Страница 11 из 13
— Глухой, говоришь? — тихо спросил он, задумчиво поигрывая отобранным инвентарем.
— Ага, — так же тихо кивнула Ада, настороженно переводя взгляд с Нира на затылок гнома и обратно на Нира… то есть на его руки, а еще точнее — на лопату в них.
— Глухой свидетель — тоже свидетель, — многозначительно сообщил темный, с удовольствием наблюдая, как расширяются глаза блондинки.
— Т-ты… ты… не вздумай даже, псих кровожадный! — хватаясь за древко, воскликнула она.
— Да шучу, шучу я, — рассмеялся мужчина, вырывая у нее добычу. — Все! Иди в дом. Если можешь на ногу наступать. Если нет, подожди меня. Отнесу лопату в сарай, приготовлю тебе кувшин настойки и приду, тогда и поговорим… Адель.
Он ушел, а она еще несколько секунд стояла на крыльце, глядя ему вслед, потом открыла дверь и, прихрамывая, направилась в холл. А старый дворецкий докурил свою трубку, что-то пробурчал под нос и, покачав головой собственным мыслям, поплелся спать. Вопли, доносившиеся сегодня из сада, были способны разбудить и глухого, не говоря уже о двух ошалелых псах, усмирить которых гному удалось только подливкой со снотворным. Феечкино производство… всего-то десять капель из красной банки на порцию — и оба крылатых пса теперь дрыхнут под его кроватью, изредка поскуливая во сне.
Фея сидела на крыльце и молча наблюдала за тем, как ее личный ездовой дух уплетает вторую порцию «зора». Этот низший зор-зар достался ей по наследству от бабушки вместе с каретой, к которой был привязан заклинанием. Как и большинство собратьев, он не отличался покладистостью, на все имел свое собственное мнение, но, к счастью, не умел его озвучивать словами. Ну, а разные интонации пресловутого фырканья Адель очень быстро научилась воспринимать как фон. Эту иномирную скотину (а по другому его и назвать-то сложно) звали «сэр Арчибальд». На всякого рода сокращения сей бравый «конь» не реагировал, а на «тварь нерасторопную» долго и вдумчиво обижался, что плохо сказывалось на скорости передвижения и его самого, и кареты соответственно. В качестве извинений зор-зар предпочитал миску «зора». Его же он пил и в качестве «топлива» для исправной работы мышц своего «живого» тела. А также в качестве вкусного лакомства, которое не столько нужно организму, сколько — жадности.
Фея посмотрела на ночное небо, в вязкой черноте которого спрятались звезды, и невольно поежилась от порыва прохладного ветра. Погода за время их разговора с Ниром заметно испортилась. Набежавшие с севера тучи скрыли серебристый диск луны, а в воздухе запахло дождем. Девушка перевела рассеянный взгляд на лоснящиеся бока «животного» и тяжело вздохнула. В отличие от довольного жизнью Арчибальда, она чувствовала себя не в своей тарелке. Нервозность смыла очередная порция успокоительной настойки. А, может, Адель просто устала нервничать? В любом случае, сейчас она была спокойна, собрана и… подавлена. Что, в общем-то, не удивительно, так как груз проблем, свалившийся на ее плечи, способен не то, что подавить, но и расплющить насмерть. Однако девушка держалась и даже надеялась на удачу… На удачу в подпольной игре волшебников, о которой рассказал ей темный.
Удивительно, что она согласилась. Азартные игры всегда казались Адель чем-то порочным и грязным, а, значит, недостойным внимания благочестивой феи. И вот теперь среди ночи она собирается в город, чтобы подтвердить свое участие в Тритэре — самой странной и непредсказуемой игре для магически одаренных существ. Она спятила? Возможно…
Об этой Игре ходило много слухов: в основном непроверенных, так как те, кто действительно бывал там, напротив, старались держать язык за зубами. И что являлось тому причиной: нежелание раскрывать инкогнито, опасение за свой выигрыш или возможность скорого ареста — история умалчивала. Тритэра проводилась один раз в год, открывая свои двери для избранных. Она, как профессиональный шпион, меняла страну, город, дату и состав игроков. Заявки на участие в следующей игре подавались после завершения предыдущей, ответ же приходил за два месяца до очередного старта. А за три дня до часа «Х» маги и просто богатые люди, желающие хорошо поразвлечься и сделать ставки, получали тайные приглашения с указанием адреса. Попасть в число игроков Тритэры было крайне сложно, но, как выяснилось, возможно. Во всяком, случае, так утверждал Нир. Его погибший хозяин как раз и был одним из участников. И место это до сих пор оставалось за ним, потому что о смерти магистра, приехавшего в Тикки-Терри инкогнито, официально объявлено не было. Каким чудом темный собирался заменить бывшего хозяина на… тоже бывшую хозяйку — девушка не знала. Но он попросил довериться ему, и она доверилась. Просто потому, что больше доверять было некому, а ей этого очень хотелось.
