Двери во Тьме

– Пашка, – ухмыльнулся Федька.

– Да не только, я думаю, не только. Не один Пашка остался, люди остались. Нам поосторожней быть надо, к слову. Если они своих в расход пускали, то о нас, как мне кажется, тоже не сильно задумаются.

Я ожидал, что Настя сейчас возмутится и начнет требовать «все это прекратить», но ничего подобного не случилось. Она лишь кивнула и непроизвольно поправила кобуру с парабеллумом. Все верно, не тот типаж – пилот все же, а не маникюрша, да и вообще у нас ставки слишком высоки, чтобы задний ход давать. Мы с ней хотим отсюда уйти, вдвоем, вот для этого и рискуем.

– Ну пока мы до чего-то реального не добрались, дергаться они не будут, – сказал Федька, поразмыслив. – А вот если найдем что-то…

– Могут и сразу, если до них информация с Фермы доходит, – возразил я. – А я это вполне допускаю. Сам же Серых откуда взялся? Во-во. Кстати, нам бы найти способ эту самую Альбину Скляр проверить… Как это сделать?

– Если от самого начала, то на Ферме инфа должна быть, – сразу сказал Федька. – Милославский же всех новых опрашивает – и ее должен был.

– А ведь точно, – я даже по лбу себя ладонью хлопнул. – Надо… надо как-то Ваньку на это дело растрясти. Или… или в РОПП заглянуть. Кстати, Федь, РОПП вообще режимный?

– Не, не очень, вроде загса. Можно справочку попросить.

– Вот и попросим, – сказал я удовлетворенно, определив следующий шаг. – Наше здоровье.

Оловянные кружки вновь со стуком соприкоснулись боками.

– Кстати, – вдруг замер я, вспомнив, как рассматривал ботинок сгоревшей в костре женщины. – Федь, а ты инициалы на ботинке Скляр помнишь?

– Ну да, «Е. Скляр», – кивнул он и тоже озадачился. – А у нас ведь Алевтина, так?

Ванька, то есть Иван Зарубин, наш непосредственный начальник, появился с утра сам, привычно уже заехав на «шевролете». Сам он к роскоши владения автотранспортом начал явно привыкать и даже получать от нее удовольствие, потому что Федьке он сегодня места за рулем не уступил и повел машину к порту лично.

– А Степаныч где? – спросил Федька, заметив то, что за механиком мы заезжать не стали.

– Приболел, соплями гремит, – отмахнулся Иван. – Да для него пока все равно толком работы нет, сами разберемся.

– А с чем разбираться будем? – поинтересовался я.

– А с «Ваней-комсомольцем» для начала. Там сейчас обыск пойдет, надо приглядеть. А то им не свое – дай волю, так все переломают. А нам потом чинить.

Мы с Федькой переглянулись, пораженные скоростью роста в Иване всяких частнособственнических и просто жлобских инстинктов. Скоро так и нас догонит, прогресс налицо.

– А на Ферме чего сейчас? – уточнил я на всякий случай.

– Да ничего, все как после прошлого выхода, – махнул рукой Иван. – Милославский в думы погрузился, про нас на какое-то время забудут – до тех пор, пока опять куда-то сгонять не понадобится, куда ворон костей не заносил. Так что пока так… своими делами.

– Вань! – оживился вдруг Федька. – Раз ты у нас теперь кругом не халявщик, а партнер, то не прикроешь на денек?

– В смысле? – не понял Иван.

– В том, что приглядеть за пароходом ты и один пока сможешь, а нам бы с Вовкой сгонять на халтуру на денек. Ты в доле, однозначно.

Почему-то от такого прямого предложения Иван смутился и даже немного покраснел, но потом сказал:

– Можно, наверное. А что за халтура?

– А за машинами, – ответил Федька. – Одну в городе сдадим, а вторую… ее под конкретного покупателя, с очень большой скидкой… но человек очень полезный. Но все равно наживем, тут без вариантов.

– Блин… да на хрена вам рисковать? – чуть подумав, удивился Иван. – Нам и за буксиры премии, и вон свой «Титаник» заимели, чего дергаться?

– Обещали, – пояснил я. – Как раз этому «полезному покупателю» обещали «кюбеля» до холодов пригнать. Иначе нехорошо получится – обидится.

