Страница 19 из 58
Просыпаюсь, шинель сползла, одеяло не греет, холод собачий. Достаю упавшую на дощатый пол шинель, укутываюсь и согревшись размышляю: А чего бы это значило? Если это вещий сон, то где прямые указания? Если нет, то какого черта мне Гомер приснился? Ругаю великого старца: «Такой сякой не мог ясно что ли сказать? Я же не под стенами Трои нахожусь, а в Советской армии служу» Вообще то я знаю, что любого поэта, вином не пои, а дай только себе любимого процитировать. Вот и Гомер не удержался, намолол как обкурившийся дельфийский оракул, а я теперь голову ломай. И вот тут меня и осенило, все враз стало понятно. Парис с прекрасной Еленой, Троянский конь, Одиссей и Циклоп, это же прямое указание к действию, это же подробный план, пусть он и зашифрован, но я не зря добровольно, еще раз подчеркиваю добровольно читал «Илиаду» и «Одиссею». Да я не царь Итаки Одиссей, но зато десантник пусть даже и ефрейтор.
Был у меня трофей: ручка «Паркер» с золотым пером, я ее даже на водку менять отказывался, так она мне дорога была. Где взял? Шел… шел… да и нашел, на боевой операции. И мечтал я этим золотым пером написать свои самые лучшие творения. Но раз уж поклялся не сочинять больше стихи, то надо держать свое слово. Зато я точно знаю кто спит и видит такую ручку заиметь.
И вот утречком, с тяжелейшим вздохом жгу в печке буржуйке свой дневник в котором писал кроме документальной прозы и поэтические творения. Жечь то жгу, а сам весьма нагло сравниваю свой поступок с решением Гоголя предать огню вторую часть «Мертвых душ». Утешился таким сравнением и прямиком направился в штаб бригады. Одет, строго по уставу. Даже кирзовые сапоги начистил. Захожу в палатку, где строевая часть размещается и:
— Товарищ капитан! Разрешите обратиться?
— Слушаю вас, — удивленно смотрит на меня начальник строевой части полный лысоватый и вечно всем и всеми недовольный капитан Х*** и с недоумением спрашивает:
— Вас разве вызывали?
По доброй воле, солдаты в штаб не ходили, а уж строевую часть вообще избегали.
— Товарищ капитан! — лихо докладываю я, — в честь грядущего праздника, дня Советской армии и Военно-Морского флота, разрешите сделать вам подарок.
Достаю из кармана и передаю капитану «Паркер».
Х*** рассматривает ручку и ликуя определяет:
— Да у нее перо золотое!
— Так точно! — мужественно-строевым голосом подтверждаю я, — золотое.
Х*** вертя в руках «Паркер» с сомнением на меня смотрит. По своему, по штабному он был честный офицер и потому сразу предупредил:
— Раньше времени на дембель отправить не могу, комиссовать тоже и с отпуском вряд ли получится.
— Да я не за этим, — мягко успокаиваю я его.
— А зачем? — сурово и подозрительно спрашивает Х***.
Вид у него такой, будто я «враг рода человеческого Вельзевул» и собираюсь предложить ему, продать Родину. А он заранее набирается сил для гордого и решительного отказа.
— Мне товарищ капитан вот какая помощь нужна… — вежливо прошу я и разъясняю: что; зачем и почему. Прошу сохранить моё инкогнито.
— Ах это… — с облегчением вздыхает капитан, и убирает в стол мой подарок, уверенно обещает:
— Это я запросто сделаю, на праздник приказ будет готов.
— Спасибо товарищ капитан! — радостно я его благодарю и опять таки по уставу спрашиваю:
— Разрешите идти?
— Идите ефрейтор, — улыбается Х*** и уже по свойски предлагает, — заходи если что…
Двадцать третье февраля. На передней линейке делает вид, что застыл в строю пока еще трезвый батальон. Суровый комбат торжественно зачитывает праздничный приказ по бригаде: поздравления, поощрения и тут как запнулся комбат и прежде чем огласить следующую строку приказа внимательно не в слух еще раз ее прочитал, потом как засмеется и… цитирую дословно:
«За успехи в боевой и политической подготовке присвоить рядовому В*** воинское звание: ефрейтор…»
Как загогочет да заржет вся вторая рота. Нарушая праздничную торжественность построения, прямо в шеренгах все ново представленного ефрейтора Фарида В*** поздравляют, не просто так, а на четырех языках. Мой мучитель соплеменник и полиглот херов стоит весь красный, вот-вот слюнями как ядом от злости забрызгает. Вот так-то. И от себя лично поздравляю вас товарищ ефрейтор! Бог он все видит, а справедливость обязательно восторжествует. Только для этого надо внимательно читать «Илиаду», видеть вещие сны и бросить писать стихи.
Два ефрейтора в одной роте это перебор и меня быстро прекратили подкалывать воинским званием. Зато Челубею… в общем это уже неважно. В качестве заключительного аккорда, всем заинтересованным лицам сообщаю: на дембель Чулубей ушел живой и здоровый, но в звании: ефрейтор; я же держа слово данное Гомеру навсегда бросил пописывать стишки. Каждому своё.
