Тьма

Джессика прижалась к отцу — оба чувствовали, что над их домом что-то нависло.

— Неужели это действительно возможно? Неужели Прижляк в самом деле овладел этой энергией, отец?

— Думаю, да, Джессика. Все, кто изучал этот предмет, всегда знали, что такая вероятность существует. Вопрос стоит так: Прижляк управляет этой силой или она Прижляком? Скоро мы, очевидно, убедимся, насколько соответствовали истине слова женщины по имени Лиллиан. Не могла бы ты найти мою трость? И помоги Эдит перевязать раненую.

Джессика отыскала увесистую трость Кьюлека за креслом, на котором он сидел, и подошла к медиуму, все еще стоявшей на коленях возле распластанной на полу женщины.

— Как она?

— Я... я не знаю. Кажется, она в шоке. Если даже ей больно, она этого не показывает. — Льняное полотенце уже не было белым. Прижимая его к длинному порезу на груди женщины, Эдит сама вся перепачкалась ее кровью. — Я думаю, рана не очень глубока, но крови она потеряла уйму.

— Принесу еще одно полотенце. Надо бы расстегнуть ей блузку и перевязать как следует.

Внимательно посмотрев на женщину, Джессика невольно вздрогнула. Неподвижные зрачки раненой превратились в малюсенькие точки, а на лице, неизвестно почему, появилось слабое подобие улыбки. Казалось, она к чему-то прислушивается.

Медиум подняла голову и посмотрела на стеклянную стену. Она тоже что-то услышала.

— Эдит, что это? — окликнула ее Джессика.

— Они нас окружили.

Джессика посмотрела в окно, но не увидела ничего, кроме светящихся пятен фонарей. Ей показалось, что они горят не так ярко, как обычно.

В комнату с решительным видом вошел Бишоп.

— Связаться с Пеком по-прежнему не удалось, но кто-то из сотрудников его управления сказал мне, что беспорядки уже перебросились на эту сторону реки. Срочные вызовы идут непрерывным потоком, а людей в полиции катастрофически не хватает. Он посоветовал держаться собственными силами, а как только появится возможность, он кого-нибудь пришлет. Даже сообщив, что здесь рядом с домом убит полицейский, я ничего не смог добиться. Видимо, наш бедняга страж — всего лишь один из множества погибших в эту ночь полицейских. — Бишоп вынул из кармана пистолет, который отобрал у Лиллиан. — Если кто-нибудь будет сюда ломиться, попробую остановить вот этим. А еще какие-нибудь пистолеты у вас в доме есть, Джейкоб? Слепец отрицательно покачал головой:

— Я в этом не нуждаюсь. Кроме того, мне кажется, что оружие такого рода нам не поможет.

— Джейкоб, фонари на улице потускнели. — В голосе Эдит Метлок звучал смертельный ужас.

— Должно быть, упало напряжение, — высказал предположение Бишоп, подходя к стеклянной стене.

— Нет, Крис, — возразила Джессика. — Это же ничуть не повлияло на внутреннее освещение.

Кьюлек повернулся на звук голоса Бишопа.

— Крис, вы у окна? Отойдите оттуда, пожалуйста.

— Там ничего нет. Никакого движения, кроме...

— В чем дело? Джессика, скажи, что там происходит?

— Тени, отец. К нашему дому подступают какие-то тени.

— Фонари еле теплятся, — сказал Бишоп. — К дому подползает какая-то... чернота. Она всего в нескольких футах от окна. И в непрестанном движении. — Он попятился от стеклянной стены и остановился, наткнувшись на канапе, В окнах ничего не было видно, кроме их собственных отражений; фонари почти совсем потухли. Ощущение подавленности все нарастало: на них навалилась какая-то сокрушительная внешняя сила, для которой даже стены дома не явились преградой.

Эдит Метлок тяжело опустилась на канапе и закрыла глаза. Джессика хотела подойти поближе к отцу, но от страха не могла и шевельнуться. Кьюлек вперился во тьму, будто мог ее увидеть, — и он действительно видел ее своим внутренним зрением. Бишоп направил пистолет в стеклянную стену, прекрасно понимая, что едва ли нажмет на спусковой крючок.

— Она не может сюда проникнуть! — неожиданно воскликнул Кьюлек. — Она же лишена материальной формы!

Но вспучившиеся стеклянные панели, соединенные тонкими полосками металла, опровергли его слова.

