Опасные шалости

Дорис в оцепенении уставилась на соседку. Беременна? Она? О нет! Невозможно. Не может быть! Не может?

«Возможные последствия будут означать брак», — сказал ей тогда Невил. Но это действительно было тогда и там, а теперь она уже здесь, почти в другом измерении.

Конечно, женщина могла ошибиться. Вероятно, она и не беременна. А если да, что скажет Невил? Что он сделает?

К моменту приземления Дорис дошла до полного физического и эмоционального изнеможения. За время полета она перебрала все признаки, которые могли означать ее предполагаемую беременность. Жестокая правда преследовала ее, словно молчаливый враг, по пути к таможенному контролю.

Если Невил теперь настоит на браке, Дорис никогда на деле не узнает, сделал ли он это из любви или лишь повинуясь чувству долга. А Невил никогда не узнает, говорила ли Дорис правду, признаваясь в полном доверии. На ребенка, их ребенка, ляжет тяжелое бремя взаимной неспособности родителей полностью открыться друг другу, проявить искренность.

Пройдя таможенный досмотр, Дорис уже имела решение. Она не сообщит Невилу о беременности не только ради него, но и ради их ребенка.

Погруженная в горестные раздумья, Дорис прошла бы мимо солидной фигуры мужчины, наблюдавшего за утомленными пассажирами, направляющимися к выходу, если бы он не выкрикнул внезапно ее имя.

— Невил! — не веря глазам, как вкопанная, остановилась Дорис.

Он выглядел усталым и хмурым. В глазах появились красные прожилки, подбородок был колючим.

— Слава Богу, с тобой все в порядке, — с облегчением сказал Невил, забирая у нее багаж и беря девушку за руку. — Я пытался дозвониться тебе, но среди постояльцев отеля тебя не оказалось, потом не оказалось и на намеченном рейсе.

Невил держал ее так, словно был полон решимости никогда не отпускать.

— С номером возникли проблемы, — ответила Дорис, чувствуя, как душа ее рвется ввысь.

Невил здесь! Он решил ее встретить. Он пытался связаться с нею.

— Я тоже пыталась тебе позвонить, — сообщила она. — Но тебя не было.

— Да, меня не было на ферме. Я уехал к Джону. Он отравился алкоголем в ночь твоего отъезда, и мне пришлось позаботиться о нем. Дорис…

— Невил…

Они оба остановились и заглянули друг другу в глаза.

— Невил… — снова начала дрожащим голосом девушка, сердце ее переполнилось от любви и радости, она видела, что Невил не сводит с нее глаз, что она все-таки значила для него достаточно много, чтобы приехать сюда и ждать столько часов…

— Нет, — мягко прервал ее Смайлз. — Позволь мне начать первым… пожалуйста!

Дорис потрясенно смотрела на него. Она так хотела объяснить, как не прав он был, подозревая ее в недоверии, в том, что она якобы поверила словам Гласса. Невил должен знать, как много значил для нее его приезд в аэропорт, какие чувства она испытала, увидев его здесь, увидев любовь в его глазах…

— Я люблю тебя, Дорис, — твердо произнес Смайлз. — И если признание, что я нуждаюсь в тебе больше, чем в собственной гордости, принижает меня как мужчину, пусть будет так. Я не собираюсь притворяться, будто твое доверие не…

— Невил, не надо! — поспешно попросила Дорис. — Я как раз хотела сказать, что доверяю тебе полностью. Я поняла это, когда слушала бред Гласса, будто ты заманил меня в постель, чтобы заставить изменить таким образом мнение о курсах. Ложь была настолько очевидной, — брезгливо добавила она. Потом голос ее потеплел. — Именно это я собиралась сказать, когда ты вошел, но не успела, — слегка вздрогнув, продолжала девушка. — Мне пришлось выслушать Тома Гласса, чтобы разглядеть правду: я ревновала к твоему бизнесу, к твоему энтузиазму. Боялась, что каким-то образом Центр встанет между нами.

— Но этого не могло случиться! — заверил ее Невил. — Ты моя жизнь, Дорис, моя любовь, моя душа.

Вслушиваясь в слова любимого, Дорис почувствовала, как тело сладко заныло.

— Не смотри на меня так, — попросил Смайлз. — Ты хотя бы представляешь, что это значит — не знать, где ты, как ты?! Последние восемнадцать часов я провел за проверкой всех пассажиров из Пакистана.

— Произошла накладка с билетами, мне пришлось ждать резервного места. О, Невил…

Пока они стояли, глядя друг другу в глаза, кто-то налетел на Невила и, бросив на бегу извинение, помчался дальше. От толчка из внутреннего кармана пиджака выпали бумаги. Когда Невил наклонился, чтобы их подобрать, один конверт чуть высунулся из остальной пачки. На нем стояло название одного из престижных университетов страны.

Нахмурившись, Дорис смотрела на конверт и, прежде чем Невил успел опередить ее, нагнулась, подобрала его и вынула письмо, Смайлз, немного замешкавшись, отнял его, но Дорис успела пробежать содержание. Лицо девушки побелело.

— Ты решил опять читать лекции? Но ты же уверял, что никогда к этому не вернешься.

— Да, — тихо согласился Невил.

— Тогда почему? — спросила Дорис, хотя прекрасно знала ответ.

— Потому что ты значишь для меня больше, чем Центр, Дорис. Я понял, он всегда будет стоять между нами. Пока он существует, твои страхи и сомнения не рассеются.

— Нет, Невил, нет, — запротестовала Дорис.

Смайлз будто держал перед нею зеркало, в котором отражалась ее душа, и она видела в нем свою мелочность и эгоизм.

— О нет. Ты не должен этого делать, — решительно заключила она. — Не должен.

По выражению глаз Дорис поняла, что не смогла убедить его.

Глубоко вздохнув и скрестив за спиной пальцы по детской примете, девушка быстро добавила:

— Ты не можешь так поступить. Это нечестно. Малышу, ребенку необходимы свежий воздух и свобода, а не душная атмосфера университета. Ему или ей нужен отец, который будет рядом, а не в постоянных лекционных турах.

— Малыш… — Невил страшно побледнел. — Ты уверена?

— Нет, — честно призналась Дорис. — Но рано или поздно у нас будет ребенок, Невил. Наш ребенок. Разве нет?

— Да, — сдавленно ответил он. — Да. Да. Да! О Боже, Дорис, какого черта мы здесь стоим? Поехали домой.

Два часа спустя, примостившись рядом с Невилом в кресле в своем рабочем кабинете и рассыпав по полу привезенные образцы, Дорис еще теснее прижалась к любимому и счастливо вздохнула.

— Ты ни разу не поинтересовалась, что же конкретно я сказал главе палаты, — напомнил Смайлз.

— Но мне не нужно, — отозвалась Дорис. — Это неважно.

— Ммм… Вероятно, да. Но для протокола я сообщил ему, что вследствие наших личных отношений мой вызов тебе и палате недействителен. Это было делом чести, — добавил он, когда Дорис с любовью взглянула на него.

— Как и женитьба на мне из-за возможной беременности? — поддразнила она, прикоснувшись к его губам своими.

— Нет, совсем нет, — засмеялся он. — Это абсолютно бесчестно, учитывая факт, что я, откровенно говоря, молился о твоей беременности.

— А если я не забеременела? — поинтересовалась Дорис.

Почти прижавшись к ней губами, Невил пробормотал:

— Ну, в таком случае, нам следует быть еще усерднее, не так ли, любовь моя?

Ответ Дорис был беззвучен, но при этом совершенно понятен.