Страница 5 из 69
— Вы их собираетесь выставлять? А кто их будет смотреть? — Ричард Эннинг кивнул на мою корзинку.
Его отношение к моим находкам мне не понравилось. Лучше уж я найду столяра в Эксминстере или даже, если понадобится, в Эксетере, чем поручу работу этому человеку. Я поняла, что мне с ним не сговориться.
— Всего вам доброго, сэр, — сказала я, поворачиваясь, чтобы взбежать по ступенькам.
Однако мой театральный уход не удался. Мэри стояла прямо у выхода и загораживала мне дорогу.
— Что у вас за антики? — спросила она, не сводя глаз с моей корзинки.
— Среди них явно нет ничего, что могло бы тебя заинтересовать, — пробормотала я, протискиваясь мимо нее и выходя на площадь.
Я ненавидела себя за то, что была уязвлена тоном Ричарда Эннинга. С какой стати меня должно заботить мнение простого столяра? По правде говоря, я считала свои находки весьма недурными для того, кто совсем недавно занялся поисками окаменелостей. Я нашла замечательный аммонит в полной сохранности, а также длинный ростр белемнита, заостренный кончик которого оказался на своем месте, а не был отломан, как это часто бывает. Правда, оказавшись на улице, я увидела, что окаменелости Эннингов, разложенные на столе у дверей лавки, значительно превосходят мои находки как по разнообразию, так и по красоте. Они были цельными, отполированными, их было много, и они не походили друг на друга. На столе Мэри были выставлены древние двустворчатые моллюски разных видов, камень в форме сердечка с узором и странное существо с пятью длинными извилистыми щупальцами.
Мэри не обратила внимания на мое замечание и последовала за мной наружу.
— У вас есть позвонок? — поинтересовалась она.
Я остановилась.
— Позвонок?
Я услышала шуршание бумаги у стола, клацанье камней, ударяемых друг о друга.
— Из спины крокодила, — сказала Мэри. — Обычно считают, что это зубы, но мы с папой знаем, что это позвонки. Видите?
Повернувшись, я увидела камень, который она мне протягивала. Размером он был с двухпенсовую монету, но толще, формой круглый, но с отсеченными с четырех сторон прямыми краями. Его поверхность была вогнутой, приплюснутой в центре, словно кто-то сжимал его между двумя пальцами, пока он был мягким. Я вспомнила скелет ящерицы, который видела в Британском музее.
— Ах, позвоночник, — поправила я, держа камень в руке. — Вот что ты имела в виду. Но в Англии нет крокодилов.
— Просто мы их не встречаем, — пожала плечами Мэри. — Может, перебрались куда-нибудь еще. Например, в Шотландию.
Я не смогла сдержать улыбку.
Когда я собиралась положить позвонок обратно, Мэри оглянулась, чтобы посмотреть, не вышел ли ее отец.
— Оставьте себе, — шепнула она.
— Спасибо. Как тебя зовут?
— Мэри.
— Это очень любезно с твоей стороны, Мэри Эннинг. Я буду им дорожить.
Я действительно дорожила им. Он стал первой окаменелостью, которую я поместила в свой шкафчик.
Забавно сейчас думать о той нашей первой встрече. Тогда я ни за что не догадалась бы, что со временем Мэри будет для меня значить больше, чем кто-либо еще на всем белом свете, за исключением моих сестер. Как могла двадцатипятилетняя девица из благополучной семьи помышлять о дружбе с дочкой столяра? Но даже в ту пору в ней было что-то такое, что неудержимо притягивало меня к ней. У Мэри были чудесные глаза и собственный пытливый взгляд на окружающий мир. Я хотела многому у нее научиться.
Через пару дней Мэри пришла проведать нас, выяснив, где мы живем. В Лайм-Реджисе найти кого-либо не составляет труда — в этом городке всего несколько улиц. Она появилась у черного входа, когда мы с Луизой находились в кухне, отрывая стебли от цветков бузины, которые только что собрали, чтобы добавить лепестки в ликер. Маргарет практиковалась в танцевальном шаге вокруг стола, в то же время пытаясь убедить нас добавить цветки не в ликер, а в шампанское, хотя и не предлагала своей помощи. Из-за ее лепета мы даже не заметили юной Мэри, прислонившейся к дверному косяку. Первой ее увидела Бесси, ввалившаяся в кухню с кульком сахара.