– М-да? – Иван опять призадумался. – Когда собираетесь?

– Да завтра бы и сгоняли с самого ранья, – ответил я. – Сегодня приготовились бы.

– Эх-ха… ладно, – согласился тот. – Сейчас со мной в порт давайте, а потом через часок я вас закину куда скажете.

– Лады! – хлопнул его по плечу Федька.

Окончательное искушение непосредственного начальства свершилось, похоже. До того бескорыстный Иван начал испытывать заметную страсть к наживе. Ну и хорошо, нам проще.

В порту, как оказалось, и без нас порядок умели поддержать. У «Вани-комсомольца» нас встретила компания из четырех недовольных мужиков, столпившихся возле небольшого зеленого «бантама» с поднятым тентом, и явно наслаждавшегося отправлением служебных обязанностей Пашкина, их на борт не пускавшего.

– Без лиц, внесенных в список, не пущу. Тут вам не ваш департамент, а городской рейд! – решительно и громко объявил он главному из ожидавших, бледному и сутулому мужику в сером длинном брезентовом плаще. – А я тут за главного.

– Да кто в списке-то? – явно разозлился тот.

– Это закрытая информация, – важно ответил Пашкин, заложив руки за спину и приветствуя нас, подходящих, одобрительным кивком. – Вот они в списке, в частности, – указал он на нас.

Мужики обернулись, бледный усмехнулся, покачав головой, протянул руку:

– Здорово, Вань! Это ты так распорядился, что ли?

– Ага, я, – кивнул Иван, хоть ничего такого у Пашкина не просил, насколько я знаю. – Забыл уточнить просто, что именно вам можно.

– Ладно, проехали, – отмахнулся тот. – Запускаешь теперь на борт?

– Давай, заходи.

Пашкин, от которого опять попахивало водочкой, невзирая на ранний час, гордо нам кивнул и так же гордо удалился, с явным осознанием выполненного долга и продемонстрированного авторитета. Компания же прибывших гуськом поднялась по сходням на борт.

Обыск шел культурно, иначе не назовешь. Хотя бы потому, что пришедшие никакого отношения к правоохранителям не имели, а были такими же сотрудниками Фермы, как и сам Иван. Ничего не ломали, ничего не разбрасывали, но при этом ни миллиметра не пропускали неосмотренным и непростуканным.

Примерно через час я и Федька со всеми распрощались и пошли на выход, завернувшись в дождевики. Решили Ивана не отвлекать: пусть и вправду приглядывает за имуществом, раз уж ему так в кайф, – и пошли пешком. Тут все же расстояния не те, чтобы так уж этих пеших прогулок опасаться, разве что погода настроение портила.

Из порта вышли на Октябрьскую набережную и по ней пошли в сторону центра. Хотели сразу отправиться на Крупу, но потом все же решили завернуть к общежитию за «блицем» – мало ли как планы изменятся и куда придется спешить? Да и заправить грузовик надо, и топлива для завтрашней вылазки припасти, коли выпала возможность ее совершить.

Пока шли к общежитию, почти не разговаривали друг с другом. Холодный резкий ветер умудрялся дуть прямо в лицо независимо от того, в какую сторону ты поворачивался и куда шел, опровергая тем самым все базовые законы мироздания. Поэтому мы больше капюшоны руками придерживали, чтобы их с головы не сдувало. Правда, при этом промокали рукава курток. Так что в кабине опеля я ощутил себя если и не дома, то как минимум в гостях у хороших людей, только сильно курящих. И когда грузовик лихо докатил нас до подъезда РОППа, то есть «районного отдела приема поселенцев», из кабины выходить откровенно не хотелось, даже в такую короткую пробежку.

В холле учреждения мы увидели с полтора десятка растерянных и задумчивых людей, по виду явных новичков в Отстойнике, таких, каким был я совсем-совсем недавно. Похоже, что они ждали появления Милославского с лекцией, то есть совсем как я в свое время. Но профессор, видимо, запаздывал.

Дежурный в форме, сидевший за зарешеченной стойкой, отправил нас в архив, находившийся на первом же этаже, в дальнем конце коридора. По пути столкнулись с невысоким мужичком в отглаженной, но сидевшей на нем, как на корове седло, форме.

– А, здорово! – с ходу узнал он нас. – Бирюков и Теодор Мальцев, если не ошибаюсь.