Туман

Сначала Симмонс ничего не понял, но постепенно до него дошло, что дочь пыталась убить его только из-за того, что она больна... Не из ненависти. Для его ослабевшего сознания этого было достаточно. Старик снова заговорил:

— Я забрал ее из больницы. Мне рассказали, что вы с ней сделали. — Выражение ярости, промелькнувшее было на его лице, сменилось гримасой боли.

— Я ничего с ней не сделал, — ответил Джон. — Во всем виноват туман.

— Я... я привез ее домой. Она была какая-то заторможенная и все время держалась за голову, как будто старалась унять боль. Врачи не отпускали ее, но я знал, что ей лучше уехать со мной. Я уложил ее в постель, попробовал заговорить с ней, но она, казалось, не слышала меня. Я говорил ей то, о чем никогда раньше не заговаривал, но она не слышала меня.

Старик начал давиться от кашля. Холмен испугался, что кровь подступает к горлу, и поспешил приподнять ему голову, чтобы предотвратить удушье.

— Я любил ее, — продолжал Симмонс, тяжело дыша и сдерживая кашель, — может быть, слишком сильно любил.

Джон ничего не ответил.

— И сегодня вечером я рассказал ей то, о чем до сих пор молчал.

— Не говорите больше. Берегите силы.

Холмен почти не слушал старика, так как заметил, что сквозь простыню просочилась новая кровь.

— Нет, я должен рассказать вам, Холмен. Вы имеете право знать... Ведь вы тоже любите ее.

Симмонс потянулся к ножницам, но его руки бессильно упали на одеяло.

— Я... я ей не отец, Холмен. Эта сука, ее мать, призналась перед разводом, от кого у нее ребенок. Но мне было все равно. Я слишком любил девочку, сделал все возможное, чтобы не отдать ее матери. Она не могла заявить на суде, что Кристин не моя, не могла уличить себя в неверности. Она была слишком жадна и расчетлива для этого.

Едва уловимая злобная улыбка промелькнула на лице старика. Теперь Джон понял все: Симмонс считает Кристин своей дочерью, но знает, что это не так, и постепенно в его чувстве к ней появилось нечто, о чем девушка не подозревала, а сам Холмен мог только догадываться. Это было отвратительно, даже несмотря на отсутствие кровного родства. Джон почувствовал отвращение к этому жалкому старикашке.

— Я все рассказал ей сегодня вечером... поэтому она так поступила со мной.

— Нет, не поэтому. Я же объяснил вам, что это из-за тумана. Симмонс углубился в раздумье и, казалось, не слышал Холмена.

— Для нее это было слишком, — забормотал старик, — она была так потрясена. Я проснулся, кажется, несколько часов назад... точно не знаю во сколько... она была здесь, стояла рядом. Я не погасил свет на случай, если ей что-нибудь понадобится ночью. Она уставилась на меня пустым взглядом... что-то прятала за спиной. — По его лицу потекли слезы. — Я... я хотел обнять ее... я не понял, — продолжал старик, с упреком глядя на Холмена. — Она подошла ко мне, — тут Симмонс невольно вздрогнул, — отбросила одеяло и всадила в меня ножницы.

Джон был сбит с толку. Казалось, папаша обвиняет себя. Говорит, что не понял. Как бы не так! Неужели он думал, что Кейси пришла заниматься с ним любовью? Неужели он так глуп и слеп? Бедная девушка... Что ей пришлось пережить... Вдруг отчаянный вопль прервал его мысли. Похоже, кричал Берроу.

Оставив умирающего, Холмен бросился вниз. Кажется, кричали в кабинете, оттуда же доносился треск ломаемой мебели. Открыв дверь, Джон в ужасе застыл у порога.

Инспектор Берроу стоял на четвереньках. Он был ранен в голову. А рядом возвышалась Кейси, сжимая в руке осколок большого старинного зеркала. В комнате царил погром. Девушка размахнулась, чтобы вонзить стекло в шею инспектора.

— Кейси! — крикнул Холмен.

Она обернулась, искра сознания промелькнула на ее лице. Кейси, улыбаясь, направилась к Джону. Он снова окликнул ее, на этот раз мягко. Улыбка сразу же исчезла. Безумная зарычала и бросилась на Холмена, целясь осколком ему в лицо.

Джон увернулся от удара и локтем отпихнул Кейси к стене. Он по опыту знал, что остановить ее можно только силой. Когда девушка отскочила от стены, ее сжатый кулак кровоточил. Она снова набросилась на Холмена и осколком зеркала расцарапала ему щеку. Джон схватил ее за руку и ударил изо всех сил. Кейси упала на колени, но он не отпускал ее, продолжая сжимать ей запястье так, что она взвыла от боли и выронила осколок из рук. Она орала и сопротивлялась, но Холмен, забыв о жалости, вцепился в нее мертвой хваткой.

