Лекарство от любви

— Только надень вот это. — Она протянула Мэган темно-коричневое платье. — Я для тебя подогнала.

Платье было впору, но его цвет и фасон были чудовищными. Этот длинный балахон напомнил Мэган наряд медсестры времен Первой мировой войны. Но Глэдис всплеснула руками.

— Ох, какая же ты в нем красавица!

— А зеркало тут есть? — спросила Мэган с улыбкой, не надеясь на положительный ответ.

— А как же, — удивила ее Глэдис. — Пойдем.

На втором этаже, в комнате, где, по всей видимости, и жила Глэдис, на стене висело довольно большое зеркало с отколотым краешком.

— Мне Наставник подарил, — выдохнула Глэдис. — Он очень щедрый.

Мэган подошла к зеркалу, страшась того, что она может там увидеть, но все оказалось не так уж плохо. Из зеркала на нее глянула большеглазая девушка с бледным личиком и небрежными темными кудрями. Нелепое коричневое платье, как ни странно, молодило ее, делая похожей на школьницу.

— Красавица, что и говорить, — повторила Глэдис. — Как хорошо, что ты к нам пришла как раз перед праздником. Наставник точно тебя выберет.

Мэган похолодела.

— Для чего выберет?

— Ох, все время забываю, что ты ничего не знаешь о нашей жизни, — рассмеялась Глэдис. — Наставник одинаково любит всех сестер, но ведь он мужчина и не может ограничиваться одними духовными отношениями. Иногда он выбирает кого-нибудь из сестер и дарит ей счастье, — сказала Глэдис с придыханием. — Самой мне не повезло, старовата я для Наставника, но девчонки рассказывали, что это неземное наслаждение. Ни один мужчина не может с ним сравниться!

— Ну не знаю, — задумчиво протянула Мэган, вспоминая собственный опыт. Конечно, было неплохо, но ничего выдающегося. На неземное наслаждение не тянет.

— На празднике с Наставником обязательно должен быть кто-нибудь из сестер, — с упоением продолжила Глэдис, — ведь любовь прекрасна во всех ее проявлениях!

Слушать, как эта крупная немолодая женщина рассуждает о любви с видом утонченного эстета-сладострастника, было смешно.

— А что за праздник такой? — спросила Мэган.

— Каждый июль, когда на небе появляется Звезда любви, мы благодарим Наставника за то, что он просветил нас и сделал счастливыми, — на полном серьезе ответила Глэдис. — Отмечаем день основания нашего поселка и радуемся тому, что любовь вошла в нашу жизнь.

— А-а… — протянула Мэган. Она вспомнила, что в Нью-Йорке ей рассказывал Фрэнк. — Понятно.

— Если ты станешь его избранницей, ты же расскажешь мне, как все было?

Мэган чуть не рассмеялась Глэдис в лицо, хотя, по правде говоря, смешного в ее положении было мало.

— Обязательно расскажу, — пообещала она.

После просветительских рассказов Глэдис Мэган без удивления гуляла по поселку, наблюдая, как трудятся его обитательницы. Здесь действительно жили одни женщины, и им приходилось делать немало мужской работы — таскать воду из речки в огромных ведрах, пилить, строгать. Каждая сестра была чем-то занята, чтобы обеспечить их небольшую общину всем необходимым, и Мэган спрашивала себя, какая работа будет уготована ей, после того как она окончательно выздоровеет. В лесном поселке от актрисы толку будет маловато.

Появление Мэган на улице особого интереса не вызвало. На нее смотрели, ей улыбались, но никто не пытался с ней заговорить. Мэган чувствовала, что для этих женщин в темных одеждах новая сестра явление обычное, ничего не значащее. Они знали, что в свое время познакомятся с ней поближе, оценят ее, отведут ей место в устоявшемся укладе городка. Торопиться некуда, ведь у них впереди вся жизнь.

Мэган иногда становилось жутко. А ведь она самая настоящая пленница. Выхода отсюда нет: через частокол не перебраться, по лесу пешком не пройти. Она беспомощна, как новорожденный младенец, и полностью во власти человека, который казался таким милым и безобидным.

Едва различая дорогу из-за слез, застилавших глаза, Мэган брела по поселку. Ей казалось, что ее связали по рукам и ногам и, как бы она ни старалась, крепкие веревки разорвать невозможно. А вокруг свободные люди, которых никто не удерживает в поселке силой; они радуются жизни и не чувствуют себя пленниками. Вопиющая несправедливость!