А вообще то декабрь, январь, февраль самые скучные месяцы были, операций почти нет, хозяйственных работ мало, ерундистикой типа строевой подготовки и зубрежкой уставов мы не занимались. Эти три месяца в одну серую пелену слились, в караулы ходили, самоподготовкой занимались, вот и все собственно. Скукатища.
А когда солдату скучно, он что делает? Нет, милые это кот свои причиндалы вылизывает, а воин ищет развлечений и приключений, и иной раз находит их прямо на свою задницу.
Водка дорогая была, бутылка двадцать пять чеков стоила, чек в Союзе один к пяти шел, а пузырь водяры на Родине стоил четыре рубля двенадцать копеек. Те, кто в Афгане водкой торговал, озолотились. Но выпить хочется, тем более новый 1981 год, на носу, надо встретить. Собрали все свои трофеи, и пошли на аэродром. Как я уже говорил аэродром, кроме военных еще и гражданские функции выполнял, летали там и гражданские самолетики, следовательно, было и местное население. Вот им мы трофеи и загнали, потом у менялы обменяли афгани на чеки. И получилось триста. Вот на них то мы водочки и купили. Двенадцать бутылок вышло. Весело, весело встретим Новый год! Идем, мы значит с аэродрома все такие затаренные, довольные счастливые. Бац, на подходе к бригаде, офицерик штабной нас ловит:
— Что?! Куда! Зачем? РД к осмотру!
А вот х. й тебе! А не осмотр. Не отдадим родную!!! Вот попробуй, догони! Бегом марш! Убежали, только слышу, кричит мне в спину штабной капитан:
— Да куда ты денешься? Я же тебя узнал!
Только успели все спрятать, как вызывают меня в домик офицерский.
— Что в РД было? — это ротный страшным голосом спрашивает, зверюгу из себя строит. А тут и давешний капитан, сидит на табуретке и улыбается. Довольный, как будто ему орден дали, за то, что в штабе бригады штаны протирает.
Краснею я, молчу, невинность и скромность играю, не знаю, как Станиславский оценил бы мою игру, но штабной капитан поверил. Задушевно так голосит:
— Признавайся солдат, имей мужество, раз попался, то говори.
Так я тебе и расколюсь, жди, не на такого напал, а водку все равно не отдам, не для тебя старались.
— Я товарищ капитан…. - начал я мямлить, — вы же понимаете…..
— Давай солдат говори… говори… — поощряет игру капитан.
— Я за хлебом к летчикам ходил… за белым… сами знаете, какое у нас снабжение…. Вот и просил их поделится…. Чем могут… но если вам надо, то я сбегаю за хлебушком…. Отдам вам…..
— Позор! — визжит капитан, — вы не десантник, а побирушка! Кто еще с тобой был?
— Не знаю я их, вроде из четвертого батальона, если встречу обязательно вам скажу, — плачущим голоском заливаюсь я.
Покричал офицерик, кулаком погрозил, а ротный обещал меня сурово наказать, и наказал, Новый 1981 год я встретил дневальным по роте.
— За что?! — уже не притворно зарыдал я.
Накрыт стол, ждет в кружке водка, а тут в наряд.
— За то, что попался, — с недоброй улыбкой ответил ротный, — за то, что я выслушивал от всяких… из-за тебя. Еще раз попадешься, получишь в бубен! Понял?!
Так точно! Все понял. И больше я с водкой не попадался, но и других залетов у меня было предостаточно. Как наказывали за них? Да по разному. Сделать замечание или объявить выговор? Ой как смешно! Даже самые, самые тупоголовые штабисты и то до такой глупости не опускались, а строевые офицеры об этом даже и не задумывались. Да кого взволнует полученное замечание, или обеспокоит выговор? Да никого, только рассмеется солдат за спиной у офицера, а то и глядя прямо ему в глаза вежливо поинтересуется: «Ты что, дурак? Или совсем допился?». Наряд вне очереди? Так это почти не наказание. Подумаешь, отстоишь на посту с автоматом два часа, так потом четыре отдыхаешь, а других обязанностей у наряда в то время не было. Арест на гауптвахте? Так не было ее, не построили еще, не до того было. Вместо ареста ямы рыли. Откопал ямку посидел в ней, поспал, отдохнул от тягот службы и пожалуйте обратно в строй товарищ солдат. Дисциплинарный батальон? За то время что я служил никого туда не упекли. Кроме лишения свободы по уголовному делу, я вам все меры дисциплинарных наказаний предусмотренные уставом перечислил: замечание; выговор; наряд вне очереди; арест; дисбат. Не работали они у нас, никто этой херни уставно-дисциплинарной не боялся. А солдаты чем дольше служат тем больше наглеют, а воспитывать их надо, а воинская дисциплина должна быть. Была у нас дисциплина, была, прямо скажем особенная дисциплинка, военно-полевая.