Стражи

Машина преследователей стояла на обочине вплотную к таксомотору, освещая его фарами. Там раздался выстрел, другой…

Ну, правильно. Как он и рассчитывал. Они палили по березняку, располагавшемуся прямо напротив остановившихся машин. Как и многие на их месте, сгоряча решили, что беглец именно в березняк и припустил.

«Шалишь брат, шалишь, подумал поручик, мы поумнее будем…» На фоне белевших березок бегущий человек в темном костюме прекрасно был бы заметен издали даже в ночной темноте. Штабисты батальона постарались предусмотреть все, что только возможно. Костюм на поручике темных тонов, оберточную бумагу он выбирал темно-синюю, не особенно и густой ельник предстает темной стеной — невооруженным глазом трудно высмотреть убегающего. Конечно, если там только человеческие глаза…

Еще два выстрела — и все смолкло. У Савельева осталось впечатление, что пули были выпущены значительно выше человеческого роста, — ну, конечно, собирались брать живьем, а сейчас нашелся кто-то умный, велел и вовсе прекратить бесполезную пальбу.

Ветерок донес обрывки голосов — явно кто-то резким, командным тоном распоряжался. Напрягши уже привыкший к темноте взор, он рассмотрел, как к березняку подсвеченные фарами проезжающих машин двинулись человеческие фигуры. Там же послышался злой отрывистый лай — ага, и собаку прихватили… Цивилизация и прогресс, сто чертей им в печенку… Блеснул яркий луч фонаря и тут же погас.

Ну что же, нехитрая уловка сработала как нельзя лучше — погоня целеустремленно пустилась по невидимой прямой, соединявшей таксомотор и березняк, опростоволосились, поганцы, с каждым может приключиться… Собака наверняка начнет искать след, и немало времени пройдет, прежде чем они заподозрят неладное.

Ох, ты ж! Невольно присев и втянув голову в плечи, поручик по-прежнему смотрел в ту строну. Подъехали еще две полицейские машины, разбрасывая далеко вокруг вспышки алого света, но не это сейчас заслуживало внимания…

Высоко в ночном небе возник призрачно-зеленоватый силуэт, отдаленно напоминавший исполинскую летучую мышь, и быстро поплыл к березняку, опережая растянувшихся цепочкой полицейских (не особенно и поспешали служивые, прекрасно знали, какие у беглеца с собой убедительные аргументы…).

Здравствуйте, давно не виделись… Самый натуральный альв. Не стоит и голову ломать, пытаясь догадаться, знают ли о нем преследователи или попросту не видят — не до таких пустяков сейчас. Пора, выражаясь сухим, казенным языком, предпринять запланированный отход со всей возможной скоростью — эта тварь гораздо быстрее людей определит, что березняк пуст на значительном протяжении.

Держа в обеих руках тяжеленные свертки с книгами, он вошел в сосняк осторожно, не спеша, внимательно глядя перед собой, зашагал по-над берегом речушки. Хорошо еще, что это ельник, а нет корявых, торчащих в стороны сучьев — но все равно, не уберегшись во мраке, он пару раз налетал лицом на колючие, приятно пахнущие густые ветви, иглы запутались в волосах, липкая смола осталась на щеке.

Со всеми предосторожностями он продвигался вперед по ночному лесочку, раздираемый двумя противоположными чувствами: хотелось припустить со всех ног, но здравый смысл запрещал: очень уж легко выхлестнуть глаза веткой или споткнуться и ногу подвернуть.

Хорошо еще, что речушка являла собою надежнейший ориентир, присмотренный заранее. Исхлестанный колючими ветками, перепачканный смолой, он двигался вдоль нее. Прислушивался, но никаких подозрительных звуков, свидетельствовавших о близости погони, не слышал. Свертки, весившие не менее полупуда каждый, оттягивали руки, словно обернувшись чугунными чушками. Сердце колотилось. Он прекрасно понимал, что альв может кружить сейчас прямо над ним — но не разглядел бы его сквозь густые кроны. Ну, предположим, сама по себе эта тварь ему не способна причинить ни малейшего вреда — но ведь, чего доброго, погоню по правильному следу пустит…

Вот она, поляна! Разумеется, она пока что пуста. Опустив тяжеленные свертки на усыпанную сухой хвоей землю, отдуваясь, поручик прислонился плечом к стволу, уже не заботясь об элегантности внешнего вида — какая теперь разница… Смахнув запястьем пот со лба, вытянул карманные часы, уставился на слабо фосфоресцирующие зеленым стрелки и цифры.

