Многообещающее Рождество

— Спасибо, — ей удалось сдержать дрожь в голосе. — Мы справимся, но все равно, спасибо.

В этот момент Эмили потянулась за стаканом с апельсиновым соком, стоявшим на маленьком столике, который Кей придвинула к дивану, и опрокинула его на пол.

— Мне нужно идти. До свидания, Митчелл. — Услышав его тихое «до свидания», Кей положила трубку.

В ту ночь Кей несколько раз вставала к Эмили и дважды водила в туалет ослабевшую Линору. У нее самой сильно болела голова, ее знобило, на теле выступал липкий пот и каждое движение стоило больших усилий. К утру ей стало так плохо, что она не знала, удастся ли ей справиться со всем, и молилась, чтобы Джорджия не слегла.

Все утро Кей приготавливала горячее питье, раздавала лекарства, измеряла Эмили температуру, и, когда внизу зазвонил звонок, она, покачиваясь, несла Эмили в ванную. У нее не было сил спросить, кто пришел, когда она услышала, что Джорджия с кем-то разговаривает.

Джорджия подошла к матери, когда та укладывала Эмили в постель.

— Это Митчелл, — важно сказала она. — Я сказала, что все, кроме меня, болеют, и он попросил меня помочь тебе. Что мне делать?

Кей прилегла на постель Джорджии, чтобы подождать, пока комната перестанет кружиться.

— Просто будь хорошей девочкой, — с трудом прошептала она, — и поиграй со своими игрушками, пока я через минутку приготовлю тебе обед.

Она смутно сознавала, что Джорджия, кивнув в знак согласия, выбежала из комнаты. Закрыв глаза, Кей ждала, пока пройдет головокружение. Ей показалось, что она слышит какие-то голоса, но она решила, что ей это снится. Ноги, точно налитые свинцом, не повиновались, когда она с усилием свесила их с узкой кровати. С трудом поднявшись, Кей неверной походкой направилась к двери и уцепилась за дверную ручку. Лестничная площадка казалась калейдоскопом крутящихся цветов. Внезапно низкий голос произнес: «Что за ч…» — и она почувствовала, что ее ноги оторвались от пола.

— Митчелл… — Кей смутно сознавала, что цепляется за него, но не могла сосредоточить взгляд на склонившемся над ней смуглом лице. — Мне так плохо.

Из соседней спальни послышался слабый голос Линоры, очевидно обеспокоенной тем, что происходит, и Кей испуганно воскликнула:

— Ей нельзя вставать с постели: она упадет и ушибется.

Вместо ответа Митчелл громко позвал:

— Генри! Поднимись сюда!

Кей поморщилась: его слова невыносимым грохотом отозвались у нее в голове.

Она слышала, как Митчелл приказал Генри пойти и успокоить Линору, и внезапно почувствовала себя такой беспомощной, слабой и изнуренной, что у нее сами собой стали закрываться глаза. Затем она почувствовала, что ее кладут на кровать Джорджии, и услышала голос Митчелла:

— Полежи здесь и не пытайся встать. Мне нужно сказать пару слов Линоре. — Увидев, что Эмили расплакалась, он добавил: — Все хорошо, малышка, просто мама, как и ты, немножко нездорова.

Кей с трудом приподнялась и, протянув руки, попросила:

— Пожалуйста, Митчелл, дай ее мне.

Она сидела, качая Эмили на руках. Из спальни доносились голоса, но она не могла сделать усилие и прислушаться, о чем идет речь.

Несколько минут спустя Кей вздрогнула и очнулась; глядя слезящимися глазами на вошедшего Митчелла.

— Все решено, — быстро сказал он, наклоняясь, чтобы взять Эмили, которая крепко спала у Кей на коленях. — Вы все едете со мной.

— Что? — Наверное, ей снится один из странных снов, которые преследуют ее с тех пор, как она заболела гриппом.

Митчелл передал Генри спящую Эмили и обратился к Кей:

— Джорджии и Эмили понадобятся их ночные принадлежности и какая-нибудь одежда. Где все это?

— Митчелл, — слова с трудом выходили из ее заложенного горла, — я никуда не поеду. О чем ты говоришь?

— Я увожу вас всех к себе. — Это было не приглашение, а приказ.

— Ничего подобного, — возразила Кей. Она не настолько больна. — Мне так много нужно сделать, чтобы подготовиться к Рождеству!

