Страница 11 из 58
Дверь «Студии звукозаписи» оказалась тяжеленной. С внутренней стороны она была обклеена толстыми плитками с дырочками, вроде тех, которыми были обшиты стены павильона, но здесь и сами плиты, и дырочки были меньше по размеру. Такие же плитки были на стенах и потолке, а пол был выстлан ковровым покрытием, мягким и пружинистым.
У стены стоял стол с пультом, с огромным количеством рычажков, тумблеров, кнопок и светящихся лампочек. Лампочки весело перемигивались, и в такт их миганию покачивался в вертящемся кресле человек с огромными наушниками на голове.
Зоя Александровна подошла к нему и похлопала по плечу. Лёшка думал, что человек от неожиданности вздрогнет или подпрыгнет. Но тот, не поворачивая головы, поднял руку с вытянутым указательным пальцем. Наверное, просил подождать минуту, а сам продолжил двигать рычажки, крутить тумблеры и нажимать кнопки. Зоя Александровна устало опустилась на стул.
— Лёша, о чём мы говорили, когда начали подниматься?
— О том, что в книжке Игорь просто рассказывает о своей проделке.
— Ну да. А мы решили всё это показать. Но и рассказ сохраним. Он пойдёт за кадром. Вы сейчас запишите кусочек текста. Я тут в нём пометки сделала. Писать фонограмму будем с паузами. То есть сказал предложение, обождал, говоришь следующее. Если пауза будет чуть длиннее или короче нужной, мы её сделаем какой надо. Это дело чисто техническое. А ты постарайся прочесть всё с чувством. Ну как с ребятами на репетиции.
Тут человек за пультом снял наушники и обернулся:
— Здрасьте, Зойсанна.
— Здравствуй, Егорушка. Вот привела артиста на запись. По-хорошему надо бы самой поприсутствовать, но у меня времени в павильоне осталось чуток, а сделать нужно многое. Думаю, вы и без меня справитесь.
— Справимся? — спросил Егорушка Лёшку.
— Справимся, — согласился тот.
— Так я пошла?
— Да, конечно. Я вам запись в редакцию занесу.
— Умница, — улыбнулась Зоя Александровна и вышла.
Егор закрыл за ней дверь и велел Лёшке садиться к микрофону, торчащему прямо из пульта на гибкой железной пружине.
— Поговори что-нибудь. Я подстрою.
Лёшка хотел было спросить, что именно ему говорить, но вовремя сообразил, что можно просто посчитать:
— Один. Два. Три…
— Угу. Теперь скажи чётко и несколько раз «Сосисочная». Я высокие настрою. Всё, хватит. Давай свой текст.
Лёшка протянул листок.
— Ага. Понятно. Ну читай. Как рукой махну — сразу начинай.
Лёшка прочёл текст, стараясь вспомнить собственные интонации во время репетиции и не забывать про паузы.
— Да ты не паузи, — посоветовал Егор. — Это Зойсанна никак не привыкнет, что мы давно уже не на плёнку пишем. На компьютере мы в любом месте паузу врежем. Или вырежем. Давай ещё разок, по команде.
Лёшка прочёл текст по второму разу.
— Сейчас послушаем. Оба дубля подряд, — сказал Егор и включил запись.
Как ни странно, но собственный голос на этот раз не показался Лёшке противным. Может, уже стал привыкать слышать себя со стороны. А может, Егор оказался таким мастером, что сделал его приятнее.
— Тебе какой вариант больше нравится, первый или второй?
— Второй, — не задумываясь ответил Лёшка.
— И мне тоже. Всё, свободен. Дорогу найдёшь?
— Э-э-э… Уже всё? Так быстро?
— С хорошим звукорежиссёром всё должно получаться с первого дубля. Да и Зойсанна успела тебя натаскать. Не бойся, я серьёзно говорю, что всё нормально вышло.
— Тогда до свидания, — сказал Лёшка и с трудом, хотя толкать дверь было легче, чем тянуть на себя, выбрался из студии.
Лёшка пошёл прямиком в редакцию. Как ни странно, дверь на этот раз была закрыта, но не плотно. Лёшка прочёл на ней табличку «Редакция молодежного и детского вещания». «Ну вот, хоть буду знать, к какой редакции мы относимся, — подумал он. — Как-то всё очень быстро у меня получилось, оглядеться некогда было».