Устав от бесцельного блуждания, Мэган присела на низенькую скамейку возле домика, который на первый взгляд казался брошенным. Его окна были заколочены широкими досками, а покосившуюся дверь не открывали, должно быть, несколько лет. И все-таки в доме кто-то жил, потому что Мэган не просидела на скамейке и пяти минут, как дверь с оглушительным треском распахнулась.

Мэган вздрогнула и встала. На пороге стояла хорошенькая темноглазая и смуглолицая девушка, которая так недружелюбно посмотрела на нее тогда, в ее первый день в поселке. Девушка куталась в большой платок, глаза ее были заплаканы.

— Что тебе нужно? — спросила она резко.

— Н-ничего. Просто сижу. Отдыхаю.

— Уходи! — бросила смуглянка. — Нечего тебе тут делать!

В глубине души Мэган была с ней согласна. Но враждебность девушки так разительно отличалась от равнодушия, с которым ее встречали остальные сестры, что Мэган решила остаться.

— Как тебя зовут?

— Не твое дело! — Девушка вспыхнула, крылья ее изящного носика затрепетали от гнева. Она была чудо как хороша броской испанской красотой, и Мэган по наитию сказала:

— Ты Соледад, да?

— Уходи! — Жестом, достойным царицы, девушка показала Мэган дорогу. — Тебе туда.

Но Мэган не шелохнулась. К театральности ей было не привыкать. Она и сама могла не хуже разыграть гнев или оскорбленную гордость, и поведение смуглянки не произвело на нее ни малейшего впечатления.

— Я хочу с тобой поговорить, — спокойно сказала она. — Меня зовут Мэган.

— Я знаю, — процедила Соледад сквозь зубы.

— И не смотри на меня волком, пожалуйста. Я тебе ничего не сделала.

Глаза неистовой Соледад вспыхнули яростью.

— Ты так думаешь?! — прошипела она. — Его избранницей должна была стать я! Я, а не ты! Он выбрал меня, он полюбил меня, а потом появилась ты и все испортила! — Соледад закрыла лицо руками и, к великому ужасу Мэган, разрыдалась.

— Прости, я не хотела, — тихо сказала Мэган. — Это случайность.

— Со мной всегда так, — всхлипывала Соледад, — у меня никогда ничего не получается. Я ничего не умею делать и не могу хорошо работать, как остальные сестры. Я ничтожество. Я все время боюсь, что Наставник прогонит меня. Раньше я надеялась, но потом он привез тебя и я… — Душераздирающие рыдания прервали ее сбивчивую речь.

— Никуда он тебя не прогонит, — неуверенно сказала Мэган. — Хотя лично я была бы не против, если бы он решил меня прогнать.

Соледад опустила руки и изумленно уставилась на Мэган.

— Как ты можешь так говорить? Жизнь без Наставника не жизнь! Да если бы я знала, что никогда больше его не увижу, я бы тут же утопилась!

— Мы с тобой очень разные, — заметила Мэган спокойно. — Тебе нравится одно, мне — другое.

— Мне все равно, что тебе нравится! — закричала Соледад. — Главное, что ты нравишься Наставнику!

Трудно было придумать что-либо, что разозлило бы Мэган сильнее, чем это заявление.

— С чего ты взяла? — отрывисто спросила она.

— Я видела, как он смотрел на тебя! Слышала, как он говорил о тебе! Он поселил тебя в своем доме, а меня в этой лачуге! — Соледад с ненавистью пнула дверь. — Он навещал тебя, когда ты болела…

Она продолжала перечислять свои обиды, но Мэган уже не слышала ее. Поселил тебя в своем доме… Выходит, она живет в доме Фрэнка и не подозревает об этом.

— Значит, он живет вместе с Глэдис? — перебила она Соледад.

— Да. Она работает для Наставника, и он давно собирался найти ей помощницу. Все были уверены, что он выберет ее из числа сестер, а он привез тебя!

Мэган в жизни так не оскорбляли.

— Я не буду его служанкой! — бросила она.

Соледад отступила на шаг назад и схватилась за сердце.

— Неблагодарная дура! Работать в доме Наставника — величайшая честь! Быть рядом с ним, готовить ему еду, стирать его вещи… — От волнения у Соледад задрожали губы. — Радоваться его вниманию и любви…