Страница 8 из 36
Нет, вероятно, старина Чарли уже неисправим. Что чертовски жаль, потому что в нем много хорошего. У Чарли есть то, что, обобщая, называют золотым характером.
Но Чарли — и Кристел Аврора Хаббард? У нее непроизвольно прошлой ночью вырвалось полное имя, и Кейн заметил, что ее это смутило. Лично он пришел в восторг. Все в этой женщине вызывает у него телячий восторг.
Не к добру это.
Нехотя Кейн направил мысли в более безопасное русло. Работа на ходу спорится лучше. Он вчерне набросал сюжет, прежде чем отправиться в Ки-Уэст, чтобы там собрать столь нужный фон для интриги. Книга не продвигалась, и он надеялся, что перемена обстановки освежит мозги.
Три дня, пропитанный солью, он потел на солнце в пламенной борьбе с пламенно-рыжей девицей, плюс еще пьянка, какою он отпраздновал ее исчезновение после того, как оплатил ей билет на самолет в первом классе. Но дело с места не сдвинулось.
Ладно, тогда он пойдет по накатанному пути. Поищет привлекательную рыжую, поухаживает за ней, завоюет ее и какое-то время поживет счастливо с ней, чтобы не просыпаться в одиночестве и, уставясь в потолок, не размышлять, что же он упустил, если его наполненная успехом жизнь кажется такой пустой.
Но он слишком стар — в частности, для таких встрясок. Впрочем, они и раньше не срабатывали. Ни одна из женщин, независимо от того, насколько она ему подходила физически, почему-то не отвечала его запросам. Различия в подходах к жизни, в интересах не позволяли ему найти с ними общий язык. Рыжие смеялись не над тем, над чем надо, и не тогда, когда надо. Или, что еще хуже, вообще не смеялись. Они тараторили, когда ему хотелось молчать. Они хотели танцевать, когда у него появлялось настроение поговорить. И если они разговаривали, то только о себе.
Черт возьми, неудивительно, что он топчется на месте. Ему не удалось даже прошагать по собственной жизни. Он все еще не раскрыл, что тормозит его сюжет, а ведь ради этого проехал полторы тысячи миль!
Кейн вцепился в руль так, что побелели костяшки пальцев, глаза сощурились от полуденного жара. И тут из ниоткуда вдруг донеслась одна из острот Рори, сказанная с невозмутимым видом. И Кейн разулыбался. Ах, Чарли, старина, в этот раз ты и вправду сорвал банк, удачливый прохиндей!
Остановившись на одной из сюжетных линий, которая неделями мучила его, Кейн позволил интуиции свободно перебирать варианты. Ага. Хорошо. Он разжал пальцы и теперь спокойно держал руль. А что, если приход агента перенести в конец девятой главы, какого черта он заявляется в седьмой? А что, если он поставит сначала «жучок», а потом самодельную бомбу? Или лучше наоборот? А что, если?..
Правильно! Вдруг все встало на место. Не вкривь, не вкось, а так, как надо. И никаких провисающих эпизодов. Все в нужном ритме.
Ритм, выбор времени… Все это приходило к нему, когда он размышлял по принципу «что, если бы». Игра часто помогала ему в работе над романами. Что, если бы он встретил Рори раньше, чем она познакомилась с Чарли? Что, если бы он приехал к Чарли и Сьюзен, а Рори жила бы в соседнем доме?..
Что делает Рори Хаббард, лениво размышлял он, таким уникальным созданием? Неожиданные вспышки остроумия. Она словно бы дает пас его чувству юмора, шутка на шутку. Тепло, которое он чувствовал в ней, — это темперамент. Страстность дремлет у нее глубоко внутри и ждет момента, когда ее разбудят. Какая же она, эта Рори?
Но больше смысла в другом вопросе. В кого превратится она под постоянным давлением, когда станет миссис Чарлз Уильям Эдвард Бэнкс III? Одно можно сказать вполне определенно: она больше не будет среди ночи мыть пол на террасе. В пижаме. С веревкой, завязанной вокруг лодыжки, чтобы напомнить себе о покупке новых туфель.
Где она завязывает веревку, чтобы напомнить себе купить остальное приданое?
Брак с Чарли, печально подумал Кейн, наденет настоящий глушитель на ее восхитительный смех. Забавно, ему никогда не приходило в голову, что женский смех с такой удивительной точностью может попадать в эрогенные зоны мужчины.
