Гнев Божий

Бедняга, который, казалось, уже никого не волновал, лежал на полу, обхватив руками ногу, кровь сочилась сквозь пальцы, и он проклинал всех гринго и их потомков до десятого колена. Говорил, что совершенно не виновен и работает у сеньора Яноша главным швейцаром. Сержант походя ткнул его ботинком под ребра, оставил своих людей искать бумажник и препроводил меня в номер, чтобы я смог одеться.

— Не волнуйтесь, сеньор, — успокоил он меня. — Этот человек известный вор. Сеньор Янош по доброте своей душевной дал ему настоящую работу, а он вот как отплатил. Мы найдем бумажник. Не бойтесь, ваше имя не будет запятнано.

Но когда мы спустились вниз и выяснили, что поиски моего бумажника не увенчались успехом, к чему я уже был готов, лицо сержанта приобрело более безучастное выражение.

— Гиблое дело, сеньор, вы понимаете мое положение? Подстрелить человека за то, что он украл ваш бумажник, — это одно дело.

— А стрелять на поражение без причины — это уже другое.

— Совершенно верно, сеньор. Боюсь, что вам придется последовать за мной в участок. Мой шеф захочет вас допросить.

Он уже крепко держал меня за руку. Когда мы пошли, Янош с трясущейся от волнения челюстью пылко произнес:

— Ей-богу, сэр, я вас не оставлю. Поверьте мне, мистер Киф.

Для арестованного, идущего на допрос, подобная фраза звучит не очень-то успокаивающе.

Над городом к северу, в сторону границы, распластавшись в голубой дымке, тянулись горы Сьерра. Это все, что я смог увидеть, когда, ухватившись за железные прутья решетки, подтянулся к узенькому оконцу.

Я находился в так называемой приемной камере размером около сорока квадратных футов. Стены из грубого камня, казалось, еще помнили времена Кортеса. Камера была сильно переполнена. Содержалось в ней человек тридцать. Воздух, казалось, был пропитан запахами мочи, экскрементов и человеческого пота, причем в равных пропорциях.

Даже час находиться здесь было невыносимо. Один из индейцев поднялся с пола, подошел к переполненой параше и справил нужду. Я отошел от окна, достал из кармана пачку сигарет «Артистас» и закурил.

Большинство из арестованных были индейцами, простолюдинами из глубинки с невыразительными и равнодушными лицами коричневого цвета, приехавшими в городок в поисках работы и, скорее всего по непонятным причинам, оказавшимися в тюрьме.

Они с интересом и любопытством разглядывали меня, потому что среди заключенных я был единственным европейцем, что для них было весьма удивительно. Один из арестованных поднялся со скамьи и, сняв с головы сомбреро, с такой подкупающей крестьянской учтивостью предложил мне свое место, что я не смог отказаться.

Я сел, достал пачку «Артистас» и предложил окружающим. Те, кто был поближе ко мне, с вежливой нерешительностью взяли по одной, и скоро все по-дружески закурили, передавая друг другу дымящиеся сигареты.

В двери заскрежетал болт. Она отворилась, и перед нами предстал сержант.

— Сеньор Киф, пожалуйста, на выход.

Ага, мы снова стали вежливыми? Я вышел за ним в побеленный известью коридор, дверь камеры за моей спиной захлопнулась. Мы шагали с ним в направлении административного здания полицейской казармы в более светлый и чистый мир.

Мне уже довелось однажды побывать здесь около четырех месяцев назад, когда я получал разрешение на работу, за что с меня содрали втридорога. Так что сомнений в том, что здешний начальник полиции такой же мздоимец, как и везде, у меня не было.

Сержант оставил меня на скамейке в побеленном коридоре под присмотром двух выглядевших весьма воинственными охранников. Те стояли по обе стороны от двери кабинета шефа и, не обращая на меня никакого внимания, только бряцали винтовками «маузер», бывшими на вооружении у немцев во время Первой мировой войны. Вскоре дверь отворилась, и сержант кивком пригласил меня войти.

В кабинете стояла скудная мебель: стол, шкаф для деловых бумаг и больше ничего, если не считать пару стульев, на одном из которых сидел мой толстый друг из «Отеля Бланко», а другой занимал начальник полиции. Янош сидел, подавшись вперед, и покачивался, опираясь на трость из слоновой кости, пот поблескивал на его озабоченном лице.

