Страница 47 из 53
Судья Мур посмотрел на защитника поверх очков:
— Готовы, мистер Шерман?
— Да, ваша честь. — Микки Шерман встал, застегнул пиджак на среднюю пуговицу и повернулся к клиенту: — Фред…
Глава 117
— Итак, вы попали в психиатрическое учреждение после трагического случая с вашей сестрой? — спросил Шерман, заметив, что его подзащитный держится на новом месте легко и непринужденно. Гораздо лучше, чем можно было ожидать.
— Да. Я сам туда обратился. Не мог больше.
— Понятно. И вас там лечили? Давали лекарства?
— Конечно. Шестнадцатилетним и без того тяжело, а если у вас на глазах умирает младшая сестренка, жизнь становится просто невыносимой.
— То есть депрессия началась после того, как вашу сестру сбросило парусом за борт и вы не смогли спасти ее?
Юки поднялась из-за стола.
— Ваша честь, мы не возражаем против того, чтобы мистер Шерман выступал в качестве свидетеля, но тогда его следует хотя бы привести к присяге.
Микки холодно улыбнулся.
— Я сформулирую вопрос иначе. — Он снова повернулся к клиенту: — Скажите, Фред, вы слышали голоса до происшествия с сестрой?
— Нет. Я стал слышать его потом.
— Вы могли бы пояснить присяжным, о ком вдет речь?
Бринкли схватился за голову обеими руками и глубоко вздохнул, словно боялся, что голос вот-вот вернется.
— Понимаете, голос не один. Есть женский голос, такой нудный и подвывающий, но о ней не будем. И есть другой. Сердитый. Злой. Кричит-орет. Пугает. И везде меня преследует.
— И этот голос приказал вам стрелять в людей на пароме?
Бринкли кивнул с несчастным видом:
— Да. Он все время кричал: убей, убей, убей! Он так кричал, что я слышал только его. Все остальное было не важно. Я не мог спрятаться от него. Я мог делать только то, что он требовал. Был только голос, прочее — лишь страшный сон.
— Если бы не эти голоса, которые преследовали вас пятнадцать лет и которые появились после смерти вашей сестры, вы убили бы кого-нибудь? — спросил Шерман. Он уже заметил, что клиент не слушает его, а смотрит пристально куда-то в зал.
— Там моя мать! — удивленно произнес Фред. — Это же моя мама!
Головы присутствующих повернулись к светлокожей афроамериканке лет пятидесяти с небольшим, которая прошла к своему месту, сдержанно улыбнулась сыну и села.
— Фред, — окликнул Бринкли адвокат.
— Мама! Я все скажу! — крикнул Бринкли дрожащим от волнения голосом. Лицо его перекосилось словно от боли. — Ты слышишь, мама? Приготовься услышать правду! Мистер Шерман, вы все не так поняли. Вы говорите, что смерть Лили была несчастным случаем, но это не так! Это не был несчастный случай!
Микки повернулся к судье.
— Ваша честь, — сухо сказал он, — полагаю, самое время объявить перерыв и…
Договорить ему не дал подзащитный:
— Мне не нужен перерыв. И, откровенно говоря, в вашей помощи, мистер Шерман, я больше не нуждаюсь.
Глава 118
— Ваша честь, — Микки Шерману стоило немалых усилий сохранять ровный тон и вообще делать вид, что ничего серьезного не случилось, что его клиент не свернул с дороги и не несется на полной скорости к пропасти, — я бы попросил изъять из протокола показания мистера Бринкли.
— На каком основании, мистер Шерман?
— У нас это было, мама! — прокричал на весь зал Фред Бринкли. — Мы занимались любовью. До того. И когда ее сбило парусом, она как раз снимала топ…
— О Господи… — донеслось из зала. Кто-то застонал.
— Ваша честь, показания моего подзащитного не относятся к рассматриваемому здесь делу.
Юки отреагировала моментально:
— Ваша честь, мистер Шерман сам вызвал этого свидетеля. Свидетеля, который одновременно является его клиентом!
Бринкли повернулся к присяжным, которые как будто вжались в кресла под пронзительным взглядом подсудимого.
