Хочу только тебя!

— Полный успех, cherie, — обратилась к дочери Шанталь, когда та подошла к родителям. — Мы гордимся тобой.

— Мы оба горды. Выставка просто потрясающая! — воскликнул отец.

— Спасибо, papa. Вы пристрастны ко мне.

Этьен с улыбкой наклонился к Мишель и поцеловал в щеку.

— Естественно.

— Мы устраиваем завтра небольшой прием. Только для своих. В шесть часов. Приходи, хорошо?

«Небольшой прием» в устах Шанталь означал, что будет приглашено человек двадцать — тридцать, на террасе гостям предложат разнообразные напитки и незамысловатые, на первый взгляд, а в действительности самые что ни на есть изысканные закуски.

— Нет, татап, — на лице Мишель было написано огорчение. — Я буду занята.

— Какая жалость! А мы пригласили Никоса с Саской… Я думала, ты придешь с Эмилио.

В глазах матери читалось ожидание, но Мишель сделала вид, что не понимает.

— Может, в другой раз?

— Ну ладно, если передумаешь… — сдалась Шанталь.

— Спасибо, татап.

Гости один за другим потянулись к выходу, и вскоре галерея опустела.

Под руководством Мишель нанятые официанты сложили в коробки стеклянную посуду. Уборка в основном была закончена, а потому Эмилио, подписав чек, отпустил людей по домам.

— И ты иди, — без всякого перехода сказал он, повернувшись к Мишель. — У тебя усталый вид, я завтра сам все доделаю.

Мишель насупилась.

— Вот уж не знала, что я так ужасно выгляжу.

— Милая моя, я твой старый друг и имею право говорить все, как оно есть, — ласково сказал он.

— Вернисаж прошел удачно.

Это было правдой — они продали все работы Бретта и наметили на апрель еще одну выставку его картин.

— Очень, — кивнул Эмилио, и Мишель чмокнула его в щеку. — Что же до этого грека, то я одобряю. Он следил за тобой, а я за ним. Это было интересно.

Мишель почувствовала, как внутри у нее все сжимается в тугой комок.

— Ты что, присматриваешь за мной? С каких это пор?

— С тех самых, когда много лет назад полюбил тебя… по-братски. — Он усмехнулся.

Мишель ответила ему широкой искренней улыбкой.

— В таком случае, братец, я пошла домой, а ты тут разбирайся со всем сам.

— Жду завтра в десять. И будь осторожна.

До автостоянки, где Мишель оставила свою машину, было метров двадцать.

Мишель перешла через дорогу и, сделав несколько шагов, остановилась — у ее машины, опершись о капот, стоял мужчина.

Увидев ее, он выпрямился и пошел навстречу. Джереми.

— Я уж думал, ты никогда не появишься, — укоризненно произнес он.

Мишель попыталась обойти его по газону, но он схватил ее за руку.

— Сегодня был тяжелый день, я устала, — сдержанно заметила она. Сохранять спокойствие было очень трудно, но в обращении с таким человеком требовалась осторожность. — Покойной ночи.

— К черту, Мишель! Не можешь же ты меня просто так бросить и уехать!

Джереми с неожиданной силой дернул ее к себе и впился губами в ее губы.

Мишель растерялась, но лишь на какое-то мгновение, а затем ударила его коленом, он потерял равновесие и полетел на землю. Не зря она училась на курсах самообороны.

Быстро обежав машину, Мишель открыла дверцу и нагнулась, чтобы скользнуть внутрь, но не успела — Джереми схватил ее за руку и потащил обратно.

— Мне показалось, леди сказала «нет», — жестко произнес мужской голос.

Джереми еще крепче, до боли, вцепился в ее руку.

— Сука!

— Отпусти ее, — в ледяном тоне, каким это было сказано, звучала угроза. — Иначе будешь долго хромать, обещаю.

Пальцы Джереми с такой силой сжали руку Мишель, что она чуть не закричала. В следующее мгновение он резко отбросил ее руку и, повернувшись, побежал через дорогу, где стояла его машина. Мотор оглушительно взревел, колеса прокрутились на месте, и машина бешено рванула вперед.

Никос постоял рядом с оцепенело застывшей Мишель, сердито бурча что-то, потом выругался в голос по-гречески.

Мишель провела кончиком языка по распухшим губам.