Лёшка собрался уже войти, но на секунду задумался — можно это сделать просто так, привычно и по-хозяйски, или всё же стоит постучать. Но тут услышал голоса, доносящиеся из-за двери.
— Не понимаю я тебя, Лена, — сказал незнакомый женский голос. — Ты сама себе на горло наступаешь. Просишь дополнительное эфирное время, но знаешь, что его не дадут. А всех делов для тебя — перестать выгораживать перед начальством нашу милую старушенцию. Что с того, что ты тоже через её дурацкий драмкружок сюда пришла? У нас в конторе половина народу в нём участвовала. Елецкая полвека им занимается. Может, когда-то это и была передача, а сейчас никому не нужная чушь собачья.
— Но детям нравится…
— Пусть в Дом пионеров идут — или как это сейчас называется? — если им нравится. Слишком дорогое удовольствие мы для них устраиваем. Вспомни, сколько работа каждой камеры стоит. Это при том, что рейтинг передачи на нуле. В общем, подумай, Лена, с кем ты: со мной или с этим божьим одуванчиком, который давно уже на ладан дышит. Она ж всё равно скоро загнётся.
— Вот когда она сама загнётся…
— Тогда поздно будет.
За дверью послышались шаги — Лёшка отскочил в сторону. Из редакции вышла модно одетая женщина, сверкнули камнями серёжки в ушах, парня обдало вязким ароматом духов. Наверное, очень дорогих, потому что Лёшка подозревал, что такие женщины пользуются всегда только самым дорогим. Он вежливо поздоровался. Ему не ответили, и он шагнул через порог в оставшуюся раскрытой дверь.
— Здравствуйте, — поприветствовал он Елену. — А где Зоя Александровна и ребята?
— Здравствуй, Лёша, — ответила Лена, продолжая сидеть откинувшись на спинку кресла, будто дух переводила после состоявшегося только что разговора. — Зою Александровну вызвали к главному редактору, а ребят она отпустила. Она передала, чтобы ты тоже домой шёл, а завтра в два часа тракт, в три запись.
— Сразу и тракт, и запись? — удивился Лёшка.
— Ну да. — Лена постаралась улыбнуться приветливей. — У нас постоянно напряжёнка со временем в павильоне. Да и со всем остальным не лучше. Вечером вот стану звонить малышне по домам, извиняться, что завтра их на целый день сюда тащим. Хорошо хоть тебе звонить не надо. Думаю, если ты часов до шести здесь пробудешь, твои родители тебя не потеряют.
— Тогда я пошёл?
— До свидания, Лёша.
— До свидания. А можно спросить? С кем я тут столкнулся сейчас? Ну женщина, которая к вам приходила, она кто?
— Заместитель главного редактора, Людмила Марковна. А что?
— А-а, я думал, что она ведущая какой-то программы.
— Да уж… — глубокомысленно протянул Серёга, когда Лёшка пересказал ему подслушанный разговор. — Елецкую, может, и надо на пенсию отправлять, но нам с тобой это никак не выгодно.
— Тебе что, не нравится с Зоей Александровной работать? — не понял друга Лёшка.
— Да при чём тут «нравится не нравится»? Ты, старик, пойми, я хочу хоть чуть-чуть прославиться, чтобы легче было на актёрский факультет поступать. А с такой передачей разве прославишься? Рейтинг и в самом деле нулевой. Кто нас с тобой, кроме родителей, смотрел? Да человек сто во всём городе, не больше. А репетировать с Зойсанной интересно. Она с нами, как с настоящими актёрами, работает. Я как-то раз участвовал в другой передаче, так режиссёр меня просто достал — встань сюда, смотри туда, говори громче, тише… Тоска. Что я ему, кукла ходячая? А главное, если Зойсанна уйдёт, так передачу просто закроют. Ты давай сегодня старайся, поднимай рейтинг!
Серёга напутственно хлопнул его по плечу и рассмеялся. Лёшку давно уже удивляла способность Гранаткина смеяться по-разному. В одних случаях Серёга позволял себе лишь снисходительно усмехнуться, чуточку искривляя губы в улыбке. В других — ржал, как слон, тьфу ты, как конь. В первом случае Лёшке становилось неловко, если он сам смеялся от души. Во втором получалось наоборот, было как-то даже стыдно за невоспитанное ржание товарища. При этом реакция Серёги зависела не от того, насколько было смешно, а скорее, от окружения — при солидных людях Гранаткин изо всех сил старался выглядеть солидно, а в своём кругу никак себя не сдерживал.