеспособна?
– Скорее всего, да, – кивнул я.
– Не может быть никаких сомнений, – встрял Симонсен, спуская ноги с кровати. – Это действительно Келсо. Мы нашли на пальце обручальное кольцо с надписью, о которой говорила его жена, но самое главное – полностью совпадает описание зубов. Это единственное, что невозможно подделать. Благодаря этому раскрыто немало убийств.
– Мне ты можешь об этом не рассказывать! – ухмыльнулся Дефорж. – Я в своей жизни сыграл столько копов, что и не упомню. Полагаю, вы полетите завтра утром? – повернулся он в мою сторону.
– Если погода позволит.
– В таком случае нас ждет неплохой вечер, – заметил он. – Пока. Увидимся!
Заканчивая бритье и одеваясь, я все размышлял над последними словами Дефоржа. Он был в каком-то состоянии аффекта. Вполне возможно, что он просто невероятно обрадовался моему появлению. Во многих смыслах он был очень одиноким человеком, я это хорошо понимал. С другой стороны, если речь шла о вечерней пьянке, которой он ждал с нетерпением, то место для этого было выбрано как нельзя кстати. Если и существовал на земле человек, способный перепить Дефоржа, то им был Олаф Расмуссен.
Я вышел на балкон. Внизу старина Расмуссен выговаривал кому-то на кухне, – скорее всего, какой-нибудь эскимоске из поселка, помогающей ему по хозяйству. Потом хлопнула дверь, он появился прямо подо мной, с бутылками в обеих руках, и подошел к столу, расположенному перед камином.
Есть люди, которые с самого рождения отличаются от других. В их жилах вместо крови полыхает огонь. Только постоянное действие придает им жизненную энергию. Олаф Расмуссен был из их числа. Исландец датского происхождения, он имел дипломы судоводителя и яхтенного капитана; первые три десятка лет своей сознательной жизни он провел в море и осел в Сандвиге, только когда ему стукнуло пятьдесят, под благовидным предлогом разведения овец, но на самом деле собираясь реализовать главную страсть своей жизни – заняться историей викингов.
Сейчас в отблесках каминного пламени он был как две капли воды похож на первопроходцев этих земель – на Лейфа Счастливчика или, может, на самого Эрика Рыжего. Огромная фигура патриарха с гривой до плеч и бородой, спускающейся на грудь.
Я пошел вниз по лестнице. Он обернулся на звук шагов и громко воскликнул по-датски:
– Как мне повезло, что спустился туман!
До сего момента мы с ним толком сегодня и не разговаривали. Он тут же развалился в ближайшем кресле и принялся раскуривать сигару.
– Даже не спрашиваю, как вы себя чувствуете, – проговорил я. – Вы с каждым разом все молодеете. Поделитесь секретом!
– Женщины, Джо, – сообщил он важно. – Я окончательно завязал с ними.
Лицо его было при этом очень серьезно. Я смиренно кивнул.
– Ах вот как? Ни одна эскимоска из поселка больше к вам не ходит?
– Не больше двух-трех в неделю. Решил, что пора сокращать это дело, – расхохотался он, наливая себе полстакана шнапса и заглатывая его одним махом. – А как ты, Джо? Как дела? Ты как-то изменился.
– Да вроде бы не с чего.
– Может, женщины?
Я отрицательно покачал головой. Он протяжно вздохнул.
– По-прежнему одинокая постель. Это ошибка, сынок. Женщина послана в мир, чтобы создавать комфорт мужчине. Это заповедано Господом Богом.
Я решил сменить тему.
– Что вы скажете о Дефорже?
– Хороший вопрос. – Олаф налил себе еще шнапса. – Когда мне было двадцать лет, я ходил первым помощником капитана на барке из Гамбурга к Золотому Берегу. Мы оказались на Фернандо По в самый пик эпидемии желтой лихорадки. – Он нахмурился, молча глядя в огонь. – Повсюду валялись трупы. На улицах, в воде бухты... Но самым страшным зрелищем были лица тех, кто уже заразился и знал, что гоже обречен. У них были совершенно мертвые глаза. Ходячие трупы, если угодно. – Он покачал головой. – Меня до сих пор пробирает дрожь при одном воспоминании об этом.
– Забавная история, но какое она имеет отношение к Дефоржу?
