Лики любви

Черт возьми, ну почему именно сейчас, когда у нее только стала проходить голова, кого-то сюда занесло? С тяжелым вздохом она села, прикрыла колени шарфом и с негодованием посмотрела на вторгшийся автомобиль. Собралась было шмыгнуть в машину за брюками, но не успела привстать, как из кабины пыльного и помятого пикапа вылез крепкий верзила и направился к ней, уперев здоровенные загорелые лапищи в упругие мускулистые бедра.

Ром, как бы защищаясь, подтянула прикрытые узким шарфом колени и с вызовом посмотрела на незнакомца.

Взгляд ее скользнул по поношенным облегающим джинсам, стянутым залатанным кожаным ремнем на узком стане, потом по выгоревшей хлопчатобумажной рубашке, открывавшей широкую и плоскую волосатую грудь; потом она рассмотрела внушительную челюсть и красивый мужской нос и, наконец, глаза – прозрачные, как этот ручей. И такие же холодные. Глаза странного светло-карего оттенка. В них блеснул сперва жадный мужской интерес, потом удивление и затем какая-то смутная мысль.

Что же говорят в подобных случаях? Вот доктор Ливингстон, например? Она лихорадочно подыскивала подходящие слова, чтобы не показаться ни нахальной, ни смущенной, и в то же время наблюдала, как эти удивительные глаза оглядели ее всю – от голых пальцев ног, утопавших во мху, до гривы блестящих волос.

– Вид у вас, знаете, будто я навел на вас дуло двенадцатого калибра, – бесстрастно, словно в пустоту, сказал мужчина. – Или вы подумываете, как избавиться от наглеца? Считайте, что вы в безопасности, леди, но не испытывайте судьбу.

Ром открыла было рот, чтобы дать ему отпор, но тут чужак подошел к ней вплотную. Запах его лоснящегося бронзового тела в пропитанной потом рабочей одежде ей понравился, как, впрочем, и сам нарушитель ее спокойствия; в нем ощущалась мужественность и сила.

Он кивнул на ее длинные голые ноги, потом на брюки, аккуратно сложенные на спинке сиденья, и хрипло спросил наглым тоном:

– Приглашаете развлечься, а?

Ром хотела было кинуться к машине и схватить брюки, но сказалась проклятая расслабленность. Она ограничилась тем, что оскорбленно поджала губы. Не такая она дура, чтобы подливать масла в огонь своим ответом.

Он пружинисто присел возле нее и с явным удовольствием, в упор, стал рассматривать ее настороженные зеленые глаза и презрительно выпяченную полную нижнюю губу, потом пододвинулся еще ближе, вознамерившись изучить глубокий вырез ее блузки. Потом, все так же молча, бесцеремонно стащил с ее коленей шарф.

И тут она вскипела. Тут уж невозможно было не взорваться. Сверкнув глазами, она вырвала у наглеца шарф и потребовала, чтобы он проваливал отсюда и оставил ее в покое. Он принял вызов и пошел в атаку:

– Я так полагаю, это вы забрались на чужую территорию!

– Я кому-нибудь мешаю?

– Леди, если б вы вздумали мне помешать, я вмиг бы вышвырнул вас отсюда. Но коль скоро вам захотелось всего лишь обнажиться и изобразить из себя лесную нимфу – тут я не против. Могу даже составить компанию, вот разгружу сено, поем и охотно изображу вам сатира.

Ром была не из пугливых, но все же невольно вздрогнула и не смогла скрыть своего страха.

Он бесцеремонно продолжал:

– Не нравлюсь? Вы просто пришли пообщаться с природой? Может, договоримся? Хотите, подыщу местечко поукромней, чем Парк Каменной горы? Я сегодня добрый.

Его намерения были налицо. Ром попыталась было снова прикрыть колени шарфом, но затем, почему-то разочарованная его примитивным желанием, разгневалась. Разозлило ее и собственное смущение: как будто ей трудно будет поставить этого деревенского сердцееда на место.

– Послушайте! Должна вас огорчить, но я здесь по законному делу. Что же касается вас, то, явись я сюда хоть из Сахары, не стала бы с вами торговаться даже из-за глотка воды. Надеюсь, дошло? – с улыбкой закончила она.

– О, конечно! – Он усмехнулся и снял тисовый прутик, запутавшийся в ее волосах. Даже под слоем грязи видны были красивые очертания его руки. Разумеется, на то она и профессиональный художник, чтобы подмечать такие детали.

