Счастье приходит дважды

Она невидящим взглядом смотрела, как он съел мясистую часть листа и победоносно улыбнулся. От его улыбки кровь закипела у нее в жилах. Он подумал, что она готова стать легкой добычей! Какая самонадеянность! Возможно, на нее действительно подействовали его испытанные методы соблазнения, но она все-таки не поддалась им!

Какое огромное удовлетворение она получит, когда докажет, что Димитри вовсе не такой уж неотразимый, каким себя воображает. Все, что ей нужно, — это помнить, что у него есть по меньшей мере один незаконнорожденный ребенок и что, по его мнению, женщины — просто игрушки, предназначенные для удовольствия.

И она ненавидит его.

Оливия содрогнулась от непритворного отвращения, как будто ей претила мысль проводить время с Димитри.

— Меня заставляет колебаться только то, что мне придется делать вид, будто я люблю тебя, — мрачно сказала она, втыкая вилку в рыбу с таким чувством, будто погружает ее в тело Димитри. — А что скажет твоя мать? Вряд ли она будет довольна.

— Она осуждает тебя за то, что ты ушла от меня, — сказал он. — Но она должна понять, что я сам распоряжаюсь своей жизнью. Когда-нибудь я влюблюсь. Ей придется подготовиться к тому, чтобы принять женщину, которую я полюблю, какой бы она ни была. Когда настанет время идти к алтарю, мне нужно будет благословение матери.

Оливия поморщилась. Что-то терзает ее сердце. Ревность, наверное. Она — словно собака на сене. Как это недостойно! Димитри ей не нужен, но ей невыносима мысль, что он может влюбиться.

Интересно, не хочет ли он жениться на Атене и признать своего ребенка? Или она ему надоела и он давно бросил ее?

Трудно сосредоточиться, потому что она в смятении и ее тело отзывается на тяжелый ритм греческой музыки.

— Я не знаю…

— Сделай это, иначе я постараюсь, чтобы оформление нашего развода заняло долгие годы, — ледяным тоном заявил Димитри.

Сердце у Оливии упало. Он говорит серьезно — и у него есть деньги, и власть, и жестокость, чтобы осуществить свою угрозу.

— Ты беспринципная свинья, — пробормотала она.

— Верно.

Ее раздражало, что Димитри одержал над ней победу. Ему безразлично, разведены они или нет — просто это помешает Элени назначить день свадьбы. Оливия насупилась. У нее возникло сильное желание дать кому-нибудь пинка. Желательно — Димитри. Но ей необходимо получить развод, чтобы начать новую жизнь. Возможно, две недели не такой уж долгий срок?

— Мне нужно подумать, — внезапно почувствовав себя беспомощной и уязвимой, Оливия оттолкнула тарелку.

— Конечно.

Димитри кивнул, и они в молчании приступили к пудингу. Точнее, Димитри приступил. Пытаясь объективно рассмотреть ситуацию, в которую она попала, Оливия лишь делала вид, что ест десерт.

Казалось, что все сложилось так, чтобы заставить ее сказать «да»: музыка, еда, напомнившая Оливии о том, как нравится ей экзотическая греческая кухня и особенно страна, полная неописуемых красот.

Если ей действительно придется остаться в Греции на некоторое время, она предпочла бы жить в прекрасном особняке Димитри, даже если ради этого придется изображать любящую жену. Она полюбила старинный дом в венецианском стиле, и тоска по нему вызывала у нее душевную боль, приводившую ее в изумление. Но особняк, из которого открывался красивейший вид на Саронический залив, на самом деле был великолепен. Обставленный роскошной удобной мебелью, он свидетельствовал о безупречном вкусе хозяина.

Все, что она потеряла из-за его неверности, вновь вернется к ней на две короткие недели; и когда боль и страдания уйдут в прошлое, она будет с улыбкой рассматривать фотографии, запечатлевшие красоты этой страны.

— Пойдем, — Димитри прикоснулся к ее руке, и Оливия покорно поднялась. — Я думаю, что чашка кофе взбодрит нас, — сказал он, ведя ее в гостиную.