— Господи, это невозможно! — Бишоп не верил своим глазам. Стекло выгнулось, как кривое зеркало в «комнате смеха» на ярмарке. Не сомневаясь, что оно сейчас лопнет, он прикрыл глаза ладонью.

Раненая вдруг рывком перевела себя в сидячее положение, окровавленное полотенце упало с груди, и кровь ручьем потекла ей на колени. Она смотрела на окно и смеялась. Но пузыри на стеклах начали без всякой видимой причины неожиданно опадать, и окна приобрели свой обычный вид. Женщина сразу прекратила кудахтать. Несколько секунд никто не решался сказать ни слова.

— Неужели все кон... — Оглушительный треск не дал Джессике договорить, и все в панике отшатнулись от окна.

Центральная секция стены раскололась сверху донизу, и от главной трещины зигзагообразными молниями разбежались ломаные прожилки. Резкий звук треснувшего стекла повторился, и все они, оцепенев от ужаса, увидели, что соседняя секция тоже раскололась. Тонкие трещины разошлись во всех направлениях, начертив на закаленном стекле какой-то замысловатый узор. Не прошло и минуты, как все стекло на глазах покрылось паутиной трещин. Снова треск — и снова лопнула еще одна секция, расположенная по другую сторону центральной части стены. На этот раз от основания побежали две большие трещины и соединились наверху, образовав рисунок в виде ломаной конусообразной формы.

Все три секции одновременно разлетелись вдребезги, обдав обитателей комнаты градом осколков. Казалось, стреляют из сотни пистолетов сразу. Волосы и одежду Бишопа покрыли мелкие серебристые стеклышки, и он отбежал за канапе. Кьюлек инстинктивно отвернулся и пригнул голову; его пижаму мгновенно усеяли крошечные осколки, похожие на иглы дикобраза. Джессика в беспамятстве бросилась на пол, и длинное канапе, стоявшее между ней и окном, в какой-то мере защитило ее. Но в момент падения огромный кусок стекла размером с суповую тарелку задел ее по руке. Она закричала. Эдит Метлок и низкорослая надежно спрятались от разлетающегося стекла за спинкой канапе.

Бишоп бросился на пол и перекувырнулся через раненую. Ожидая, пока стихнет звон в ушах, он несколько секунд лежал неподвижно, затем заставил себя подняться. Кьюлек ощупью пробирался к Джессике и окликал ее по имени.

— Я невредима, отец. — Она привстала, опираясь на локоть, и Бишоп вздрогнул, увидев на ее руке глубокую рану. Он подбежал к девушке в тот момент, когда Кьюлек наклонился, чтобы помочь дочери встать, и осколки снежной пылью посыпались с них обоих. У Джессики образовалось множество мелких порезов на лбу, шее и ладонях, но наиболее болезненной оказалась длинная рана на руке. Бишоп и Кьюлек подняли девушку, и они втроем оглянулись на стеклянную стену. Ветер, не встречая препятствия, залетал в комнату, и они начали мерзнуть.

Снаружи не было ничего, кроме черноты.

Едва дыша и не смея пошевелиться, они ждали, что случится дальше. Вот кто-то появился: человек стоял у самой границы освещенного пространства, поэтому его очертания были плохо различимы. Бишоп вспомнил, что обронил пистолет.

— Кто это? — тихо спросил Кьюлек, обращаясь к Бишопу и Джессике. Никто не мог ответить.

Человек медленно повернулся к ним, и даже под покрывавшим его слоем грязи они увидели, какое изможденное и безжизненное у него лицо. Мутные серовато-желтые глаза были полузакрыты. Он медленно приближался, но его движения были вялыми и неуклюжими.

Джессика попятилась, увлекая за собой отца, но Бишоп решил не отступать. У выходца из тьмы было лишенное всякого выражения лицо, и ухмылка делала его еще более мерзким. Бишоп с отвращением заметил, что на его подбородке засохли слюна и слизь.

Бишоп бросился вперед. Страх не исчез, но он был достаточно зол, чтобы уничтожить наконец это существо, как какого-нибудь мерзкого паука. Толкнув пришельца, Бишоп, к своему удивлению, не ощутил никакого сопротивления; перед ним, оказывается, была всего лишь полуживая иссохшая оболочка, лишенная каких бы то ни было сил. Человек пошатнулся, и Бишоп легко отбросил его обратно во тьму и остановился, дрожа не столько от напряжения, сколько от страха, всматриваясь в ночь. Темнота так и кишела множеством подобных пришельцев, и все они не сводили глаз с дома.