Да… Перспектива чертовски печальная. С ее-то чувством юмора. И с полным отсутствием юмора у Чарли. У Кейна мелькнула мысль, что если бы человек больше болел душой за других — или, может быть, меньше, — то вряд ли удержался бы от искушения спасти этих двоих, ведь они собираются сломать друг другу жизнь.
Рори получила сегодня приглашение в большой дом поужинать с Чарлзом и Кейном. И вот еще, напомнила она себе, наклоняя голову, чтобы надеть перед зеркалом маленькие жемчужные сережки, — хватит ей называть дом Чарлза большим домом. Запомни раз и навсегда. А то звучит очень похоже на тюрьму.
Хотя дом и вправду большой. Огромный, квадратный, неуступчивый. Очень напоминает ей мать Чарлза, слишком напоминает, чтобы чувствовать себя в нем уютно. Рори видела Маделин Бэнкс в первый год, когда приехала в Тобакковиль, и только мельком. В большом доме жила Сьюзен, и, хотя Сьюзен ей нравилась, Рори по-настоящему так и не познакомилась с ней. Жену Чарли соседи не интересовали. Очевидно, она спала всю первую половину дня, а после полудня выходила в город. Время от времени, когда окна были открыты, Рори, испытывая неловкость, слышала, как Сьюзен с кем-то спорит — или с Чарлзом, или с миссис Маунтджой. У Сьюзен голос был из тех, которые разносятся далеко вокруг. Беспощадный человек мог бы назвать его визгливым.
Вообще-то Рори не особенно жаждала новой встречи с миссис Бэнкс. Еще меньше ей нравилась неизбежная встреча всех Бэнксов и всех Хаббардов. Может быть, в конце концов, ее семье не удастся приехать. Или, может быть, миссис Бэнкс будет связана делами дочери, которая сейчас переживает суету второго развода.
Вздохнув, Рори пригладила волосы, которые она причесала так, как нравилось Чарлзу, — аккуратный вертикальный валик на затылке. Она покрыла лицо слоем пудры, хотя вряд ли это поможет скрыть веснушки, и добавила легкий мазок коралловой помады, размазав ее по губам подушечкой мизинца. И последний штрих — чуть поправить отороченный кружевом воротник белой батистовой блузки и надеть жакет от светло-серого льняного костюма, этой своеобразной униформы ассоциации родителей и учителей. Она купила его, когда учительствовала первый год в начальной школе Олд-Ричмонда, в нескольких милях дальше по Тобакковильской дороге.
Миссис Маунтджой приготовила обед по своим обычным стандартам, которые, видимо, полностью удовлетворяли Чарлза. За похожим на клейстер супом последовали окаменевшие цыплята с переваренной спаржей и водянистым яблочным соусом и гора капусты, плавающая в море майонеза. Предполагалось, что это салат из свежей капусты, моркови и лука…
Чарлз сидел на одном конце массивного овального стола, Рори — на другом, а Кейн посередине между ними. Рори подумала, что, наверно, когда они поженятся, то смогут сидеть чуть ближе друг к другу, если не будет гостей.
Рори взяла кусок хлеба и протянула хлебницу сначала Кейну, а потом Чарлзу, который с подробностями описывал случай, над которым сейчас работал. Рори подавила зевок. Взглянула на Кейна. И поймала его взгляд. Что это? Сострадание?
Она резко выпрямила спину и приклеила к лицу улыбку, а Чарлз все гудел и гудел. Рори не была музыкальной. Она любила музыку, но сама не могла ни петь, ни играть. Но даже она понимала, что время от времени надо менять высоту звука.
— Мэриленд, — вдруг сказал Кейн, выловив единственное слово из бесконечного монолога. — Эгей, помнишь тот уикенд, когда мы катались по Восточному побережью с теми двумя девушками из…
— Да, да… Уверен, Авроре неинтересно слушать о наших юношеских проказах. Как я говорил, штат Мэриленд снабжается из…
Аврора подумала, что она с гораздо большим удовольствием послушала бы рассказ об их юношеских проказах. Хотя трудно представить себе, чтобы Чарлз умел проказничать. Или участвовать в шалостях. Или даже быть жертвой чужих проказ.
— Ты сам проказничал или кто-то устраивал шутки над тобой? — размышляла она. — Или эти проказы были чем-то вроде тех маленьких архитектурных макетов, которые люди ставят у себя во дворе? Нет, это что-то вроде бельведера, не правда ли? — Она вдруг осознала, что говорит вслух, а Чарлз и Кейн смотрят на нее, вытаращив глаза. — Ой, простите. — Кровь бросилась ей в лицо. — Пожалуйста, продолжай свой рассказ, Чарлз. Я совершенно очарована им.