— Дела плохи, мистер Киф, но я с вами до конца, сэр.

Он снова замолк.

— Я Хосе Ортис, начальник полиции Бонито, сеньор Киф. Прежде всего, позвольте мне извиниться за то, как с вами до сих пор обращались. Это вина моего сержанта, и он, естественно, за это ответит.

Не похоже, чтобы сержант был очень озабочен такой перспективой. Начальник открыл перед собой папку с моим делом и начал молча читать. Это был невысокого роста мужчина лет за пятьдесят, с лицом оливкового оттенка и аккуратно подстриженными усами, изо рта поблескивали золотые коронки.

Он мрачно посмотрел на меня.

— Чрезвычайно сложное дело, сеньор Киф. Вы говорите, он украл у вас бумажник?

— Да, верно.

— Тогда куда он его дел, сеньор? Мы тщательно обшарили лестницу и холл гостиницы.

— Вероятно, у него был сообщник, — предположил я. — Там рядом толкались несколько человек.

— Ей-богу, именно так могло и быть, — вмешался в разговор Янош. — Тогда все стало бы понятно. Начальник одобрительно кивнул:

— Да, такая вероятность действительно существует, а в целом я склонен верить вам, сеньор, поскольку этот человек известный вор.

— Вы очень добры, — сказал я хмуро.

— И много ценного было в бумажнике?

— Двадцать или тридцать долларов, билеты на поезд и пароход, мой паспорт.

Он поднял брови.

— Да? Дело тогда серьезное. Это больше, чем я предполагал.

Он опять заглянул в папку.

— По вашим документам, вы гражданин Великобритании. Это так?

— Да, так, — ответил я спокойно.

— Странно. Я считал, что после успешного завершения вашей революции вы, ирландцы, теперь имеете свое собственное независимое государство.

— Но это как сказать, — возразил я.

Казалось, он призадумался, затем оживленно закивал головой.

— Ну да, конечно же, у вас сейчас идет Гражданская война. Ирландцы, которые вместе боролись против англичан, теперь убивают друг друга. Здесь, в Мексике, у нас те же проблемы. — Он снова заглянул в папку. — Так, в британском консульском отделе в Тампико вы сможете получить новый паспорт.

— Думаю, что смогу.

Он кивнул:

— Но на это уйдет несколько недель, сеньор, а что мы тем временем будем с вами делать? Как я понимаю, вы в настоящее время без работы.

— Но я шесть месяцев проработал в «Хермоза майнинг компани».

— Которая сейчас, увы, приостановила деятельность. Здесь выходит заминка.

— Не знаю, — неуверенно произнес я.

— Уверен, что мистер Янош сможет вам что-нибудь предложить.

— Конечно же смогу, сэр, — сказал Янош и в подтверждение ткнул тростью в пол. — Я уже предложил мистеру Кифу прибыльное дельце, очень даже прибыльное. Во всяком случае, оно ему пока нравится.

Ортис выглядел довольным. Вот уж поистине великолепно сыгранный спектакль.

— Тогда нет проблем, сеньор Киф. Если сеньор Янош берет личную ответственность за вас и гарантирует вам реальную работу, я могу вас освободить.

— Да какие могут быть вопросы? — сказал я вежливо.

Он улыбнулся, закрыл папку, поднялся со стула и протянул мне руку.

— К вашим услугам, сеньор Киф.

— К вашим, сеньор, — соблюдая правила этикета, ответил я, повернулся и направился к двери.

За своей спиной я услышал тихий шепот, а затем, ковыляя, вслед за мной вышел и Янош.

— Все хорошо, что хорошо кончается. Так ведь, мистер Киф? Мое предложение остается в силе, сэр. Я бы не хотел воспользоваться вашим тяжелым положением. Пятьсот долларов и билет на пароход. Это то, что я обещал, и вы их от меня получите.

— Вы джентльмен, — сказал я. — Это ясно всем.

Его огромное тело затряслось от смеха.

— Ей-богу, сэр, мы с вами отлично сработаемся. Отлично.

Как сказать! Если так, то тогда в этом, самом худшем из всех миров, ничего невозможного просто не существует.