Она встретила его полтора месяца назад такой же хмурой и прохладной ночью. Тогда тоже собирались тучи, и начинал накрапывать мелкий дождь. Уставшая и сонная, девушка возвращалась домой из города, мысленно уговаривая еле плетущегося Арчибальда двигаться побыстрее. Метрах в двухстах впереди мелькнули огни чужого экипажа. Поначалу Адель заинтересовалась им: ведь в столь поздний час на пустынной дороге редко встретишь проезжих, но незнакомая карета быстро увеличила разрыв и скрылась за поворотом. А любопытство девушки, потеряв зрительную подпитку, моментально угасло, уступив место мечтам о горячем чае и кусочке пирога, купленном в лавке. До дома оставалось не больше километра, и воображение Ады уже расписывало ей картины уютной столовой, освещенной парочкой магических фонарей, хмурого старика-дворецкого с подносом в руках и счастливо тявкающих псов, порхающих вокруг ее кресла, как вдруг все эти дивные видения потонули в алой вспышке, выпустив наружу страх. Не за себя… За домочадцев!
Взрыв был громкий, как раскат грома, и ослепительно яркий. Словно цветок, распустившийся на черном бархате ночи… Кроваво-красный бутон смерти, упавший туда, где находилось ее имение. Побледневшая фея в мгновение ока растеряла всю свою сонливость. «Стегнув» застывшего Арчибальда ментальной «плетью», девушка направилась к медленно таявшему зареву чужеродного колдовства. Сначала она решила, что хозяин Черной реки совсем взбесился и решил уничтожить неподкупную фею вместе с ее непродаваемым домом. Затем пришла мысль о кознях «любимой» семьи и только потом мелькнуло воспоминание о незнакомом экипаже, который держал путь мимо ее земель.
Убедившись, что взорвался не родной дом, а чужая карета, Адель, к своему стыду, испытала чувство близкое к радости. Когда она добралась до места катастрофы, о ней напоминал лишь тускло светящийся налет на камнях да повышенная температура воздуха. Капли дождя смывали следы преступления, совершенного под покровом ночи. Ни обломков, ни людей… одна лишь красная пыль да запах гари — обычное для магического взрыва явление.
Постояв в растерянности напротив места, где недавно произошла трагедия, девушка не придумала ничего лучше, как развернуться и пойти домой. Она слишком устала и перенервничала, чтобы снова возвращаться в город. Да и смысла сообщать стражам порядка о случившемся фея не видела. Пассажиры кареты погибли, следы почти исчезли — идеальное убийство, а она нежеланный свидетель. Зачем же нарываться на неприятности?
Не известно, чем бы закончился спор осторожности с совестью, активно идущий в ее душе, если б до острого слуха волшебницы не долетел чей-то тихий стон. Ада резко остановилась, медленно обернулась, активно принюхалась и пристально всмотрелась в темную крону кустарника, который рос по другую сторону дороги. Именно под его защитой девушка и нашла полумертвого мужчину. На окровавленном теле незнакомца не было ожогов, зато хватало открытых ран. И самая ужасная из всех уродливым пятном «украшала» его грудь. Словно чья-то когтистая лапа сорвала кусок кожи над самым сердцем. И, как выяснила потом фея, когда смывала кровь и грязь с раненого, именно на этом куске и располагалась его метка Эраша. После катастрофы от нее остались лишь ничего не значащие фрагменты, но, судя по тому, с какой скоростью поправлялся Нир — божественный знак восстановился быстрее своего носителя. Вот только фее так и не удалось на него посмотреть. Попросить молодого человека снять рубашку — она считала неприличным, а видеть сквозь ткань девушка банально не умела. Да и какой толк в изучении чужой метки? Что она ей может сказать? Темный — он и есть темный.