— Рождество перенесли, — нетерпеливо перебил Митчелл. — Все подарки, которые вы с матерью спрятали от близнецов, лежат у меня в багажнике. Там также игрушки. Как только мы соберем их одежду, сразу отправимся.

— Моя мать… наша одежда… — слабым голосом возразила она.

— Все в машине.

— Мама уже в машине? — изумилась Кей.

— Но не в багажнике, — уточнил Митчелл, которого позабавил ее испуг.

Если бы она не чувствовала себя так плохо, она бы испепелила его взглядом.

— Ее таблетки…

— Я же сказал тебе, что все сделал, — возразил Митчелл с ноткой раздражения. Он подошел к шифоньеру близнецов, отрыл его и начал собирать детскую одежду. — Этого хватит, — Митчелл положил ворох белья, платьев и постельных принадлежностей на кровать Эмили. — Где чемодан?

— На шифоньере лежит большая спортивная сумка, — прошептала Кей, у которой невыносимо болело горло. Она не в силах спорить с ним.

— Я отнесу сумку в машину и вернусь за тобой, — спокойно сказал Митчелл, уложив одежду и глядя на Кей непроницаемым взглядом.

— Мы… мы все не поместимся, — пробормотала она.

— Я приехал на «вояджере», — коротко сказал он.

— А-а, тогда ладно…

Услышав, как он спускается по лестнице, Кей сделала нечеловеческое усилие и поднялась на ноги, которые отказывались повиноваться.

Она была уже на середине лестницы, когда Митчелл увидел ее. Он тихо выругался.

— Что ты пытаешься сделать? Свернуть себе шею?

— Не кричи на меня, — тихо пробормотала Кей. — Я не одна из твоих рабынь, которые живут только для того, чтобы выполнять твои приказания.

— А жаль! — Митчелл покачал головой, когда она в изнеможении уцепилась за перила. — Посмотри на себя! Ты же на ногах не стоишь.

Комната опять поплыла у Кей перед глазами, несколько шагов по лестнице окончательно лишили ее сил.

— Если я не позабочусь о Джорджии, Эмили и маме, то больше это некому сделать.

— Ошибаешься, — резким тоном возразил Митчелл, подняв ее как пушинку. — Следующие несколько дней вы находитесь под моей защитой, и, черт подери, женщина, тебе лучше поступать так, как тебе говорят. Почему ты не похожа на Линору? Та не спорит и не ругается из-за пустяков.

Кей обиделась.

— Ненавижу тебя, — с жаром вырвалось у нее.

— Возможно. — Митчелл пристально посмотрел на Кей, и его взгляд был таким пронзительным, что она снова закрыла глаза, морщась от головной боли. — Но ненависть — сестра любви.

— Гм, — выдавила она, не открывая глаз.

— Я, должно быть, сошел с ума, — тихо сказал Митчелл, подходя к двери. Он поднял оставленное там одеяло и закутал в него Кей, не обращая никакого внимания на ее протесты. — На Рождество в моем доме будет не одна рыжая, а целых четыре!

— Но трое из них не спорят и не ругаются из-за пустяков, — сердито прохрипела она.

— Это правда.

Ему хватило наглости хмыкнуть, и закрыв дверь на крючок, он понес ее к красивому автомобилю, за рулем которого сидел Генри, а Линора и девочки, укутанные как эскимосы, тревожно смотрели в окна.

Следующие несколько дней Кей почти все время спала. В болезни Эмили произошел перелом, и девочка пошла на поправку.

По настоянию Митчелла его врач, обследовав больных, заполнивших дом, согласился с предписаниями своего коллеги и посоветовал обильное питье, отдых и парацетамол.

Вечером, в канун Рождества, пошел снег, и впервые за все время болезни Кей могла лежать и смотреть в окно, не чувствуя головной боли. Снизу до нее доносились какие-то звуки, и она услышала детский смех. Слава богу, с девочками все в порядке. От Генри, принесшего ей суп, она узнала, что Линора чувствует себя немного лучше.

Ей нужно быть с девочками в канун Рождества. Кей отбросила пуховое одеяло и свесила ноги с кровати. Передохнув, она медленно направилась в ванную. Отдыхать пришлось несколько раз, но ей удалось принять душ, одеться, расчесать спутанные волосы и завязать их на затылке. Она посидела на кровати несколько минут, удивляясь охватившей ее усталости. Когда-то у нее была сильная простуда, которую она ошибочно приняла за грипп. Теперь ей известно, что такое настоящий грипп.