В дверях он сказал несколько слов официанту, ставившему поднос с кофе и шоколадными и мятными конфетами на низкий столик с перламутровой инкрустацией. Голос Марии Каллас, исполняющей арию из «Мадам Баттерфляй», плыл по комнате, наполняя ее чистыми печальными звуками, и жалоба женщины на измену возлюбленного проникала в измученное сердце Оливии, жестоко терзая ее чувства.

— Оливия, у нас мало времени. Ты приняла решение? — тихо спросил Димитри, поворачивая ее к себе лицом.

Она подняла на него глаза и быстро отвела взгляд. Но запах его лосьона щекотал ноздри, и она чувствовала, как возбуждает ее исходящая от Димитри энергия. Он волнующе близко. В любой момент она может поднять голову в ожидании поцелуя и — унизить себя. Ее охватила паника. Стремясь оказаться на безопасном расстоянии, Оливия неожиданно для самой себя дала согласие.

— Да. Я сделаю это. Ради себя, а не ради тебя, — добавила она вызывающим тоном.

На губах Димитри заиграла чарующая улыбка. О, в этих глубоких, бархатных, темных как ночь глазах можно утонуть! Оливия с беспокойством подумала, не напрасно ли она согласилась.

— Ради себя?

Сознавая опасность, которой подвергнется, если будет смотреть Димитри в глаза, она сосредоточила внимание на третьей пуговице его рубашки.

— Конечно, — подтвердила Оливия, которой чудом удалось принять равнодушный вид. — Это будет прекрасный отдых. Великолепная местность, машина — я настаиваю, чтобы она находилась в моем распоряжении, — и возможность знакомиться с красотами твоей страны.

— Я не постою за расходами, чтобы развлечь тебя, — с манерной медлительностью проговорил Димитри. Он оказался прав. Ее можно купить. Кажется, каждая женщина имеет свою цену. Разочарование лишило его удовольствия, которое возникло у него от сознания своей власти над Оливией. — Но взамен ты дашь мне честное слово, что выполнишь свое обещание и не пойдешь на попятную. Я должен знать, что мой план обязательно удастся.

Ее глаза, чарующие и бездонные, синие, как воды у мыса Олимпос, вспыхнули.

— По рукам? — сказал Димитри резче, чем хотел. — Поклянись, что ты доведешь это дело до конца, — он протянул Оливии руку.

— Клянусь.

Ее пальцы неуверенно коснулись его ладони, и затем ее рука скользнула в его руку.

Это было не то, что Димитри намеревался сделать, но он притянул Оливию к себе, и она оказалась в его объятиях. Внутренний голос шептал ему, что еще слишком рано, что он может отпугнуть ее, но он с удивлением понял, что не может удержаться.

Внезапно они поцеловались. Это были страстные, неистовые поцелуи, обжигавшие их, словно раскаленное железо. Слившись в грубом объятии, Димитри и Оливия неистово ласкали друг друга, отчаянно стремясь удовлетворить руками неутолимую потребность тела.

Взаимная необузданность поразила Димитри, который всегда гордился своим галантным ухаживанием за женщинами, позволявшим ему добиться цели путем вкрадчивых ласк и поцелуев. Но сейчас над ним возобладали чувства, и рассудок отказывался повиноваться ему, сосредоточившись на восхитительных ощущениях, вызываемых мягкостью податливых губ Оливии и ее гибкого тела, прильнувшего к нему так, будто они были созданы друг для друга.

Он приник губами к ее теплой шее, и она со вздохом удовольствия откинула голову назад. Он был потрясен ее красотой. Оливия была так мучительно-прекрасна, что его тело с головы до ног отзывалось на ее прелесть острой пронизывающей болью.

Под давлением его тела Оливия отступила назад и прижалась к стене. Димитри опустил руку и, задрав ей юбку, принялся с наслаждением поглаживать ее мягкое бедро. Вздрогнув, она подняла ногу и завела ее за спину Димитри. Едва сдерживая возбуждение, он начал раздевать ее.

Оливия медленно подняла руки над головой, смело открываясь ему.

— Ты невероятно красива, — прошептал он, наклоняя голову, чтобы поцеловать холмики ее душистых грудей, выступавших из кружевного бюстгальтера.

Димитри закрыл глаза, почувствовав, как она изогнулась, требовательно упершись в него бедрами, и он покрывал ее страстными поцелуями до тех пор, пока у него хватало дыхания. Бешеное желание овладеть Оливией стало еще сильнее.