Все могут короли

— Почему вы так решили?

— Я заметил, что во время выступления вы не стояли на месте.

Значит, он все-таки за ней наблюдал. Теперь, когда он был так близко, она почему-то этому не удивилась.

— Открою вам страшную тайну, ваше высочество. Я оставила в комнате свои записи. Мне пришлось думать на ходу.

— Думать на ходу? — переспросил он, не совсем ее понимая.

— Импровизировать по ходу выступления.

— Неужели?

— Да. И это было нелегко — вы сказали почти все, о чем я собиралась говорить.

— Прошу прощения…

Она тряхнула золотыми кудрями:

— Шучу. Вместе мы чудесно справились. — Она тут же осеклась, поняв, что сказала «вместе».

Впрочем, вместе они действительно все сделали очень профессионально, как будто они в одной команде. У принца Антонио — влияние и власть, чтобы дать беженцам необходимое, у нее — энтузиазм и горячее желание помочь. Хотя, если судить по сегодняшнему поведению Антонио, он тоже горячо желает помочь людям. Жаль только, что другого «вместе» им не дано.

Они замедлили движение в такт музыке.

— Вы правы, Дженнифер, — понизил он голос, — мы вместе чудесно справляемся.

Дженнифер взглянула ему в глаза и увидела в них то, что не оставляло никакого сомнения в истинном смысле произнесенных им слов.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Антонио прикусил язык: он не имеет права так говорить. Да, он подразумевал нечто очень личное, но надеялся, что Дженнифер не воспримет его утверждение буквально.

Он закружил ее, двигаясь в другой конец площадки, подальше от леди Бианки и Федерико. Брат догадался, что его нужно спасать, и он будет благодарен ему за это до конца жизни. Это дает ему возможность держать в объятиях Дженнифер, хотя на романтические отношения с ней он рассчитывать не может.

Женщины, с которыми он был знаком, смотрели на него с обожанием, кокетничали, преследовали — и всегда давали понять, что готовы казаться кем угодно, лишь бы ему угодить.

Дженнифер оказалась единственной женщиной, которая его не боялась, не пыталась изменить свои взгляды лишь для того, чтобы ему понравиться. Она выгодно отличалась от тех недалеких дам, которые, как правило, бывали при дворе.

Любуясь ею, он сказал:

— Я не говорил вам, что вы совершенно потрясающе выглядите в этом платье?

Вообще-то он хотел обсудить с ней более серьезные темы: скажем, узнать, что она думает по поводу оказания помощи другим нуждающимся, например Онкологическому центру. Но как-то само собой у него вылетело замечание о платье. Что в этой женщине заставляет его терять нить здравых рассуждений?

Уголки ее губ слегка приподнялись в легкой улыбке.

— Благодарю вас. Когда вы сказали, что мне принесут платья, из которых я смогу выбрать то, что мне понравится, я не предполагала, что их будет так много и что все они окажутся такими красивыми.

— А почему вы выбрали именно это?

— Из тридцати двух доставленных ко мне в комнату? — Она рассмеялась и от этого стала еще более соблазнительной. Такой смех мог бы оживить холодные степы дворца. — Наверное, потому, что это мой любимый цвет. К тому же, — она опустила голову, рассматривая наряд, — его покрой проще, чем у других, а я простой человек. — Она вновь посмотрела на него глазами такого же, как и платье, сапфирового цвета. — А почему вы спрашиваете?

— Мне оно тоже понравилось больше всех.

— Вы видели платья? Когда?

— Вчера. Я сам их выбирал.

Ее глаза расширились от удивления.

— А я думала, что у вас для таких целей есть сотрудники.

— Вы, между прочим, однажды предположили, что я и телохранителей везде с собой таскаю.

— Что ж, один — ноль в вашу пользу. Кажется, мне еще многое придется о вас узнать.

Он не сдержал радостной улыбки.

— Теперь вам известно, что я люблю голубой цвет и еще — все простое.

— А как насчет любимого блюда?

— Лазанья.

— Разве лазанья простое блюдо? — возразила она.

— По сравнению с тем, что мне обычно подают, лазанья довольно проста.