— Я подвезу вас к дому.

— Не надо. — Не нужна ей его забота! — Со мной все в порядке. — С этими словами она села за руль, но не тут-то было — Никос всунулся в машину и, подвинув Мишель на пассажирское сиденье, быстро сел за руль сам и включил зажигание. — Все это ни к чему, — пробормотала Мишель, когда автомобиль тронулся с места.

Через две минуты машина влетела в ворота ее дома и притормозила у въезда в подземную автостоянку.

— У вас карточка с собой?

Мишель безропотно вручила ему карточку и, когда они съехали вниз, показала место, где обычно ставила свою машину.

— А как же с вашей машиной?

— Я пришел пешком.

Никос вызвал лифт и, когда тот спустился, вошел следом за Мишель в кабину.

— Какой этаж?

— Не…

— Какой этаж? — не меняя тона, повторил Никос.

Он был спокоен, даже слишком. Глядя на его застывшее, словно маска, лицо, Мишель чувствовала, что он весь кипит от гнева и с трудом сохраняет самообладание.

— Спасибо, что подвезли. Но со мной все в порядке. — Его глаза блеснули, и она от страха запнулась. — Правда, — еле выговорила она, наконец.

Он приподнял бровь и молча, не мигая, оглядел ее.

— Посмотритесь в зеркало, — произнес он приказным тоном. Она повиновалась.

Ее волосы были растрепаны, широко раскрытые испуганные глаза казались огромными на бледном лице, губы опухли.

— Ну, так какой же этаж? — спросил он мягко, и она, лишь секунду поколебавшись, сдалась:

— Пятнадцатый.

Выйдя из лифта, Мишель молча показала на свою дверь.

Она быстро вошла в квартиру, желая только одного — стереть всякий след прикосновения Джереми к ней, почистить зубы и прополоскать рот.

— Я пойду приму душ и переоденусь, — сказала она и побежала в спальню. Ей было уже все равно, здесь Никос Алессандрос или нет и будет ли он еще здесь, когда она вернется. Единственное, чего ей хотелось, — это остаться одной и сбросить одежду.

«Черт, да ее, наверное, вообще надо сжечь», — мелькнула мысль, когда Мишель раздевалась в спальне. Став под душ, она пустила горячую воду, какую только могла терпеть, три раза подряд намыливалась и смывала пену, потом постояла немного, оживая, под холодными струями, прежде чем взять, наконец, полотенце.

Надев чистое белье, джинсы и свободную майку, она, не подкрашиваясь, подсушила волосы и, собрав их узлом, заколола на затылке.

Когда она вошла в кухню, Никос без пиджака и галстука, с расстегнутым воротом и засученными рукавами рубашки варил кофе.

При ее появлении он обернулся и бросил на нее одобрительный взгляд:

— А я тут варю кофе.

На столе стояли две чашки с блюдцами, сахарница и молочник.

— Вы не должны были это делать, — сказала Мишель. Она села и сложила руки на груди, словно не замечая стоявшей перед ней чашки с кофе.

— Не должен был, — согласился Никос. Он насыпал себе в кофе сахара, помешал и поднес чашку к губам.

Мишель подумала, что, может, лучше было бы перейти в гостиную, а то здесь уж слишком домашняя обстановка, но тут же отбросила эту идею — меньше всего ей хотелось сейчас вести бессмысленные споры.

— Вы собираетесь подать в суд?

Мишель задумалась. О, Господи! Это же означает обращаться в полицию, подавать жалобу, все обо всем узнают — родители Джереми, ее собственные, все знакомые…

— Нет, думаю, нет, — сказала она, наконец.

Ей стало неуютно под его пристальным взглядом, она отвела глаза и уставилась в точку где-то у его правого плеча.

— А если он подстережет вас еще раз?

— Другого раза не будет.

— Вы уверены?

— Даже если и будет, я сама как-нибудь справлюсь, — решительно произнесла Мишель.

— Вы так уверены в себе?

— Ну, с вами же я справилась.

Он улыбнулся, но глаза остались серьезными.

— Что касается меня, то я не задавался целью испугать вас или как-то вам повредить.

— Вот уж не знала. — «Да и сейчас не очень-то уверена», — подумала Мишель. Она невольно поежилась и обхватила себя руками, унимая дрожь, что не ускользнуло от его взгляда.