— Это еще кто? — закричала она, надувая толстые щеки.
Бесси последовала с нами из Лондона и любила жаловаться на свою тяжелую жизнь: на крутой подъем из города к коттеджу Морли, на ветер с моря, из-за которого у нее обострялись боли в груди, на невразумительный говор местных жителей, с которыми она сталкивалась на рынке, и на крабов, на которых у нее была аллергия. И хотя в Блумсбери Бесси казалась спокойной, серьезной девушкой, теперь она все чаще надувала свои щеки. За ее спиной мы, сестры Филпот, посмеивались над ее жалобами, хотя временами бывали близки и к тому, чтобы заблаговременно предупредить Бесси об отставке.
Заслышав ее, Мэри и не шелохнулась, чтобы отойти от порога.
— Что вы делаете?
— Бузинный ликер, — отозвалась я.
— Бузинное шампанское, — поправила Маргарет.
— Никогда такого не пробовала, — сказала Мэри, разглядывая кружевные цветочные головки и принюхиваясь к мускатному аромату, наполнявшему кухню.
— В июне здесь такое изобилие бузины, — сказала Маргарет. — Вам бы следовало из нее что-то готовить. Разве не этим занимаются все здешние деревенские?
Я поморщилась при этих словах своей сестры, но Мэри нисколько не обиделась. Напротив, ее глаза следили за Маргарет, которая теперь закружилась по кухне в вальсе, склоняя голову то к одному плечу, то к другому и вертя руками в такт тому, что напевала.
«Господи помилуй, — подумала я, — эта девочка готова восхищаться даже такой дурочкой, как моя сестра».
— Ты с чем пришла, Мэри? — Мой вопрос прозвучал достаточно категорично, хотя мне этого не хотелось.
Мэри Эннинг повернулась ко мне, продолжая искоса поглядывать на Маргарет.
— Папа прислал меня сказать, что он может сделать шкаф за фунт.
— В самом деле? — Я тут же отказалась от мысли о застекленном шкафе, если ему предстояло быть сделанным Ричардом Эннингом. — Скажи ему, что я подумаю о его предложении.
— Кто к нам пришел, Элизабет? — спросила Луиза, продолжая выдергивать стебельки.
— Это Мэри Эннинг, дочь столяра, делающего шкафы.
Услышав это имя, Бесси отвернулась от стола, на который ставила муку и масло для лепешек. Она поглядела на Мэри в изумлении.
— Так ты та самая девочка, в которую ударила молния?
Мэри кивнула.
Мы все повернулись к ней. Даже Маргарет перестала вальсировать. Мы слышали о девочке, в которую ударила молния, потому что об этом здесь многие говорили. В маленьких городках часто существуют свои легенды. Зачастую это рассказы о ребенке, который почти уже утонул, но чудом спасся, или упал с утеса и остался целым и невредимым, или попал под колеса экипажа и отделался одной царапиной. Такие легенды придают особый колорит месту и каким-то образом сплачивают людей. Когда я впервые увидела Мэри, мне и в голову не пришло, что она и есть та самая, чудом выжившая после удара молнии девочка.
— Ты помнишь, как это случилось? — спросила Маргарет.
Мэри пожала плечами — из-за нашего внезапного интереса ей было явно не по себе.
Луиза постаралась смягчить обстановку.
— Меня тоже зовут Мэри. Меня назвали в честь моей бабушки. Но бабушку Мэри я не любила так сильно, как бабушку Луизу. — Она сделала паузу, а потом добавила: — Не желаешь ли нам помочь?
— А что делать? — поинтересовалась Мэри, шагнув к столу.
— Сначала вымой руки, — велела я. — Луиза, посмотри на ее ногти!
Ногти у Мэри были обрамлены серой глиной, а кожа на коротких пальцах сморщилась. Именно к такому состоянию своих рук мне еще предстояло привыкнуть.
Бесси придирчиво разглядывала Мэри.
— Бесси, пока мы здесь, ты можешь прибрать в гостиной, — напомнила я ей.
— Я бы не стала пускать к себе на кухню девчонку, в которую ударила молния.
— Ты стала такой же суеверной, как местные жители, на которых ты любишь смотреть свысока.
Бесси вышла, задев шваброй за дверной косяк. Я перехватила взгляд Луизы, и мы обменялись улыбками. Затем Маргарет снова начала напевать и вальсировать вокруг стола.