Гнев Божий

С этими словами Морено покинул нас, демонстративно захлопнув за собой дверь.

В воздухе воцарилась зловещая тишина. Я зашел за барную стойку, нашел три стакана и наполнил их пивом из керамического кувшина, стоявшего в ведре с холодной водой.

— Я рассчитывал, что его предупредят о нашем приезде, — сказал я.

— Или должны были предупредить, — заметил Ван Хорн и, отхлебнув из своего стакана, покачал головой. — Похоже, здесь каждый разыгрывает свою партию.

— Тогда позвольте поинтересоваться, каковы наши следующие действия? — спросил Янош.

— Самые естественные в сложившейся ситуации. Каждый продолжает играть свою роль. Вы, как и положено, проявляете доброту по отношению к ближнему и подбрасываете меня с моими пожитками к церкви, а сами отправляетесь на гасиенду, встречаетесь с доном Энджелом и сетуете ему на свою неудачу. Возможно, он разрешит ваши проблемы.

— А тебя оставляем одного, — заметил я.

Ван Хорн мрачно улыбнулся и поднял левую руку, в которой держал большую дорожную сумку.

— Пока она со мной, одиночества я не почувствую, — ответил он. — Ну а теперь пора трогаться.

Как только мы взошли на крыльцо, в нос нам ударил запах грязи и запустения. Дверь церкви была не заперта по одной простой причине — замок в ней был сломан. Ударом сапога Ван Хорн распахнул ее и вошел внутрь.

Помещение церкви являло собой картину только что закончившегося побоища. На полу валялись перевернутые, искореженные деревянные скамейки, на побеленных известью стенах углем были начертаны всевозможные ругательства. Повсюду виднелись кучки дерьма. Здесь гадили не только собаки, но и люди. Не пощадили даже старинный алтарь, сложенный из гладкого серого камня. В его центральной части мелом была изображена самая вульгарная из тех, что мне доводилось видеть, картина полового акта.

Некоторое время Ван Хорн молча смотрел на оскверненный алтарь, затем осторожно коснулся его рукой.

— Бедные невежественные глупцы, — произнес он. — Ведали они, что творили? После такого варварства церковь необходимо заново освятить.

Он распахнул дверь и вошел в боковую комнату, служившую, очевидно, ризницей. В ней стоял стол, старый шкаф для одежды. Была даже узкая железная кровать с матрацем, на котором можно было подхватить любую из известных человечеству болезней.

— Меня это устроит, — сказал Ван Хорн, оглядывая ризницу. — Помогите внести сундук, а потом займемся вашими делами.

Мы внесли сундук священника и поставили его в углу комнаты.

— Ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь? — спросил я его.

— Обычно отдаю. Воспользуюсь пледами, что лежат в автомобиле, а матрац и лампу выпрошу у Морено. Не думаю, чтобы тот мне отказал в такой мелочи.

Казалось, Ван Хорн полностью ушел в себя. Его взгляд непрерывно скользил по интерьеру церкви, руки нервно то и дело сжимались в кулаки. Я вопрошающе посмотрел на Яноша. Тот пожал плечами, и мы вышли с ним из церкви, оставив Ван Хорна наедине с его переживаниями.

— Наш друг слишком вжился в образ, — заметил Янош, взгромоздившись на заднее сиденье «мерседеса».

— Ты так считаешь? — пожав плечами, спросил я. — Во всяком случае, все, что местные натворили в церкви, — просто омерзительно. Шутить над этим неуместно.

В этом я был совершенно искренен. Мне запомнилось выражение лица Ван Хорна, с которым он смотрел на оскверненный алтарь. В его глазах застыла боль, а самое главное, голос его вновь изменился. Это о чем-то да говорило.

Судя по карте, гасиенда располагалась в трех милях от Мойяды. Однако проехав всего милю, мы оказались на территории, принадлежащей семейству де Ла Плата, о чем свидетельствовала надпись на камне и родовой герб на огромной арке, стоящей сбоку, у перекрестка двух дорог.

Свернув, мы проехали под аркой и оказались на дороге, по обеим сторонам которой тянулись луга с пожухлой травой. То там, то здесь, в основном в тени тополей, кое-где растущих по всему пастбищу, сбившись в небольшие группки, мирно паслись коровы.