Инспектор Берроу отполз к двери и наблюдал за дерущимися.

— Боже мой! И я еще вам не верил! — простонал он.

— Да не стойте вы здесь болваном! Раздобудьте какую-нибудь веревку, чтобы связать ее, — крикнул Холмен.

Полицейский исчез за дверью и вскоре вернулся с длинным шнуром от занавески. Когда они связывали Кейси, в комнату вошел шофер.

— «Скорая» выехала, сэр, — доложил он, сохраняя невозмутимость.

— Хорошо. Наверху раненый. Побудьте с ним, хотя, думаю, ему крышка.

Молодой детектив потер шею.

— Скотина, — простонал он, — я как раз вошел и услышал, как захлопнулась дверь кабинета. Похоже, эта дрянь собиралась улизнуть, когда мы подъехали, но не успела и прошмыгнула сюда. Небось снова хотела дать деру, когда я выходил.

— Дальше что? — поинтересовался Холмен и повел девушку в просторную гостиную, где усадил на длинную кожаную кушетку. Кейси молча повиновалась. Следуя за ними, Берроу продолжал свой рассказ:

— Я вбежал в кабинет, тут-то она на меня и набросилась Должно быть, подстерегала за дверью с этим чертовым осколком. Надо же было так глупо влипнуть. Еле отделался от нее. Сука!

— Выбирайте выражения, Берроу, — рассердился Холмен.

На сегодня он был по горло сыт инспектором, и если тот не уймется, то получит хорошую трепку. Джон подошел к Кейси и, опустившись на колени, взял в руки ее бледное лицо. Большими невидящими глазами она смотрела через его плечо куда-то вдаль.

— Кейси, дорогая, ты слышишь меня? — нежно спросил Холмен. — Ты понимаешь меня?

Девушка холодно посмотрела на него.

— Ублюдок! — проговорила она, словно ударила. И в ее голосе было столько ледяного бешенства, что Холмен вздрогнул от боли.

— Она не узнает вас, Холмен, разве не видите? — ласково произнес Берроу.

— Да, вы правы. Узнает ли она меня когда-нибудь? Взгляд Холмена затуманился.

На этот раз он сам отвез Кейси в больницу. «Скорая» увезла ее отца в госпиталь на Хайгет-Хилл. Оставив Джона и Кристин в Мидлсексе, Берроу вернулся в Скотленд-Ярд отчитаться перед старшим инспектором Рефордом.

Скотленд-Ярд охватила паника. Берроу был потрясен, узнав, в чем дело. Старший инспектор поделился с ним своими худшими опасениями и велел срочно вернуться в больницу за Холменом. Убедившись, что Кейси будет находиться под строжайшим присмотром, Джон нехотя согласился вернуться в Лондон. Врачу не терпелось подробнее расспросить Холмена о болезни, но Берроу был неумолим. Он сказал, что за этой информацией можно обратиться в Солсбери, а Холмен необходим Скотленд-Ярду по делу гораздо более важному, чем здоровье какой-то девушки.

Больше он ничего не рассказал Джону, объяснив, что сам толком ничего не знает. И вот наконец в кабинете Рефорда Холмену сообщили невероятную и страшную новость.

— У нас нет времени на извинения, мистер Холмен, — с места в карьер начал старший инспектор. — Берроу рассказал мне в общих чертах о вашей поездке к Симмонсам. Я вам сочувствую, но события принимают устрашающий оборот. Сегодня ночью поступило сообщение об очень странном происшествии. Эту информацию я получил неофициально.

Холмен был удивлен.

— Не будем вдаваться в подробности, — продолжал Рефорд, — но, поймите, я не мог положиться только на ваше слово. Я не хочу рисковать.

— Спасибо, что хоть интерес проявили, — съязвил Джон. Старший инспектор смущенно откашлялся и снова заговорил:

— События разворачиваются стремительно, весь Скотленд-Ярд поставлен на ноги. Сначала казалось, что между происшествиями нет никакой взаимосвязи, но теперь складывается определенная картина. Наибольшую тревогу вызывают Уилтшир, Дорсет и Хемпшир. Моим коллегам, конечно, любопытно было бы узнать, почему меня так интересует этот регион, но объясню я это только комиссару, который ждет меня, — тут Рефорд взглянул на часы, — через десять минут. Вы тоже должны с ним встретиться, мистер Холмен.