Ну вот, аккуратненько он подгадал: до появления «кареты» еще двенадцать минут…

Не исключено, что это были самые тягостные минуты в его жизни. Именно оттого, что ровным счетом ничего не пришлось делать — лишь торчать на одном месте, как пришитому, ждать, ждать, ждать, прислушиваясь, не появится ли погоня, не раздастся ли поблизости азартный и злой собачий лай, присматриваться к темным, усеянным яркими звездами кусочкам ночного небосклона меж кронами — не мелькнет ли над верхушками елей зеленоватый призрак.

Врагу своему не пожелаешь столь тягостного безделья! А клятые стрелки часов, казалось, замерли на месте, будто приклеенные к циферблату…

Поразительно просто, сколько человек успевает обдумать в такие минуты! Мысли, догадки, лихорадочные попытки найти хоть какой-то выход буквальным образом теснились во взбудораженном сознании, сменяли друг друга с калейдоскопической быстротой, вульгарно выражаясь, мельтешили и прыгали, отплясывая шалую мазурку. Чуточку это даже походило на горячечный бред — и, когда вдруг мелькнула великолепная идея, он даже не удивился тому, что пришло в голову. Быть может, и не стоило удивляться…

Встрепенувшись, он запустил руку под расстегнутый пиджак, извлек тяжелый пистолет и повернулся в ту сторону, держа оружие дулом вверх, — то ли показалось, то ли и в самом деле заливистый собачий лай стал явственно приближаться…

И тут, наконец, началось. Над поляной вспыхнула неяркая точка бедно-золотистого цвета, разрослась, расплылась, очень быстро превратившись в некое подобие рыбацкой сети с крупными ячейками, сплетенными из того же бледно-золотистого сияния. Линии эти стали невероятно четкими, выразительными, прямо-таки вещественными.

Непонятно, почему так получается — при отправлении «кареты» внешний наблюдатель видит одни световые эффекты, а во время прибытия — уже совершенно другие. На его вопрос ему полтора месяца назад показали толстую книгу со страницами, сплошь покрытыми формулами и расчетами, и один из физиков без всякого превосходства, но с легкой улыбочкой пояснил: здесь имеется полное описание процесса и более доступного для профанов изложения, увы, не существует…

Растаяли и золотистая сеть, и просвечивающий в ячейки кокон зеленоватого сияния. На поляне материализовалась «карета» — высоченная, темная — внутреннее освещение погашено, лишь видны разноцветные отблески света от сигнальных лампочек — уж их-то нипочем не выключишь, без них невозможно…

Удалось рассмотреть, что к иллюминатору в двери прильнула чья-то физиономия. Подхватив пакеты, поручик выскочил на опушку, уже не сомневаясь, что азартный лай действительно приближается. Пробежал несколько шагов, остановился на расстоянии вытянутой руки. Ударивший изнутри луч сильного фонаря осветил его лицо, прошелся по поляне. Яростными гримасами, притопывая от нетерпения, поручик изобразил беспокойство.

Наружный штурвальчик завертелся, дверь чуточку отошла, не более чем на ладонь. Поручик ничего не мог разглядеть внутри, но прекрасно знал, что на него сейчас дружелюбно уставилось дуло автомата, а то и не одно.

— Погода пасмурная! — понизив голос, произнес он надлежащий пароль, то и дело оглядываясь в ту сторону, откуда доносился лай и хруст веток — с каждой секундой приближавшиеся. — Погоня близко, хватит!

Дверь распахнулась на всю ширину, один человек ее придерживал, второй, как и полагалось, держал поручика на прицеле — недоверие заложено в уставе, и сердиться тут нечего…

Размахнувшись как следует, поручик забросил внутрь оба свертка — бумага на одном, судя по звукам, лопнула, и книги рассыпались, — запрыгнул внутрь, с превеликим облегчением рухнул на железную скамеечку. Громко хлопнула дверь, едва слышно скрипнул штурвальчик.