Проехав еще милю, мы услыхали выстрел и увидели, как по пастбищу в нашем направлении мчатся галопом три всадника. Не сбавляя скорости, я продолжал вести машину. Всадник, скакавший впереди, вскинул винтовку и вновь выстрелил, подняв перед нами всего в двух ярдах от «мерседеса» клуб дорожной пыли. Я решил не испытывать судьбу и нажал на тормоз.

— Учтите, перед отъездом я получил револьвер от Кордоны и пока еще не утратил способность метко стрелять, — сообщил Янош, когда всадники приблизились к машине.

— Посмотрим, — сказал я. — Для начала не будем конфликтовать с законом.

На преследователях была обычная батрацкая одежда, на головах соломенные сомбреро, на ногах краги из сыромятной кожи. Но тот, с винтовкой в руке, очевидно главный, выделялся из остальных. По габаритам он мало уступал Ван Хорну, лицо его было суровым, с тяжелым подбородком, а руки выглядели поразительно огромными.

— Что за шутки? — недовольно прорычал Янош.

— Вы вторглись в частные владения, — ответил ему другой всадник грубым от частых болезней и алкоголя голосом.

— Я здесь по срочному приглашению хозяина этих владений дона Энджела де Ла Плата, — твердым голосом произнес Янош.

— Вы лжете, сеньор. Я Рауль Юрадо, управляющий сеньора дона Энджела, мне бы первому сообщили о вашем приезде, — сказал главный и вновь вскинул винтовку.

Моя рука непроизвольно коснулась рукояти «энфилда», но обострять обстановку не следовало.

— Обратите внимание, друг мой! Я держу руку в кармане — там заряженный револьвер. Вы достаточно крупны, чтобы с такого расстояния мне не промахнуться.

Лицо Юрадо казалось выточенным из камня. Я не успел заметить, как он повернул винтовку в сторону Яноша. Неизвестно, чем бы все это закончилось, не раздайся в этот момент женский окрик:

— Юрадо, глупец, что ты делаешь?

Появившаяся из-за пригорка молодая наездница мелкой рысью подъехала к нам. На ней были мужские сапоги со шпорами, испанские бриджи из черной кожи, белая шелковая блузка с распахнутым воротом. Сдвинутая на лоб испанская шляпа предохраняла от солнца ее бледное, овальной формы лицо.

— Что здесь происходит? — властно спросила она и, ударив по винтовке Юрадо, отвела ствол в сторону.

— Посторонние, — хриплым голосом ответил тот. — Они вторглись в частные владения.

— Сеньора, позвольте я представлю себя и моего компаньона, — приподнявшись с места и почтительно склонив голову, произнес Янош. Что и говорить, он отлично знал правила этикета. — Я — Пол Янош и представляю интересы фирмы «Геррера майнинг компани», а это — сеньор Эммет Киф, горный инженер. Мы здесь по срочному приглашению дона Энджела де Ла Плата, а этот человек почему-то решил в нас стрелять.

Неожиданно девушка пришла в ярость и наотмашь хлестнула плетью Юрадо по лицу.

— Скотина! — закричала она. — Как ты посмел?

Громила, защищаясь от ударов, вскинул руку.

— Я выполнял приказ, сеньорита, — попытался оправдаться он.

— Приказ? — злобно переспросила она и поморщилась, будто проглотила горькую пилюлю. — Здесь приказы отдаю я, а не мой брат. Убирайтесь с глаз долой и заберите с собой мою лошадь.

Спрыгнув на землю, она резким движением бросила ему поводья своей лошади. Поначалу мне показалось, что Юрадо собирался ей возразить, но затем в знак почтения он коснулся полей своей огромной соломенной шляпы, повернулся и пошел прочь, ведя за собой лошадь хозяйки. За ним последовали и остальные его подручные.

Девушка сняла с головы шляпу и оказалась старше, чем я предполагал. Ей было не меньше тридцати, с кожей такого белого цвета, что казалась прозрачной, и огромными карими глазами, полными печали.

— Чела де Ла Плата к вашим услугам, сеньоры, — представилась она. — Если вы не против, я поеду с вами и покажу, как добраться до дома моего отца.

Миновав целый комплекс строений, состоящий из конюшни и различных надворных построек, всем своим видом свидетельствующих об упадке, в который пришло имение за последние годы, мы подъехали к гасиенде.