Путь Проклятого

Он не понимал, зачем тренер завел этот разговор, но сообразил, что просто так старый лис подставляться бы не стал. Может быть, контрабанда? Карлу доводилось выполнять щекотливые поручения своего куратора и перетаскивать через границу, а то и через несколько кордонов, самые разные вещи. Ну, чего дед тянет?

– Я тоже не жаловался. Присядем? – предложил Кляйн и, не дожидаясь ответа, присел на низкую скамейку в углу стрельбища.

– Я не хочу ходить по кругу, – сказал он, глядя Карлу в глаза. Крупный, покрытый сиреневыми прожилками нос тренера лоснился в свете тысячесвечовых ламп. – И не хочу слушать глупые возражения. Сам все увидишь. Но когда увидишь, может быть поздно. Начнется неразбериха, а если вода мутная, рыбка в ней ловится лучше всего. Послушаешь меня сейчас – будешь в новой жизни богатым человеком. Побежишь доносить – потом себе локти искусаешь.

У Кляйна был нос алкоголика, глаза бойцового пса и крокодилья хватка.

В девяносто третьем он погиб во время перестрелки с голландской полицией, прихватив с собой на тот свет трех агентов Департамента по борьбе с наркотиками и ранив еще четверых. Утонул в вонючем роттердамском канале, пытаясь плыть в ледяной воде с четырьмя пулями в теле и со сломанной ногой. Говорят, голландцы поверить не могли, что такую бойню устроил семидесятилетний старик, но они-то никогда не видели, как Кляйн с тридцати шагов навскидку всаживал пулю в пулю.

Он так и не успел стать по-настоящему богатым, и мало кто из ребят успел. Сам Карл в девяносто третьем уже унес из этого бизнеса ноги. Чутье его не подвело – в качестве снайпера, путешествующего из одной горячей точки в другую, он зарабатывал меньше, но чувствовал себя в большей безопасности. Одиночке всегда неуютно в стае. Два года в Африке, год на Ближнем востоке, Афганистан, Южная Америка…

С Южной Америкой ему просто повезло – легальный аргентинский паспорт пришелся как нельзя кстати. Там же ему впервые предложили сделать один очень рискованный выстрел. Рискованный, но чрезвычайно хорошо оплачиваемый. Обычно исполнители таких «сольников» живут недолго, буквально несколько часов после исполнения партии. Но Карл к тому времени был уже другим человеком, совсем не таким наивным и глупым, как собеседник тренера Кляйна в далеком 1989 году.

Он сделал выстрел, поразил мишень, выжил и ушел с деньгами. Не со всей суммой, а только с предоплатой, но даже предоплата сразу вывела его в другую лигу, расширив не только возможности, но и превратив из малоизвестного стрелка в крупного специалиста. Не в легендарного, но реально крупного.

И тогда нынешние заказчики вышли на него в первый раз.

Вышли – это слабо сказано. Не было, собственно говоря, ни заказа, ни увещеваний, ни угроз. Просто одним утром, когда Карл завтракал в уютной парижской брассерии на бульваре Капуцинов, к нему за столик подсел невысокий человек невыразительным лицом, на котором, казалось, навечно застыло выражение удивления. Более всего он походил на мышь, на удивленную мышь.

– Гутен морген, – поздоровался он по-немецки и призывно махнул рукой пожилому гарсону. – Кофе со сливками, большую чашку. Круассан, мед и маленькую тарелку сыра…

Французский незваного гостя был безупречен.

Звякала посуда, сновали официанты в длинных белых фартуках. Оглушительно пахло свежевыпеченными багетами, молотым кофе и специями. Прекрасное мирное утро. В такое утро уж никак не хочется думать о стрельбе, погонях, проходных дворах… Тем более, что выбежать с застекленной веранды, густо заставленной маленькими круглыми столиками было крайне проблематично.

– Мы знакомы? – осведомился Карл. – Я что-то вас не припомню…

– А вы меня и не знаете, – сказал человек-мышь, снова перейдя на немецкий с баварским акцентом. – Знаю вас я…

Карлу стало очень неуютно. Жизнь в Париже расслабила его, приглушила инстинкты, и сейчас он с ужасом осознал, что пистолет в подмышечной кобуре вряд ли сможет спасти ситуацию, если человека-мышь прислали те…

– Не ломайте себе голову, – посоветовал незваный собеседник без тени улыбки на лице. – Я не собираюсь причинять вам вред. Хотел бы – уже причинил бы. Это как раз не проблема.