— Надеюсь, однажды вы встретите простую девушку, которая любит голубое и готовит простую лазанью.

Он закружил ее, хотя бы на секунду стараясь не встречаться с ней взглядом. Он уже нашел такую девушку, но не может на ней жениться. Не может даже думать об этом. А любая другая, которую сочтут подходящей для него партией, окажется совсем не такой.

Антонио увидел, что Федерико отпустил леди Бианку и направился к влиятельному члену парламента и одновременно члену комитета по делам престолонаследования.

— Я должен вернуться к гостям, — сказал принц, неохотно отпуская ее. — Спасибо за чудный танец.

— А я благодарю вас за прекрасный вечер. Жителей лагеря до глубины души тронет ваша щедрость.

Не в силах от нее оторваться, он провел тыльной стороной ладони по ее щеке:

— Просто я хочу им помочь. И вам.

Он резко повернулся и пошел в сторону смотревшей на них с осуждением леди Бианки.

Закрывшись в кабинке дамской комнаты, Дженнифер прислонилась лбом к прохладной стене. Она не хотела, чтобы кто-нибудь заметил ее смятение после танца с Антонио.

Ей не показалось. Он действительно хотел с ней танцевать. И прижимал к себе так, как мужчина в танце прижимает женщину, которая ему небезразлична, а не как учтивый принц гостью на торжественном мероприятии — так держался с ней Федерико.

Она обхватила себя за плечи, не веря собственным воспоминаниям. Пальцы перебирали складки платья, которое он сам для нее выбрал.

— Бог мой, какой мужчина! — прошептала она. Антонио совсем не был похож на тот образ, который создала пресса. Или он действительно настолько изменился за последнюю неделю, о чем она то и дело сегодня слышала.

Сердце сжалось в груди. Если оп изменился настолько, что ему небезразлично ее дело, вдруг и она сама ему небезразлична! Ей так хотелось, чтобы он желал ее. Черт, она даже кокетничала с ним!

Дженнифер глубоко вздохнула: ей снова хотелось почувствовать, как он уверенно ведет ее по залу, ощутить спокойную силу его плеча под своей ладонью, может быть, даже поцеловать его… Ей стало трудно дышать.

Но в памяти тут же всплыли слова Федерико о женщине, тронувшей сердце Антонио. Конечно, это не она. Куда уж ей, если это не удалось даже богатой красавице леди Бианке.

Дженнифер выпрямилась. Она дошла до того, что приходит в себя, закрывшись в туалете! Нужно немедленно положить этому конец. Она сейчас вернется в зал, продолжит общаться с гостями в интересах беженцев и не будет больше распускать нюни, пытаясь понять, почему ее так влечет к Антонио.

И тут со стороны умывальников до нее донесся знакомый голос. Женщина говорила с кем-то по-итальянски, но Дженнифер кое-что понимала: разговор был не из приятных.

— Эта американка прямо-таки виснет на бедном Антонио, — жаловалась леди Бианка. — Наверняка, когда он был у нее в лагере, она все время ныла, что ей необходимы люди. Что ему еще оставалось делать, как не попытаться помочь!

— Ты права, — вторил незнакомый женский голос. — Но вовсе не обязательно танцевать с ней. Он должен танцевать с тобой.

— Или с тобой, Ариана. Он, конечно, любит меня, но не могу же я монополизировать все его внимание. А принцу следует быть более разборчивым. Одно дело — женщина его круга, и совсем другое какая-то американка без роду без племени.

— Совершенно верно, — согласилась собеседница. Очевидно, голос принадлежал графине Ариане Дювайе, приятельнице леди Бианки. — Я знаю Антонио достаточно давно — он никогда не стал бы тратить на нее время, если бы не чувствовал себя обязанным. Конечно, она сама камнем повисла на его шее, убедив, что он должен оказывать помощь ее дурацкому лагерю. Какая нахалка!

Дженнифер больше не могла этого выносить. Еще одно слово о том, что она камнем висит на шее Антонио, — и она взорвется!

Выйдя из кабинки, она приблизилась к мраморным умывальникам и намеренно встала между леди Бианкой и ее подругой.