— Я поклялся говорить правду, — твердо заявил он, перекрывая усиливающийся шум. Судья постучал молотком по дощечке, но хаос в зале только нарастал. — И правда заключается в том, что я и пальцем не шевельнул, чтобы спасти сестру. Я убил тех людей на пароме, потому что он сказал, что я — опасен.
Шерман опустился на свое место и начал неторопливо складывать бумаги.
— В тот день на пароме я брал их на мушку и спускал крючок! — орал Бринкли, брызгая слюной. — И я могу сделать это еще раз! Я — опасен!
Присяжные с изумлением наблюдали, как по впалым щекам подсудимого покатились вдруг слезы. Он вытер их ладонью.
— Достаточно, мистер Бринкли! — рявкнул судья.
— Вы поклялись судить по справедливости, — бубнил Фред, ритмично колотя себя по коленям и раскачиваясь. — Вы должны казнить меня за то, что я сделал с теми людьми на пароме. Только так можно застраховаться от повторения. Если вы не приговорите меня к смерти, обещаю, я вернусь.
Сложив документы в папку, Микки Шерман убрал ее в металлический кейс и защелкнул замки. Лавочка закрылась.
— Мистер Шерман, — обратился к нему судья, чье лицо приобрело розоватый оттенок, — у вас есть вопросы к свидетелю?
— Нет, ваша честь.
— Мисс Кастеллано?
После таких заявлений подсудимого добавлять что-то было уже бессмысленно. Все присутствующие, включая присяжных, слышали недвусмысленные угрозы: «Я — опасен… Если вы не приговорите меня к смерти, обещаю, я вернусь».
— У обвинения вопросов нет, ваша честь, — сказала Юки.
И только когда судья попросил Бринкли вернуться на место, в голове у нее замигал вдруг красный свет.
А не ошибаются ли они все?
Действительно ли Бринкли только загнал последний гвоздь в крышку своего гроба?
Или же целью этого представления было убедить присяжных в невменяемости подсудимого?
Не сделал ли Бринкли для своей защиты больше, чем Микки Шерман?
Глава 119
Фред Бринкли сидел на жесткой деревянной койке в своей тесной, шесть на десять футов, камере на десятом этаже Дворца правосудия.
Вокруг все шумело: перекликались заключенные, скрипели колесики металлической тележки, на которой развозили еду, гремели двери, эхо прыгало между стен.
На коленях у него лежал поднос с обедом. Он съел сухую и жесткую куриную грудку, заправился водянистым картофельным пюре, затолкал в себя булочку, такую же несвежую, как и накануне. Бринкли ел неторопливо, тщательно, но без удовольствия пережевывая пищу.
Потом вытер рот серой бумажной салфеткой, смял ее, скатал в маленький, твердый шарик и положил на середину тарелки. Аккуратно собрал пластиковые столовые приборы, встал с кровати, сделал два шага и подсунул поднос под дверь.
Вернувшись к койке, Бринкли снова сел на нее, прислонившись спиной к стене и свесив ноги. Слева от кровати помещались раковина и унитаз. Прямо перед ним была голая стена, сложенная из шлакобетонных блоков.
Стена была серая, но кое-где ее украшали выцарапанные надписи: номера телефонов, клички, ругательства и символы, значения которых он не понимал.
Бринкли начал считать блоки, мысленно проходя по швам цементной заливки, словно они представляли собой некий лабиринт и решение проблемы лежало где-то в этих линиях между блоками.
Подошедший к двери охранник забрал поднос. Звали его, судя по бейджику на форме, Оззи Куин.
— Пора принимать таблетки, Фред, — сказал Оззи.
Бринкли подошел к зарешеченной двери, протянул руку и получил бумажный стаканчик с таблетками. На глазах у охранника заключенный отправил лекарство в рот и проглотил.
— Вот и молодец. — Оззи протянул второй стаканчик. В этом была вода.
Бринкли выпил.
— Свет выключаем через десять минут, — предупредил охранник.
— Только пусть клопы не кусаются, — ответил Фред.
Он вернулся к койке, сел на матрас и снова прислонился к стене, тихонько, вполголоса напевая: «Ай-яй-яй-яй-мама-чита-линдо…»
А потом Бринкли схватился за края койки и, оттолкнувшись, полетел вперед, головой в стену.