Вздернув подбородок, она высокомерно смерила его взглядом, стараясь не замечать плотоядного блеска в глазах. Слишком поздно она сообразила, что ее положение весьма невыгодно, – сегодня у нее явно не варила голова. Единственное, что можно сделать, – это осадить его пыл насмешкой, чтобы он убрался. Главное – поменьше с ним церемониться.

– Такое изысканное предложение подойдет лишь невинной деревенской простушке, – сказала она и про себя усмехнулась: с таким типом вряд ли здесь осталась хоть одна невинная. – А меня оно как-то не соблазняет. Видите ли, я никогда не питала слабости к.., ну, так скажем, земному типу. – Она многозначительно указала взглядом на его промокшую от пота рубашку… И тут совсем некстати всю ее пронзил странный трепет. – Если вы куда-нибудь спешите, не стану вас задерживать. А то, может, попросить Синклеров проводить вас с их территории, а?

Поскорей бы он отвалил наконец зализывать раны, нанесенные его самолюбию. Такой красавчик ведь не привык к отказам. Вот уж некстати подвернулся, не хватало еще тратить нервы на какого-то деревенского Казанову.

– Э-э, вас проводить к ним, мэм? Она метнула на него негодующий взгляд из-под густых темных ресниц.

– Послушай-ка, пастушок, ты сделал мне самое изысканное предложение. Я его отвергла. Думаешь теперь хотя бы сорвать с меня чаевые? Да, меня ждут Синклеры.

Если она перепутала дорогу, то теперь влипла. Вроде бы по ориентирам все верно, но вот кружная дорога могла подвести. Так, Лосиный отрог она проехала, церковь баптистов на холме Свободы как будто тоже… Да нет, не может быть, едва ли поблизости есть еще такие же грандиозные ворота, встроенные в скалы.

Спокойствие, даже если она ошиблась, главное – не дать повода неотесанному Адонису воспользоваться этим. Она собралась уже встать и юркнуть в спасительную машину, но он опередил ее.

Зловеще сверкнув янтарными глазами, мужчина обернулся, вытащил ее брюки и встряхнул, словно выбивая пыль.

– Вы, наверно, хочете вот это, мэм? А то люди подумают, что они уже чокнулись или отдали концы, ежели вы заявитесь на ихний порог без штанов.

Возмущенная Ром выхватила у наглеца брюки – и замялась в растерянности. Не одеваться же перед этим болваном! Но болван и не собирался уходить.

– Ну? – угрожающе протянула она.

Наглец изобразил на лице лакейскую услужливость.

– С вашего позволения, мэм, я думал, не надобно ли проводить вас до Синклеров.

Черт знает что, это ничтожество и впрямь изображает из себя вежливого осла, да с каким смаком!

Она заметила, как он заглянул в салон ее машины; там было уложено все необходимое для работы и разобранный мольберт. Красть нечего, так что уж это ей не грозит. Видимо, он работает у Синклеров. Или просто сосед-фермер, привез сено. Но кем бы он ни был, не хотелось бы, чтоб о ней судачили у какой-нибудь пузатой плиты или где там еще собирается это простонародье.

Впрочем, что-то здесь не поддается здравому смыслу. В самом деле, этот тип явно переигрывает, таких неотесанных невежд уже нет. Хотя в деревне многое остается по-прежнему. А если учесть, что все лето ей придется работать в этом уединенном месте, лучше, пожалуй, на конфликт не нарываться, сохранять хладнокровие, многое ведь зависит от того, как она приспособится к этим людям.

– Я подожду в своей кабине, мисс..?

Ром оставила без внимания эту уловку и воспользовалась его уходом, чтобы натянуть брюки. Она так спешила, что ей не сразу удалось одеться, заправить блузку и застегнуть молнию. Волосы пусть пока останутся так. Нужно скорее смотаться отсюда, а то еще на кого-нибудь нарвешься…

Она забралась в машину, захлопнула дверцу, немного успокоилась и дала ход. Хвоя и гравий скользили под колесами, и машину немного занесло на повороте. Ром чертыхнулась и прибавила скорость. В зеркале заднего вида показался старый пикап. Он двигался ей вслед, стог сена башней колыхался над кабиной, и над его золотистыми вихрами гордо торчали грабли и вилы, как копье и флаг.