– У него такой же взгляд. Глухое отчаяние. Нет, не все время. Только тогда, когда он считает, что его никто не видит.
Об этом стоило задуматься, но продолжить нам не удалось, потому что на лестнице показалась Илана Итэн.
– Да, это... Это настоящая женщина, – прошептал Расмуссен, залпом опрокидывая свой стакан и вставая ей навстречу.
– Как поохотились? – перешел он на английский.
– Несущественно. Зато пейзаж – просто величественный! Ради этого стоило взбираться наверх.
Я тоже встал, и она улыбнулась мне.
– Привет, Джо!
Расмуссен перевел взгляд с нее на меня и внезапно рассмеялся.
– Та-ак. Все понятно. Хорошо. Очень хорошо! Ну, дети мои, развлекайтесь, а я пойду узнаю насчет ужина.
– Замечательный человек, – сообщила Илана, когда он ушел.
Я кивнул, протягивая ей сигареты, – в основном потому, что не мог придумать ничего более подходящего. В своем толстом норвежском свитере и лыжных брюках она выглядела очень маленькой, очень привлекательной и – стоит ли говорить? – очень желанной.
Не знаю, что ей удалось прочитать в моих глазах, но она отвернулась и направилась к противоположному концу зала и принялась разглядывать огромные дубовые балки, скрещенные копья и блестящие щиты, развешанные на стене.
– Это все настоящее?
Я кивнул.
– Сам дом, конечно, выстроен заново, но стоит он на подлинном фундаменте жилища древних викингов. Ему не меньше тысячи лет.
– Должна сказать, Расмуссен сам похож на этих викингов.
– Так оно и есть, – согласился я.
Возникла тягостная и довольно напряженная пауза. Казалось, что ей как-то не по себе.
– Самолет нам удалось обнаружить легко, – прервал я молчание. – И мы удостоверились, что один из погибших – Келсо.
– Да, миссис Келсо мне сказала об этом. Она поселилась со мной вместе. Больше ничего не случилось?
– Фогель со Стрэттоном выглядели очень разочарованными. А я еще обнаружил масляное пятно неподалеку от места аварии. Полагаю, кто-то недавно сажал там самолет на лыжах.
– Арни? – мгновенно оживилась она.
– Насколько я знаю, на этом побережье, кроме него, некому.
– То есть вы хотите сказать, что изумруды он нашел на месте аварии?
– Скорее всего. И те, что он дал вам, наверняка не последние.
– Но как он узнал об этом?
Этот вопрос я уже неоднократно задавал себе, и нашел единственный приемлемый ответ.
– От Сары Келсо. В первый вечер их пребывания во Фредериксборге она ходила к нему в гости. Видимо, тогда это и произошло.
– Без ведома Фогеля?
– В этом-то все и дело. Отсюда возникают некоторые интригующие перспективы, вы со мной согласны?
– Что вы намереваетесь делать?
– А почему я что-то должен делать? – пожал я плечами. – Все это становится слишком сложным для такого простого парня, как я.
– Какой притворщик! – хмыкнула она. – Какой жуткий притворщик! Пора мне действительно за вас взяться всерьез.
– В какой ипостаси? Как Илана Итэн или Майра Гроссман? – Не закончив фразы, я уже пожалел о том, что сорвалось с языка.
Улыбка мгновенно погасла. Я понял, что сделал ей больно.
– Да что вы к этому прицепились?
С чувством отвращения к самому себе я судорожно пытался найти какие-то слова извинения, но было поздно. За спиной послышались шаги. Фогель, Стрэттон и Сара Келсо спускались с лестницы; из кухни в тот же момент показался Расмуссен. Все одновременно громко заговорили.
Ужин был прост и обилен. Суп из чечевицы, за ним – треска на пару и бараний бок. На десерт подали кофе и бренди. Мы устроились вокруг камина. Неспешный разговор шел в основном о Гренландии и судьбах первопоселенцев.
Расмуссен стоял спиной к огню с бокалом в руке, рассказывая трагичную и красивую легенду – о том, как в десятом веке Эрик Рыжий открыл этот гигантский остров, о том, как тысячи исландцев и скандинавов заселяли эти земли, пока климатические условия не сделали жизнь здесь крайне сложной. По официальным данным, последний корабль ушел отсюда в 1410 году.