Он сказал это так, что Карл сразу же поверил – действительно «не проблема».

– Тогда – чем обязан? – спросил он, стараясь выглядеть невозмутимым.

– Нам нужны ваши услуги, – ответил человек-мышь. – Причем не на один раз, а на постоянной основе.

– Вы вербовщик?

– В некотором смысле – да, – улыбнулся собеседник, если гримасу, посетившую на миг его блеклое лицо, можно было назвать улыбкой. – Но только в некотором смысле. Скорее, меня можно назвать нанимателем.

Гарсон поставил перед ним заказ, и человек-мышь с видимым удовольствием макнул круассан в кофе.

– А если я не соглашусь?

– Дело ваше.

– Выдадите меня?

Гость пожал плечами, почти незаметные брови стали домиком.

– Зачем? У меня интерес к вам, к живому… Мертвым вы меня не интересуете. Так будем говорить?

– Будем, – согласился Карл, прикидывая, сумеет ли добраться до пистолета в случае неприятностей.

– Отлично, – обрадовался человек-мышь. – Тогда давайте завтракать и разговаривать. Чего зря время терять? Итак, господин Шульце, за последний год вы заработали сто двадцать тысяч евро. Достаточно неплохой приработок, если учесть, сколько вы унесли в клюве после выстрела в Боготе. Неплохой, но воображение не поражает. Тем более, что несколько горячих латиноамериканских парней, которые упустили вас год назад, полны желанием восстановить репутацию и отомстить за троих своих безвременно ушедших товарищей. Хочу вас заверить – искать эти ребята умеют.

– Ну, хорошо, – сказал Карл, все еще переваривающий прозвучавшую из уст человека-мыши фамилию. – Верю, что вы хорошо осведомлены о моих делах…

– Не «хорошо», – поправил его гость, – а «очень хорошо». Можно сказать, что мы о вас знаем все. От момента рождения и до сегодняшнего дня. Даже копия вашего дела, заведенная ШТАЗИ, в нашем распоряжении. Все ваши донесения, письма, протоколы бесед… Вся ваша спортивная карьера, включая список препаратов, которые вам кололи на протяжении всех тех лет, имена и фотографии ваших девушек, все ваши художества в момент воссоединения после него. Я знаю обо всех ваших преступлениях до ноября 1992 года, об ваших подельниках, о ваших врагах. После девяносто второго я тоже все знаю. Будем проверять?

– Наверное, не стоит…

– Разумно. Вот, – он выудил из кармана мини-диск и положил на скатерть перед Карлом. – Почитаете на досуге. Увлекательное, надо сказать, чтиво, не оторваться! Рекомендую потом уничтожить, мало ли кому в руки может попасть… Приступим?

– А что, у меня есть выбор?

– Пожалуй, есть… Но я бы на вашем месте выслушал. Тем более что вам больше никто и ничего объяснять не будет.

– Слушаю.

– Судя по досье – вы нам подходите. Не как рядовой исполнитель, хотя ваши способности снайпера впечатляют. Я предлагаю вам возглавить группу.

– Ваших людей?

– Нет. Людей вы подберете сами. Мы дадим вам досье на тех, кого считаем подходящими, но вы можете взять в дело своих. Важно, чтобы в обычной жизни они не общались друг с другом и никогда друг о друге не слышали. У вас такие есть?

– Что это за дело?

– Привычное, – человек-мышь улыбнулся, показывая мелкие желтоватые зубки. – Вот что вы делали в Лиссабоне в прошлую пятницу?

– Гулял, – отрезал Карл, испытывая желание свернуть собеседнику шею.

– Ну, значит, возьмете к себе таких же любителей прогулок. Тех, кому моцион не в тягость…

– Сколько человек я должен собрать?

– Двенадцать, – ответил гость быстро. – Ровно двенадцать. Вы – тринадцатый. Ни одним человеком больше, ни одним человеком меньше. Если кто-нибудь простудится во время прогулки, и, не дай Бог, умрет, вы найдете ему замену. Всегда двенадцать.

– В чем фишка? – спросил Карл.

Человек-мышь снова оскалился.

– Не знаю. Традиция.

– Хорошее объяснение…

– Ну, простите, Шульце! Лучшего у меня нет…